Джеймс Эллрой - Кровавая луна

• Название: Кровавая луна
• Автор: Джеймс Эллрой
• Издательство: АСТ
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-052208-8, 978-5-403-01132-7

«Идеальный» преступник совершает «идеальные» преступления – он не оставляет ни следов, ни улик.

Более того – целых двадцать лет ему удается представлять смерть многочисленных жертв как самоубийства или несчастные случаи.

Но даже «идеальный» преступник однажды совершает ошибку…

И теперь по его следу идет талантливый, обладающий потрясающей интуицией детектив Ллойд Хопкинс.

Шаг за шагом он приближается к убийце, чтобы наконец сойтись с ним в последней, смертельной схватке…

---

Он описал винтовкой полный круг, держа дуло на уровне пояса. Раз, потом еще… На куче скомканных пенопластовых прокладок, свернувшись клубком, лежал старик. Сердце Ллойда растаяло. Старый негодник усох до размеров чернослива и явно не представлял никакой опасности. Ллойд подошел к нему и протянул фляжку с водой. Старик схватил ее трясущимися руками, поднял к губам, но тут же швырнул на пол и прохрипел:

– Мне этого не надо! Мне нужна моя Люси! Дай мне мою Люси! Мне без нее не жить!

Ллойд растерялся. Кого зовет старикан? Жену или, может, свою первую любовь?

Он снял фонарик со штыка и посветил в лицо незнакомцу. То, что он увидел, заставило его содрогнуться: рот и подбородок несчастного были покрыты запекшейся кровью. Из этой кровавой корки ежовыми иголками торчали осколки битого стекла. Ллойд отшатнулся, потом навел фонарик на руки старика, сложенные на коленях, и попятился еще дальше. Эти сморщенные руки были изрезаны до кости, на правой не хватало трех пальцев, вместо них остались окровавленные обрубки. В узловатой левой руке была зажата пустая бутылка, вернее, то, что от нее осталось.

– Моя Люси! Дай мне мою Люси! – завывал старик, брызжа кровавой слюной при каждом слове.

Ллойд перехватил фонарик поудобнее и, хрустя осколками, отправился на поиски уцелевшей бутылки спасительного жидкого забвения, утирая выступившие на глазах слезы. Ему наконец удалось найти одну, полускрытую за обрушенной потолочной балкой. Это была пинта[6]«Сигрэм-7» шестилетней выдержки.

Ллойд принес бутылку и дал пьянчуге выпить, поддерживая одной рукой его затылок, поросший короткими седыми волосами. Бутылку приходилось держать в паре дюймов от его губ, иначе он проглотил бы ее целиком. Ллойду пришло в голову, что надо бы обратиться за помощью к медикам, но он эту мысль отринул. Старик хочет умереть, и ему легче переселиться в мир иной, напившись. Ллойд смотрел на это как на собственные визиты к матери. Он часами с ней разговаривал, хотя ее мозг был поврежден инсультом и ответить сыну она не могла. А здесь все то же самое происходило в военно-полевых условиях и потому в сжатой форме.

Старик судорожно всасывал содержимое бутылки, как только она касалась его губ, а потом с бульканьем глотал. Прошло несколько минут, полпинты было выпито, и сотрясавшая его дрожь утихла. Он оттолкнул руку Ллойда и сказал:

– Это начало третьей мировой войны.

Ллойд не обратил внимания на его слова и как ни в чем не бывало представился:

– Я Хопкинс, Национальная гвардия Калифорнии. Вам нужна медицинская помощь?

Старый пьяница засмеялся и тут же закашлялся, выплевывая огромные сгустки кровавой мокроты.

– Мне кажется, у вас внутреннее кровотечение, – заметил Ллойд. – Я могу доставить вас к карете «скорой помощи». Вы сможете идти?

– Я все могу. Все, что угодно, – прохрипел старик. – Но я хочу умереть! Мне нет места на этой войне, мое место – на том свете!

Воспаленные, подернутые пленкой карие глаза пытливо смотрели на Ллойда, пытаясь что-то ему внушить, словно он был умственно отсталым ребенком. Ллойд дал старику еще попить из бутылки. Это походило на последнее причастие. Словно божественный нектар растекался по иссохшему старому телу. Когда бутылка была выпита, старик сказал:

– Ты должен оказать мне услугу, белый парень.

– Все, что хотите, – согласился Ллойд.

– Я умру. А ты пойдешь в мою комнату, соберешь мои книги и карты и все продашь, чтоб у меня были приличные похороны. Ну, вроде как по-христиански, сечешь?

– А где ваша комната?

– На Лонг-Бич.

– Я смогу туда добраться, когда бунт закончится, не раньше.

Старик яростно замотал головой, все его тело, до самых кончиков пальцев на ногах, затряслось, как у тряпичной куклы.

– Ты должен пойти прямо сейчас! Завтра меня выселят, я квартплату задолжал! А потом полиция выбросит меня в канаву, как крысу! Ты должен идти сейчас!

– Тихо, – остановил его Ллойд. – Мне туда не дойти, это слишком далеко. Только не сейчас. У вас есть друзья? С кем бы я мог поговорить? Кто мог бы сходить для вас на Лонг-Бич?

Старик обдумал это предложение. Ллойд наблюдал, как медленно проворачиваются колесики у него в голове.

– Иди в миссию на углу Авалон и Сто шестой. Африканская церковь. Спроси сестру Сильвию. Скажи ей, что она должна пойти к Фэймосу Джонсону и забрать его барахло на продажу. Я у нее записан в церковных книгах. Я хочу хорошее надгробие. Ты ей скажи, что я люблю Иисуса, но мою добрую Люси люблю больше.

Ллойд выпрямился.

– Очень хочешь умереть?

– Очень хочу, парень.

– Почему?

– Нет мне места на этой войне, парень.

– На какой войне?

– На третьей мировой, дубина, мать твою!

Ллойд вспомнил о своей матери и потянулся за винтовкой, но выстрелить не смог.

Ллойд бежал всю дорогу до пересечения улиц Авалон и Сто шестой, сочиняя по дороге эпитафии для Фэймоса Джонсона. Он тяжело дышал, руки и плечи болели, потому что приходилось нести винтовку. И когда увидел неоновую надпись «Объединенная африканская епископальная методистская церковь», пришлось остановиться и отдышаться. Ллойд глотал воздух ртом, стараясь успокоить бешеное сердцебиение. Ему хотелось выглядеть достойным представителем военных, выполняющим миссию милосердия.

Церковь располагалась на первом этаже двухэтажного здания. Внутри, несмотря на комендантский час, горели огни. Ллойд вошел, и его оглушила разноголосица. Непонятно было, что тут происходит: то ли богослужение, то ли шумное чаепитие. Большие столы тянулись вдоль рядов церковных скамей. Негры средних лет и старше преклоняли колени в молитве и тут же наливали себе чаю, кофе, закусывали пончиками.

Ллойд медленно продвигался вдоль стены, расписанной изображениями черного Христа, плачущего и роняющего капли крови со своего тернового венца. Вглядываясь в лица коленопреклоненных в поисках признаков святости и сострадания, он видел только страх.

Необъятных размеров негритянка в белом одеянии с улыбкой похлопывала по плечам людей, стоявших на коленях на ближайших к проходу молельных скамьях. Увидев Ллойда, женщина, заглушая общий шум, крикнула:

– Добро пожаловать, солдат!

И подошла к нему, протягивая руку.

Растерянный Ллойд ответил на рукопожатие и объявил:

– Ефрейтор Хопкинс. Я здесь с миссией милосердия по поручению одного из ваших прихожан.

Женщина выпустила его руку.

– Я сестра Сильвия. Эта церковь предназначена исключительно для афроамериканцев, но сегодня особый случай. Вы пришли помолиться за жертв этого Армагеддона? В этом ваша миссия?

Ллойд покачал головой:

– Нет, я пришел за услугой. Фэймос Джонсон умер. Перед смертью он попросил меня прийти сюда и передать вам, что надо продать его вещи, а на вырученные деньги устроить ему достойные похороны. Он мне сказал, что вы знаете его адрес на Лонг-Бич и дату рождения. Он хочет хорошее надгробие. И просил передать вам, что любит Иисуса.

Ллойд с удивлением увидел, что сестра Сильвия иронически качает головой, а уголки ее рта растягиваются в улыбке.

– Я тут не вижу ничего смешного, – нахмурился он.

– Да вы-то, конечно, не видите! – прогремела сестра Сильвия. – Зато я вижу! Фэймос Джонсон был швалью, молодой человек! Он заслужил свое прозвище – ниггер! А комната на Лонг-Бич? Чистый бред! Фэймос Джонсон жил в машине, все свои греховные игрушки держал на заднем сиденье! Он приезжал в эту церковь за пончиками и кофе, вот и все! Фэймосу Джонсону нечего было продать!

– Но я…

– Идемте со мной, молодой человек! Я вам покажу такое, что вы с чистой совестью забудете про этого никчемного Джонсона.

Ллойд решил не спорить. Ему очень хотелось узнать, что именно сестра Сильвия называет «греховными игрушками».

Это был открытый «кадиллак» 1947 года с низкой посадкой и высокими «плавниками» на хвосте. Его чокнутый братец Том назвал бы такую машину «колымагой для негритосов».

Ллойд посветил фонариком на заднее сиденье. Сестра Сильвия стояла рядом, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, демонстрируя всем своим видом: «Я вам говорила!» Ллойд открыл дверцу. Раскладывающиеся и убирающиеся сиденья были усеяны пустыми бутылочками из-под газировки с сиропом и порнографическими открытками с изображением одной и той же негритянской пары, занимающейся главным образом оральным сексом.

Волна брезгливой жалости охватила Ллойда. Пара на фотографиях была средних лет и страдала избыточным весом. Убожество этих картинок разительно отличало их от иллюстраций в журнале «Плейбой», подшивки которого он коллекционировал со школьных времен. Ему стало противно. Ни один человек не достоин такого наследия.

– А я вам говорила! – продолжала сестра Сильвия. – Вот он – дом Фэймоса Джонсона! Можете продать эти картинки, сдать посуду, если вам угодно. Получите доллар девяносто восемь. Как раз хватит на две бутылки газировки. Возьмите их и вылейте в общую могилу, когда в ней похоронят распутника Джонсона!