Чингиз Абдуллаев - Мечта дилетантов

• Название: Мечта дилетантов
• Автор: Чингиз Абдуллаев
• Жанр: Детектив

В московском отеле «Марриот Аврора» вице-президент солидного банка зверски убил одного из своих сотрудников. На первый взгляд — совершенно немотивированное убийство, тем более обвиняемый отказывается давать показания. И все-таки эксперт-аналитик Дронго выясняет, что причина преступления — ревность: банкир подозревал свою жену в неверности. Но «раскрутить» эту версию не удалось — жену банкира задушили в машине. А когда в лестничный пролет столкнули важного свидетеля, Дронго понял, что убийца идет по его следам и готов на все…

---

Он приехал в юридическую консультацию на встречу с адвокатом. Боташеву было только шестьдесят семь, но выглядел он гораздо старше. Редкие волосы на крупной голове, большие слезящиеся глаза, крупные бородавки и родимые пятна на лице. Он выглядел равнодушным и спокойным стариком, который уже смирился со своим возрастом и терпеливо ждал, когда закончится его жизненный срок. Таких людей уже ничего не волновало и не могло выбить из привычной жизненной колеи. Его обычно назначали на уголовные дела, по которым необходимо было присутствие адвоката. Обычно он не очень старался, так как понимал, что его обязанность всего лишь дань формальности. На это дело его назначили еще месяц назад и он покорно согласился.

Жагафар Сабитович работал адвокатом уже сорок пять с лишним лет. Он еще помнил времена, когда осуждали валютчиков при Хрущеве, которым поменяли статью уже после ареста и расстреляли по приказу Центрального комитета партии. Он помнил годы, когда за хищение социалистической собственности наказывали гораздо строже, чем за убийство, а за взятку давали расстрелы, которые не получали насильники женщин и детей. Он помнил времена первых кооперативов, первых частных ресторанов и первых коммерческих банков. Целая жизнь прошла у него перед глазами. Если столько видишь и узнаешь, то поневоле становишься циником. А если еще и постоянно сталкиваешься с человеческой подлостью, низостью, ложью, то поневоле становишься меланхоликом и стоиком. И постепенно соединяешь в себе все эти качества, когда понимаешь все несовершенство человеческой натуры.

Дронго с первой минуты оценил потухший взгляд пожилого адвоката. И пожав ему руку, уселся напротив за коротким столиком.

— Добрый день, Жагафар Сабитович, — энергично начал Дронго, — меня наняли родственники вашего клиента. Они считают, что будет лучше, если интересы Абасова будет представлять и его земляк.

— Здравствуйте, — кивнул Боташев, — мне уже звонила его племянница. Вы адвокат?

— Я профессиональный юрист. У меня есть диплом, — улыбнулся Дронго.

— Но вы не член коллегии адвокатов, — уточнил Боташев.

— Насколько я знаю российские законы, интересы подзащитного могут представлять лица, не состоящие в вашей коллегии, — напомнил Дронго.

— Они могут быть представителями частных авдокатских бюро, — согласился Боташев, — но у вас должна быть доверенность.

— У меня оформлены все документы, — достал их из своей папки Дронго, — можете не сомневаться, я вас не подведу.

— Очень хорошо, — кивнул Боташев, — значит, все в порядке. После обеда я поеду к моему подзащитному. Нам нужно сначала заглянуть к следователю, а потом отправимся к господину Абасову. Между прочим, его банк хотел нанять ему хорошего адвоката. Они готовы были заплатить даже Резнику или Падве. Можете себе представить, сколько стоят такие адвокаты? Но он отказался. Не захотел, чтобы у него вообще был адвокат. И все сразу признал. Я советовал ему ничего не подписывать. Но он все сразу признал и все подписал. Теперь я уже ничего не могу сделать.

— Вы пытались объяснить, чем именно ему грозит полное признание своей вины?

— Конечно. Он же не ребенок. Достаточно умный человек, работал в такой ответственной должности. И так неразумно себя повел…

— Как он объясняет свое поведение?

— Никак, — пожал плечами Боташев, — он ничего не объясняет. Нормально рассуждает, нормально мыслит. Все понимает. Все знает. Но как только я спрашиваю его о случившемся в отеле, он сразу замолкает, замыкается в себе. И ни с кем не хочет разговаривать. Я приносил ему приветы от жены, племянницы, брата. Он упрямо молчит. Только один раз попросил меня передать его извинения. Когда я сказал, что ему передал привет президент банка. Он просил передать Иосифу Яковлевичу его извинения…

— За что? — уточнил Дронго, — он сказал, за что именно?

— За то, что сорвался и не оправдал его ожиданий. Так и сказал, попросил прощения. И все. Больше он мне ничего не говорил. Но вы сами все услышите. Боюсь, что с вами он тоже не будет разговаривать. Хотя кто знает. Вы же его земляк.

— И как он объясняет свой дикий поступок?

— Личной антипатией к погибшему. Говорит, что они все время ссорились на работе.

— И вы в это верите? Вы это проверили?

— Мое дело представлять интересы клиента, а не опровергать его утверждения, — строго заметил Боташев, — я должен делать все для его защиты, а не доказывать, что он лжет. Пусть это делают следователь и прокурор.

— Но, возможно, именно эти факты могли бы лечь в систему защиты вашего клиента. А если он себя оговаривает? Такой вариант вы полностью исключаете?

— Как это оговаривает? — ласково улыбнулся Боташев. — У следователя есть два свидетеля, которые видели все своими глазами. В кориде установлена камера. На ней четко зафиксировано, что сначала в номер вошел Паушкин, а через некоторое время там появился Абасов. Еще через несколько минут послышались крики, ссора, шум. Двое сотрудников службы безопасности отеля стучали в дверь и просили открыть. Затем сами распахнули дверь и увидели, как Абасов наносит удары своему оппоненту. Все ясно и все доказано. Зачем ему себя оговаривать.

— Неужели вы не понимаете разницу? — настаивал Дронго. — Президент банка ссорится с одним из заместителей начальников отдела. У них в банке таких отделов, наверно, десять.

— Девятнадцать, — кивнул Боташев, — ну и что? Иногда бывают ссоры из личной антипатии. У меня был случай, когда рядовой застрелил майора, командира батальона. Вы скажете где рядовой, а где командир батальона. Как они могли поспорить или пересечься. Но иногда подобное случается.

— Но не в коммерческом банке, — разозлился Дронго, — неужели вы не видите разницы?

— Он убил Паушкина на глазах двух свидетелей, — устало повторил адвокат, — сам признался в убийстве. На ноже его отпечатки пальцев. На его рубашке и пиджаке кровь убитого. Что еще нужно? Абсолютно ясное дело. Как обычно называют такие уголовные дела мечта дилетантов. Любой следователь-стажер может закрыть это уголовное дело и вписать в свой актив одно раскрытое преступление. Конечно, жалко Абасова. Он несчастный человек. Я буду строить свою защиту на фактах из его личной жизни. Девять лет назад у него умерла первая супруга после тяжелой болезни. На руках остались девочки-близнецы. Очевидно, эта травма очень сильно сказалась на его характере. Все свидетели утверждают, что он очень любил свою первую супругу. Детей отправили в Баку, к родственникам. Конечно, это была большая травма, после которой он сильно изменился, замкнулся в себе, начал пить. И в результате рано или поздно должен был сорваться. Вот он и сорвался. Я думаю, что если судья будет женщина, она нас может понять. И мы тогда попросим пятнадцать лет. А через десять он сможет выйти.

— Через десять лет ему будет уже пятьдесят четыре года, — напомнил Дронго, — кому он станет нужен? Куда он пойдет?

— Ну, извините меня, он должен был осознавать, что именно делает. Нельзя убивать человека только в силу личной неприязни и не нести за это никакой ответственности.

— А почему он приехал в отель? Как он узнал, в каком номере находится Паушкин? Откуда взялся нож? Вы все это проверили?

— Послушайте моего совета. Не нужно крутить это дело. Чем больше вопросов, тем хуже для нашего подзащитного. Он сорвался и наделал глупостей. Устроил трагедию. Нужно его пожалеть, а вы хотите задавать ненужные вопросы, которые только усугубят его положение. Еще до того как Абасов приехал в отель, он устроил разгром в кабинете Паушкина. Там нашли его отпечатки пальцев. Это уже неопровержимые доказательства. Зачем давать прокуратуре лишний шанс посадить нашего клиента на всю жизнь. Мне его даже жалко…

— Понятно, — кивнул Дронго, — ценю вашу жалость. Значит, вы ни с кем не разговаривали?

— Почему не разговаривал? — обиделся Жагафар Сабитович, — я взял характеристику из банка, где он очень положительно характеризуется. Все трое руководителей банка, с которыми я разговаривал, были о нем очень высокого мнения.

— Трое? — переспросил Дронго.

— Да, президент банка Гольдфельд, первый вице-президент Ребрин и другой вице-президент Лочмеис. У них в руководстве банка было четверо высокопоставленных сотрудников. Президент, первый вице и двое вице-президентов.

— А вы уточнили, что Ребрин должен был уходить и на его место планировалось выдвинуть Абасова?

— Да, Иосиф Яковлевич сказал мне об этом. Он очень сожалел, что все так произошло.

— Насчет Паушкина ничего не выясняли?

— Господин Дронго, — покачал головой Боташев, — мне уже много лет и я знаю свою работу. Конечно, разговаривал. Он живет в однокомнатной квартире у ВДНХ, поменял ее с трехкомнатной в Подольске, где раньше жил. Его бывшая супруга и дочь переехали в Новосибирск, где живут и сейчас. Жена вышла замуж во второй раз, но не отказалась от алиментов, которые Паушкин ей выплачивал. Я боюсь, что они могут вчинить Абасову еще и этот гражданский иск по содержанию дочери Паушкина, которые он будет обязан выплачивать до ее совершеннолетия. В связи с потерей кормильца, хотя ее мать и вышла замуж. Меня эта проблема чрезвычайно волнует.