Александр Медведев - Обучение женщиной

• Название: Обучение женщиной
• Автор: Александр Медведев
• Жанр: Самосовершенствование
• ISBN: 5-93055-004-2

Ирина Медведева — автор, широко известный не только в России, но и за рубежом. Александра Медведева, историю ученичества которого рассказывает эта книга, на Западе называют не иначе как русским Кастанедой. Древнее эзотерическое учение Шоу-Дао, описанное в книгах «Тайное учение даосских воинов», «Обучение женщиной» и многих других, вызвало большой резонанс в обществе. Кто-то ругал, кто-то хвалил, но никто не остался равнодушным. Мы предлагаем вам четвертое издание книги «Обучение женщиной».

Те, кто уже знаком с Шоу-Дао, смогут вновь окунуться в этот волшебный мир. А тем, кому еще не посчастливилось прочесть эту книгу, предстоит познание тайн древнего шоу-даосского клана «Бессмертных». Представления Шоу-Дао об отношениях между мужчиной и женщиной в значительной степени отличаются от представлений, характерных для западной культуры. Человеку с традиционными взглядами могут показаться шокирующими или неприемлемыми. Последователи Шоу-Дао подходят к этому вопросу с другой точки зрения. Интимные отношения для них — не только источник наслаждения, кульминация любовной связи или основа счастливого брака. Это способ самосовершенствования и управления внутренней энергией.

---

— В своих реакциях люди недалеко ушли от животных, — сказала Лин. — Хотя наиболее разумные из них и пытаются погасить подобные реакции, основанные на сделанных когда-то неправильных обобщениях, им, как в твоем случае общения с женщинами, удается лишь подавлять свои защитные рефлексы и до поры до времени не замечать их, но сам внутренний конфликт от этого не исчезает, и огромное количество энергии расходуется впустую, подтачивая организм и постепенно разрушая здоровье человека. А теперь давай посмотрим, как негативный опыт с Таней повлиял на твою первую встречу с Вероникой. Оставь позицию стороннего наблюдателя и вернись в медитации воспоминаний на нить твоей жизни к моменту разочарования от предательства Тани.

Я выполнил это, и чувство боли, обиды и злости снова захватили меня, правда, теперь уже с меньшей силой, чем когда я находился непосредственно в «первом кирпичике Тани».

— Не старайся подавить эти чувства и избавиться от них, услышал я голос возлюбленной. — Не повторяй ошибку, которую ты когда-то совершил. Двигайся вперед по нити жизни к моменту, когда голая Вероника набросилась на тебя.

Я сделал то, что она просила. Неясные образы и ощущения проносились мимо и исчезали где-то позади, пока я двигался сквозь время. Потом я очутился в комнате Вероники, ожидая, пока странная девушка объяснит мне, какие проблемы связаны с моей матерью.

— В нужный момент останови время, — сказала кореянка. — Это даст тебе возможность увидеть скрытые мотивы твоего поведения и вспомнить детали, которое сознание стерло из твоей памяти, чтобы защитить тебя от угрызений совести и внутренних конфликтов.

Вероника была уже в комнате, и через мгновение она бросилась на меня, целуя и шаря руками по моему телу.

Я остановил, вернее, замедлил время, так как полностью остановить его мне не удалось, как раз в тот момент, когда я оторвал девушку от себя и ударил ее. Теперь я точно знал, что я именно ударил ее, а не только оттолкнул.

— Что ты чувствуешь? — откуда-то издалека донесся до меня голос кореянки.

— Это ужасная женщина, — изменившимся до неузнаваемости голосом пробормотал я. — Она еще хуже и агрессивней, чем Таня. Она обманом заманила меня сюда, и она набросилась на меня, даже не интересуясь моими желаниями. Она отвратительна и опасна. Она хочет причинить мне вред. Я ненавижу ее и боюсь. Я ненавижу ее еще больше за тот страх и отвращение, которые она мне внушает. Я должен защищаться. Я должен выбраться отсюда любой ценой.

— Сдвинься чуть-чуть дальше по линии времени, — сказала Лин. — Что ты видишь и чувствуешь сейчас?

— Она лежит на кровати. Какой кошмар, похоже, она без сознания. Неужели это я ее ударил? Я бы никогда не смог ударить женщину. Зачем она все это сделала? Мне страшно, противно и страшно. Противно от ее поведения и от себя самого. Я не хотел ее бить. Я всегда относился к женщинам с уважением. Она лишила меня этого уважения. Мне отвратителен сам факт, что женщина может быть такой.

— А теперь ты должен увидеть еще один кирпичик твоей модели мира, который мы назовем «первым кирпичиком Вероники». Какое убеждение и какое обобщение заключено в нем?

Я прислушался к своим ощущениям, и снов а почувствовал как очередной кирпичик убеждений увеличивающимся в размерах шаром наливается тяжестью внутри меня. Все во мне протестовало, не желая принимать, не желая признавать его, отказываясь видеть то, что заключалось под его оболочкой.

— Войди в него, — мягко сказала Лин. — Пока это лишь темная часть тебя самого, и естественно, что тебе неприятно заглядывать в то, что ты не хотел бы признавать, но, поверь, когда мы закончим упражнения, все изменится. Ты сможешь смотреть на эту часть здания твоей модели мира без боли и отвращения.

Отвращение, пожалуй, было слишком мягким словом для того, чтобы описать мои ощущения, когда я вошел в «первый кирпичик Вероники». Она довершила дело, начатое Таней, разрушив с детства укоренившееся в моей душе прекрасное, пусть и чересчур идеализированное представление о женщине и возлюбленной.

Жизнь с моей матерью и, особенно, сестрой, научила меня тому, что женщины могут быть сварливыми, капризными, нетерпимыми и скандальными, но в то же время, все их отрицательные качества компенсировались в моем воображении добрым и щедрым сердцем, благородством души и глубоким чувством собственного достоинства. В том, чтобы заманить в дом совершенно незнакомого школьника и бросаться на него, раздевшись догола, было, по моему первому ощущению, нечто столь унизительное и отвратительное для всего женского рода, что меня чуть не стошнило от обиды, разочарования и отвращения.

— Мне противна Вероника, противна до тошноты, — сказал я. — Меня пугает до безумия сама ситуация, когда я оказался запертым в комнате с голой, находящейся в бессознательном состоянии девушкой.

— Какие выводы ты делаешь из этой ситуации?

— Женщины отвратительны и опасны. Я должен быть достаточно умен, чтобы больше никогда не позволить им заманить меня в ловушку и обмануть меня. Я не позволю им пользоваться мной. Я никогда не буду пешкой в их игре.

— Хорошо, — сказала кореянка. — А теперь переместись в позицию стороннего наблюдателя.

Я помассировал онемевшую от напряжения шею. Тело казалось неуклюжим и одеревеневшим, как после долгого вынужденного сидения в неудобной позе. На смену эмоциональному напряжению пришло безразличие усталости.

— А это занятие прилично выматывает, — пожаловался я. — Не очень-то приятно сталкиваться лицом к лицу с правдой о своих убеждениях и скрытых мотивах своего поведения.

— Твои искаженные кирпичики модели мира — это еще цветочки, — ободряюще улыбнулась Лин. — Если бы ты знал, какие сюрпризы можно обнаружить в модели мира обычного среднего европейца, ты бы действительно ужаснулся. В негармоничных моделях мира, как и в болезни, мало привлекательности, но болезни можно лечить, а модели мира можно исправлять, так что к подобным вещам нужно относиться с мудростью и пониманием. Ложись на кровать. Я сделаю тебе массаж, и мы продолжим наши игры.

Я обнял возлюбленную, притягивая ее к себе, и мы оба опрокинулись на кровать. Ощущение ее сильного, горячего тела немедленно пробудило во мне вихрь оргазмических ощущений, оживляющих меня и наполняющих новой силой и энергией. Юношеские травмы ушли куда-то далеко, и сейчас мне казалось невероятным, что я был способен испытывать к женщинам такой впечатляющий спектр негативных чувств.

— Когда ты рядом, все женщины мира кажутся мне прекрасными, — сказал я.

— Ты опять обобщаешь, — рассмеялась кореянка. — Похоже, ты не жить не можешь без этого.

После непродолжительного, но окончательно взбодрившего меня массажа мы вновь приступили к занятиям.

— Мы на время отложим исследование новых искаженных кирпичиков твоей модели мира и попробуем привести в состояние, приближающееся к норме уже известные нам, — сказала Лин. — Начнем с «первого кирпичика Тани».

— Что ты имеешь в виду под приведением в норму? — спросил я. — Разве для кирпичиков модели мира существует какая-то универсальная норма?

— В данном случае это такая же норма, как и норма в состоянии здоровья. Если каждый орган, каждая клеточка функционируют исправно, не нарушая общую картину здоровья человеческого организма, то говорят, что сами органы и организм в целом находятся в норме, то есть здоровы.

Кирпичики модели мира — это своеобразные клеточки психического организма человека. Если каждая такая клеточка функционирует нормально, то психический организм человека способен хорошо адаптироваться к внешним условиям и возникающим ситуациям, и человек может действовать адекватно обстоятельствам, выбирая наиболее оптимальные варианты поведения. Но если убеждения и программы, записанные в кирпичиках модели мира, мешают человеку адекватно реагировать на ситуацию, приспосабливаться к ней и действовать наилучшим образом, это значит, что эти кирпичики отклоняются от нормы, и для их восстановления необходимо соответствующее «лечение».

— В чем оно заключается? — спросил я.

— Самая трудная задача — это отыскивать искаженные кирпичики и формирующие их убеждения. Обычно возникновение таких кирпичиков связано с травмирующими ситуациями, которые за счет защитной реакции психики вытесняются в подсознание, и человек оказывается просто не способен их осознать и принять как часть самого себя.

Если искаженных кирпичиков мало, то человек может казаться вполне благополучным, уравновешенным и гармоничным. В случае же, когда значительная часть здания модели мира подвержена искажениям, личность человека как бы разделяется на «светлую» — принимаемую и осознаваемую сторону и «темную сторону», проявления которой человек не может не замечать, но наличие которой как части своей личности он категорически отвергает. В подобном случае он может произносить фразы типа: «что-то заставило меня сделать это» или «что-то заставляет меня испытывать отчаяние» или «я хочу радоваться жизни, но какая-то тяжесть в моей душе не позволяет мне испытывать радость». О наличии «темной» стороны всегда свидетельствуют высказывания о чем-то в самом человеке, не являющимся этим человеком.