Мария Гердер - Плановые дети и другие случайности

• Название: Плановые дети и другие случайности
• Автор: Мария Гердер
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-506-6

Мать объявила трем своим дочерям, что той, которая первой осчастливит ее внуком, она подарит дом в элитном районе. Сестры вольно или невольно становятся участницами этого необычного соревнования.

---

Это слегка смутило Сюзанну, и она отвела взгляд.

— Я тогда не смог правильно оценить вашу несколько властную манеру вести роды, — продолжал он. — Акушерке приходится быть властной, чтобы женщины даже при сильных болях не теряли самообладания и старались как следует.

Она взглянула на него предостерегающе:

— Да, я могу быть очень властной.

— В вашей профессии от человека требуется безумно много разнообразных качеств. Во-первых, постоянная ответственность за жизнь. Во-вторых, сменная работа, ночные дежурства, скользящий график. Я думаю, такая профессия подходит только человеку с идеалами, с энтузиазмом.

— Не так всё пафосно, как вам кажется, — осадила она его. — Во многом дело привычки, а кроме того, есть и радостные моменты.

Он кивнул:

— Да, когда этот малыш наконец появляется... Когда мой племянник родился, я тоже так растрогался... И хотя был весь на адреналине, мне тут же стало дурно. — Он снова улыбнулся, и тёплое сияние его улыбки наполнило всё помещение.

У Сюзанны все колокола забили тревогу.

«Что этому парню от меня надо? — обеспокоенно думала она. — Ищет приключений? Он хочет использовать меня, как Рене. Ну уж нет, не на ту напал. На сей раз не пройдёт!»

Хозяин принёс напитки. Сюзанна попробовала сливки на капуччино. Бухнер загасил окурок, поднял стакан с пивом и сделал большой глоток.

— Да, первый глоток самый сладкий.

Она недоверчиво следила за ним.

— Но эти ночные смены и дежурства в выходные, — снова вернулся он к прежней теме, — это ведь так вредит личной жизни. Как ваш друг мирится с этим?

«Так я и знала!» — пронеслось у неё в голове, и она ответила враждебно:

— У меня нет друга.

Он впервые посмотрел ей прямо в глаза. Она отвела взгляд и перешла в контрнаступление:

— Вы демонстрируете столько понимания и сочувствия, господин Бухнер. Но с момента рождения вашего племянника прошло шесть недель. И только теперь вам пришло в голову всё это мне сказать?

Он опустил глаза.

— Да, я несколько затянул с этим...

— Почему же? Он выпрямился:

— Сперва я не отваживался. Но для меня очень важно... потому что я...

— Потому что вы что?

Он поднял стакан, сделал еще глоток и твёрдо продолжил:

— Потому что я вёл себя очень агрессивно, хотя вообще-то я человек мирный. Мне неприятно осознавать, что у вас сложилось обо мне превратное представление. Но если бы вы знали, как это тяжело — явиться потом и просить прощения. Всегда есть риск, что твои извинения не примут, — он взглянул на неё с мольбой.

Она молча кивнула, заметив, что он вздохнул с облегчением.

— А вы кто по профессии, господин Бухнер? — сменила она тему.

— Я работаю на улице.

— Где-где? — удивилась она.

— Я курьер, постоянно за рулём.

— А... И что, эта профессия кормит?

— Кого как.

Воцарилось молчание.

Она размышляла: «Он кажется довольно интеллигентным человеком, а работает курьером? Либо пережил крах, либо...» Она решила безжалостно по нему потоптаться:

— Что же вы не выучились какой-нибудь более востребованной профессии? — Это прозвучало резче, чем ей хотелось.

Но он не обиделся.

— Вы будете смеяться, госпожа Раймунд, но у меня есть даже очень востребованная профессия. После того как я оставил учёбу на автомеханика, я работал банковским брокером.

— Брокером?!

— Вас это удивляет?

— Разве для этого не требуется хотя бы аттестат зрелости?

— Вообще-то, не обязательно, но у меня, к счастью, был.

— Почему же вы с аттестатом зрелости учились на автомеханика?

— Меня всегда неодолимо влекло к машинам.

Она удивлённо покачала головой.

— Так вот, довольно долгое время я с моей солидной профессией — наравне с медсестрами и акушерками — принадлежал к обширному среднему классу, на который опирается всё наше общество.

— Но теперь предпочитаете развозить бандероли.

— Да, и важные документы, которые наши клиенты не могут доверить почте. Вы представить себе не можете, где мне приходится бывать. Это гораздо интереснее, чем сидеть в тесной конторе и целыми днями пялиться в компьютер. Улица даёт свободу. Там нет интриг, от коллег не ждёшь подвоха. — Он допил своё пиво и махнул рукой хозяину.

Сюзанна помешала ложечкой свой капуччино. Видите ли, ему интересно, этому большому ребёнку. А о будущем он не задумывается.

Бухнер словно прочитал её мысли:

— Может, после я примусь за что-нибудь другое. Но сейчас у меня прекрасные отношения с шефом, я великолепно чувствую себя за рулём... Ещё одно пиво, пожалуйста! — обратился он к хозяину. — Вот только эти радары давят на психику. Они меня просто измотали.

— Почему же?

— Видите ли, госпожа Раймунд, — начал он объяснять, — я десять часов в день за рулём, и дорога для меня — осуществлённая свобода. А эту свободу повсюду так и норовят урезать, потому что дорожная полиция просто не может не издеваться над водителями. В некоторых умудрённых государственным мышлением головах до сих пор живут представления семидесятых годов. Они хотят добиться, чтобы никто не получал удовольствия от вождения и чтобы все пересели на общественный транспорт. — Он язвительно рассмеялся.

— Я считаю, что контроль за скоростью иногда всё же необходим, — возразила Сюзанна. — Вспомните, как безответственно носятся некоторые лихачи возле школ и в жилых кварталах.

Он оживился:

— Правильно! Возле школ и детских садиков нельзя лихачить. Но почему же водители всё-таки делают это?

Она наморщила лоб:

— Я же сказала: из-за безответственности.

— Неправильно, госпожа учительница! — В его глазах блеснула насмешка. — Большинство водителей не менее ответственны, чем мы с вами. Но поскольку они на каждом шагу спотыкаются о совершенно бессмысленные, необъяснимые ограничения и запреты, они уже не воспринимают их всерьёз. Даже тогда, когда эти запреты оправданны.

Она уставилась на него. Аргумент был настолько нов, что требовал времени на осмысление.

— Давайте я приглашу вас на маленькую автомобильную прогулку, госпожа Раймунд. — Он улыбнулся и пояснил: — Конечно, только мысленную. Итак, стартуем рано утром в сторону автобана. Первый отрезок пути — три километра — тянется по чистому полю. Справа поле, слева поле. Обзор прекрасный. С какой же скоростью я обязан ехать? Семьдесят! — Он взволнованно поднял руку: — Почему, к чёрту, я должен ехать семьдесят? Назовите мне хоть какое-то разумное основание! Естественно, ни один водитель не придерживается этих указаний и едет от ста до ста двадцати. В противном случае это походило бы на послушание трупа! — Он добавил чуть тише: — Поскольку в чистом поле негде спрятать радар, — злорадно рассмеялся и отпил пива.

Она опустила голову:

— Вы выбрали нехарактерный пример.

— Нехарактерный? Погодите, наша с вами поездка продолжается. Мы добрались до автобана. Что, скажете, наконец свобода? Ничего подобного! И там на каждом шагу эти бестолковые ограничения. Возьмём франкфуртскую развязку. Там действительно напряжённое движение, то и дело приходится перестраиваться, и ограничение в сто тридцать оправданно. Но мне часто приходится проезжать эту развязку ночью, часа в два, когда там ни одной собаки. Четыре полосы, дорога прямая, как свечка, и пустая! Почему я не могу ехать двести? Ну почему? То же самое в населённых пунктах. Даже ночью я должен замедлять там до тридцати. Дорога пустая, а я должен ехать тридцать! В голове не укладывается! Конечно, теоретически можно предположить, что кто-нибудь из жителей в полночь будет упражняться в своём саду в прыжках с шестом и внезапно упадёт на дорогу. Поэтому я должен ползти со скоростью тридцать километров в час. Абсолютно логично!

«Он ещё не вырос», — думала Сюзанна, глядя в свой кофе. На душе у неё было горько. Этот любитель пива и курильщик бросил учёбу и гоняет ночами по населённым пунктам со скоростью двести километров в час. Он ненавидит правила и любит свою свободу. Подпусти к себе такого — он вскроет тебя, как устрицу, высосет содержимое и выбросит, потому что любая привязанность ограничивала бы его свободу. Она вдруг вспомнила Теодора: «Никакой свободы нет. Есть только иллюзия, которой человек тешит своё самолюбие». Кажется, он прав, как это ни горько сознавать. И вот перед ней сидит такой мечтатель, который верит в свою свободу, как в Деда Мороза.

— А что вы делаете в свободное время? — вывел он её из задумчивости.

— Я? Трудно сказать. Работа в разную смену, в выходные. Параллельно я веду курсы подготовки к родам, даю индивидуальные консультации, в том числе и послеродовые. Так что мало чего остаётся. Сама, кстати, посещаю один курс в народном университете — историю литературы. Изредка хожу в театр.

Он был потрясён:

— Правда?! Тогда у нас одинаковые интересы.

Она чуть не выронила ложечку: