Йен Уотсон - Книга Звезд

• Название: Книга Звезд
• Автор: Йен Уотсон
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2004
• ISBN: 5-352-01142-9

Йен Уотсон — один из крупнейших английских писателей, работающих на стыке научной фантастики и фэнтези и оказавший значительное влияние на развитие этих жанров в 90-е годы. Достаточно сказать, что знаменитая «Имаджика» Клайва Баркера очень многим обязана именно ему.

Действие романов об удивительной судьбе девушки Йалин разворачивается в мире, разделенном рекой, которую невозможно пересечь из-за таинственного Черного Течения. Эта река расколола человеческую цивилизацию на Восток, существующий по законам «феминистической» демократии, и Запад с традиционной «мужской» теократией. Эти два мира почти ничего не знали друг о друге, пока Черное Течение, руководствуясь непостижимой логикой нечеловеческого разума, не позволило Йалин пересечь реку дважды…

---

Если бы я так и поступила, то, возможно, просто исчезла бы из ее жизни и ее повествования. Тогда она действительно стала бы свободной хозяйкой своей судьбы и была бы… пустым местом. Ненаписанной страницей. Как я ни старалась, я не могла представить себе, что это такое — исчезнуть. Однако я и не собиралась этого делать!

Примерно в это время я поняла, что для Йалин было недостаточно просто приехать и через некоторое время погибнуть. «Книгу Реки» нужно было опубликовать до того, как я заговорю, иначе мои слова могли бы не оказать того воздействия. Они не обладали бы тем же весом — так я сказала себе. (А зачем им этот вес? Ага! Если б только я знала ответ.)

К тому же из-за того, что Йалин казалась мне такой нереальной, я чувствовала, что нуждаюсь в осязаемой реальности книги до того, как снова смогу стать Йалин. Мне казалось, что в ней заключена ее жизнь, которая станет моей, когда выйдет книга. Воспоминания о чем-то заурядном становятся смутными и неясными. Такие воспоминания — это не то же самое, что пережить вторую жизнь в хранилище-Ка. Йалин была той моей частью, которая упала в воду прошлого. Теперь ее можно было вытащить на поверхность и вновь обрести только в книге.

Ее реальность превратилась в книжные страницы, которые она напишет. Моя же собственная реальность так уменьшилась в размерах, что стала меньше книги — со спичечный коробок. И это происходило в то время, когда весь космос безмолвно и медленно рушился вокруг меня. О, как медленно плыло течение вечности, а я была всего лишь бабочкой-однодневкой, порхающей над водной рябью.

Честно, я бы сказала, что заслужила хоть немного похвалы за то, что в течение столь долгого томительного времени не сошла с ума. Мои родители считали меня немножко странной, несколько выбившейся из общей колеи. (Я начала делать первые неуклюжие шаги.)

Однажды шел дождь. Лило как из ведра. Погода была крайне нехарактерная для Пекавара. Поэтому я сказала: «Ождь».

Родители пришли в восторг. Они были на Луне от счастья. (Ах, но у нас ведь не было Луны, верно?)

Тогда — в виде одолжения — я невнятно произнесла еще несколько слов. Но потом снова замолчала. Я должна была молчать, не правда ли? Иначе я могла бы все испортить. Но мать и отец, казалось, были удовлетворены и этим. Они ненадолго воспрянули духом.

Кого я жалела больше — их или себя? Их, я думаю. Что до меня, то я была выше жалости к себе. Временами вся эта шарада вызывала во мне какой-то странный смех. Но как это жестоко с моей стороны — жестоко по отношению к отцу и матери — смеяться. Более того, если бы я позволила себе слишком увлечься всей этой игрой, то могла бы сойти с ума, вот чего я боялась.

Так что я продолжала исправно нести свою службу (как сказали бы люди по окончании войны, которой еще предстояло начаться). Я проводила дни в воспоминаниях. Я стала уделять меньше времени попыткам сделать правильный выбор там, где это было невозможно, все равно я бы не осмелилась на что-то решиться.

«Ождь». Да уж, большое дело.

О, я скоро отплачу вам за свое молчание, мама и папа, обещаю вам. Но станете ли вы от этого счастливее?

Проблема: я знала, как Йалин отреагировала на Нарйу. Я это помнила, хоть и смутно. А вот как Нарйа отреагировала на Йалин?

И что случилось в доме после того, как Эдрик убил Йалин? У меня не было ни малейшего представления. Если бы я только об этом знала! Если бы Эдрик обронил хоть какой-то намек тогда, когда мы встретились в Идеме.

Но нет, нет и нет! Вот она, ловушка, в которую я не должна упасть — а теперь я поняла, что уже в течение месяцев медленно в нее сползаю. Имя этой ловушки — предвидение, смерть всякой инициативы. Это именно надо мной нависнет угроза превратиться в куклу, если я буду точно следовать линии установленных событий. Не над Йалин, надо мной! Неудивительно, что у моих родителей частенько бывал озабоченный вид, словно в их Нарйе отсутствовала какая-то искра или какой-то очень важный жизненный элемент: настойчивость, индивидуальность, еще что-нибудь в этом роде.

Я сделала попытку быть более непосредственной и ласковой. Я начала понемногу смеяться и дурачиться. Отец, посадив меня на плечи, брал с собой на прогулки по городу, я что-то чирикала, выражая радость. Теперь я спала в бывшей комнате Капси. На его панораме западного берега отец нарисовал огромных зверюшек и раскрасил их цветными красками. Я радостно гулила и смеялась.

Медленно тянулось время.

Мой второй канун Нового года мы отпраздновали караваем, свечами и подарками. Среди подарков, полученных мною, — с возгласами восторга — была игрушечная кошечка, которую можно было таскать за собой на веревке. На этой кошке был ошейник со звонкими серебряными бубенчиками.

Вскоре после этого праздника мама и папа начали тихо обсуждать странный уход черного течения вверх по реке. А потом они заговорили о вторжении — и войне…

В это время, когда Пекавар гудел от страшных слухов, в город приехала Хальба, еще одна кузина моей матери. У нее была расположенная в горах ферма, на которой она. выращивала пряные растения. Она никогда не была особенно близка с матерью, хотя и нанесла нам несколько визитов за много лет, а когда нам с Капси было по двенадцать, мы провели у нее в гостях несколько недель — отдых, который я вряд ли скоро забуду, поскольку Хальба кормила нас, растущих детей, весьма скудно да к тому же еще заставляла много работать в виде компенсации за содержание.

Вот, к примеру, шелуха мускатных орехов. Мускатный орех, который так сладко пахнет, растет на небольших деревцах. Сначала они покрываются мелкими желтоватыми цветочками. Потом из них образуются ароматные «чехольчики» размером с ваш мизинец, в каждом таком чехольчике находится косточка, а внутри нее — зерно, это и есть мускатный орех. Но у основания орех покрыт малиновой сеточкой, которая называется «кожура» — что-то вроде нитчатого грибка, — которую нужно удалять вручную, чрезвычайно осторожно и тщательно. Это и есть шелуха. Ваши пальцы, в том числе и мизинцы, очень устают и перестают слушаться, если отчищать кожуру с орехов целыми часами.

Или возьмем гвоздику. Гвоздика — это просто высушенные нераскрывшиеся соцветия дерева, родственного мускатному ореху. У Хальбы была небольшая плантация гвоздичных деревьев, и каждый кроваво-красный бутон с этих чертовых деревьев нужно было, забравшись на лестницу, срывать руками, да поскорее, пока они не распустились.

К счастью, во время нашего с Капси пребывания на ферме ванильные деревья еще цвели и не образовали стручков, иначе мы развлекались бы по полной программе, сначала закапывая их в горячую золу, а потом доставая оттуда сморщенные коричневые пальчики и обмазывая каждый оливковым маслом. И все же тот участок фермы Хальбы, где росли гвоздичные деревья, очень меня притягивал. Там из-под земли били горячие ключи, образуя маленькие горные озерца, в результате чего климат на этом участке был особенно жаркий и влажный в отличие от остального, распространенного на лиги вокруг. Это место идеально подходило ванильным деревьям; Хальба была единственным местным поставщиком этой пряности.

О, я еще забыла упомянуть благородное искусство чистки корицы, которым мы овладевали тогда, когда у нас оставалось время от лущения шелухи и сбора гвоздики. Нам с Капси были просто необходимы эти озерки с горячей водой среди ванильных деревьев, после того как мы проводили несколько счастливых часов, снимая босыми ногами кору с молодых веточек коричных деревьев, что было любимым способом Хальбы.

Хальба была толстой суетливой женщиной, которая на первый взгляд казалась веселой, но на самом деле была ужасной скупердяйкой; в те случаи, когда она приезжала к нам в гости, она не привозила никаких подарков, хотя угощалась за двоих и всегда ухитрялась увезти что-нибудь с собой: украшение, корзинку фруктов, сушеную рыбу, книгу — все, на что положила глаз и сочла в нашем доме лишним. Время, когда она брала нас с Капси к себе, разумеется, совпадало со временем сбора урожая, что позволяло ей экономить. И как же она негодовала, когда ей приходилось тратить день, чтобы потом везти нас обратно в Пекавар, снабдив сумкой своих лучших сушеных хрупких палочек корицы, которые мы «заработали»! (Стоит ли говорить, что при этом мы ее абсолютно объели; я помню, что после этого мама чувствовала, что просто обязана подарить Хальбе несколько дорогущих засахаренных голубых груш, которые та принимала как нечто само собой разумеющееся.)

Как бы то ни было, Хальба приехала в самый разгар предвоенной суматохи — в основном для того, чтобы вытянуть из отца долгосрочный прогноз на цены и экспорт, тема, которую в нашем доме обсуждать не хотели. (Об этом мы поговорим позже.) Как следует у нас закусив и зарезервировав себе на ночь постель, она отправилась навещать «своих друзей» (каковыми мы, по-видимому, не являлись).