Григорий Симанович - Отгадай или умри

• Название: Отгадай или умри
• Автор: Григорий Симанович
• Жанр: Детектив
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-058399-7, 978-5-271-23321-0

На следующий день после того, как в газете «Мысль» был опубликован кроссворд с ошибкой в ответах, двух сотрудников редакции обнаружили мертвыми. Способ убийства изуверский: в них насильно было влито пять бутылок водки. Необычен и антураж преступлений: в квартирах убитых обнаружена водка одной марки, надкушенные огурцы, на ногах – обрезанные валенки.

А ошибка заключалась в том, что ответом на вопрос: «Грызун семейства беличьих, при опасности встающий “столбиком”» стала фамилия самого могущественного силовика государства Федора Мудрика.

Все версии расследования, проводимого прокуратурой, привели к всесильному Мудрику и тихому старику – автору кроссворда. Они как-то связаны.

Следствию явно мешают: убивают одного оперативника, покушаются на старшего группы. Когда исчезает автор кроссворда, к расследованию подключается президент страны.

---

Это слово было фамилией. То й фамилией, которая в последние два года, после избрания нового главы государства, появлялась на газетных полосах и в телерепортажах крайне редко, куда реже президентской, но вызывала уныние и трепет у всех, кто еще не расстался с мечтами о демократии западного типа.

Это слово было фамилией председателя ФКП, Федерального комитета правопорядка. Комитет был учрежден новым президентом под бурные овации парламента. ФКП стал единой крышей для большинства силовых ведомств, ранее действовавших в стране. Создавалось впечатление, что только народные дружинники почему-то не вошли в подчинение новому монстру.

Это была фамилия человека, могущество которого, как все понимали, простиралось в чем-то даже дальше и глубже президентского.

Это был самый охраняемый после президента, самый опасный человек в стране.

Мудрик. Федор Захарович Мудрик.

Фима усилием воли заставил себя встать и двинуться к полке, где поверх стопки лежала вчерашняя «Мысль».

Он с последней надеждой бросил взгляд на вопросник кроссворда, на определение под цифрой «9», хотя прекрасно помнил, как оно звучит. Фима сам не понимал, на какое чудо надеялся. Но чуда не случилось.

Составитель спрашивал у гадающего народа, как называется «грызун семейства беличьих, при опасности встающий столбиком».

Фима загадал суслика. Две вертикали заботливо подсказывали вторую «у» (6. «Любимец публики» – «кУмир») и предпоследнюю «и» (10. «Знатный вельможа при дворе императрицы Анны Иоанновны» – «бИрон»).

Все сходилось на «суслике». Но по буквам, как нарочно, подходил и «Мудрик».

Минута полной прострации. Ужас впился в горло и обездвижил Фиму. «Этого не может быть!» – постарался убедить он себя, не в силах оторвать глаз от клеток кроссворда. Воображение, усиленное склонностью к черному юмору, преобразило решетку кроссворда в другую, совсем другую…

Мрачная самоирония помогла взять себя в руки.

«Идиот, при чем здесь ты? Какая-то сволочь в редакции перепутала или подло подставила. Но, слава богу, сейчас не сталинские времена. Сейчас времена… – подходящее слово пришло как озарение… – времена компьютера».

Судорожно улыбнувшись, он оторвал от пола немеющие ноги и, как на плаху, побрел в кабинет. Включил компьютер. Курсор долго превращался из колбочки в стрелочку, подрагивая, как дуло пистолета, направленное в лоб.

Он давно все делал на компьютере. Специальная программа ускоряла и упрощала процесс, позволяя успевать к сроку сразу во многих изданиях. Эта программа помогала с помощью нехитрых манипуляций превратить правильные ответы, вписанные в клеточки кроссворда, в список ответов, публикующийся отдельно. Не надо было набивать одно и то же дважды. Исключались ошибки. Компьютер перепроверял и без того параноидально тщательного Фиму.

Вот она, отдельная папка кроссвордов для «Мысли». А вот и последний. Он был составлен заранее, неделю назад скопирован и отослан.

«9» по горизонтали. Ответы в самом «теле» кроссворда. Боже мой! Мудрик.

Спокойно, Фима, спокойно! Идем ниже. Ответы в перечне. Номер «9» по горизонтали.

Мудрик.

Электронная почта, раздел «Отправленные».

Мудрик.

«Я этого не писал», – теряя сознание, сказал себе Фима Фогель. И потерял сознание.

Глава 2 Разборка

Он открыл глаза и обнаружил себя в постели. Над ним склонилась Юлька. Она массировала область сердца не хуже заправского реаниматолога, бормоча как заклинание: «Фима, сейчас приедут, Фима, не уходи, они приедут, не уходи, сейчас приедут…» Глаза ее были неузнаваемо тусклыми.

Неотложка примчалась быстро – не прошло и вечности. Их диагноз звучал банально. Фима и так понимал: гипертонический криз, стенокардия. Требовался укол и сон.

Пока он спал, Юлька обзвонила и отменила гостей.

Он проснулся в три часа дня. С удивлением увидел жену, сидящую у постели со скорбным выражением лица. Вспомнил все.

– Мне уже звонили? – спросил Фима, едва слыша собственный голос.

– Я выключила телефоны, – прошептала Юлька. После чего мгновенно преобразилась, взъерошила челку на лбу и приступила к психотерапии, лучше и быстрее которой ничто не могло приводить в норму Ефима Романовича Фогеля.

– Выглядишь неплохо, цвет лица как у деревенского паренька с мороза. Давай померим давление. Ну вот, 130 на 85. Олимпиада! И что ты устраиваешь эти симуляции? Что ты хочешь доказать? Что помрешь раньше меня? Ничего подобного! У тебя, сволочь, генетика такая, что ты еще после меня дважды женишься и перетрахаешь сотню редакционных секретарш. Гостей перенесла на следующие выходные. Какая разница, сегодня все напьются или через неделю! Тебе уже шестьдесят, меньше не будет. Зато вечером наедимся вкуснятины, выпьем винца, я тебе тост скажу и отдамся на столе, как на твое сорокалетие – ты хоть помнишь, что ты вытворял на свое сорокалетие?

Фиме стало хорошо, он улыбнулся и заснул опять.

На следующее утро, в воскресенье, он был в порядке.

Отключив телефоны, они с Юлькой занялись аналитикой и разработкой плана действий. Решались три главные задачи. Первая: найти разумное объяснение бесовщине. Вторая: заставить редакцию (хотя бы редакцию) в это объяснение поверить. Третья: в случае провала достоверно изобразить очередной криз или помешательство («Изображать не придется, ты же готовый сумасшедший гипертоник», – по-доброму съязвила Юлька) и выиграть время на больничной койке, а там, глядишь, и рассосется.

– Исходим из того несомненного факта, что крыша у меня не съехала, – рассуждал Фима. – Более того, я про этого Мудрика, великого и ужасного, думать не думал. Ты же знаешь, киса, газет я читаю много, но бегло и без души, токмо для пополнения запаса терминов. По телевизору смотрю канал «Культура», изредка новости. В дискуссии о роли тайных и явных политических сил в современной России ни с кем, боже упаси, не вступал. Разве что с Ленькой Бошкером иногда посудачим, но ты ж понимаешь… Политических деятелей загадываю крайне редко и преимущественно тех, кто прославился до семнадцатого года. И вообще, где я – где Мудрик! Что мне Мудрик, что я ему! С давних пор абсолютно вне политики и так называемой общественной жизни. Как многие, испытываю страх, но это мой страх по жизни, он не шизоидный, не острый, не персонифицированный… Делаю вывод: это не могло быть оговоркой, точнее – опиской, «по Фрейду». Моя рука этого написать не могла. Она написала «суслик».

– Хорошо, суслик… мой, – не удержалась Юлька, но поспешно добавила: – Только не волнуйся. Делаем вывод: «суслика» на «Мудрика» исправил сам компьютер.

– Слушай, кончай мне тут мистику разводить, – вспылил Фогель и на нервной почве засунул в рот сразу две конфетки из коробочки, предусмотрительно заготовленной для стимуляции мозговой деятельности. – Нет у него интеллекта. И подлянки он сам подкидывать не умеет, если исправен. Всегда первична команда. Или программа. Первичен человек. В данном случае – сволочь.

– Что ты хочешь этим сказать?

– За последние две недели у нас дома гостей не было. Я в сохраненную папку точно не залезал. Ты на роль диверсанта тоже не тянешь при всей своей природной хитрости и язвительности. Вывод один: меня взломали. Включаем телефон, я звоню Проничкину.

Фима не был продвинутым пользователем компьютера. Хотя отношения с этим прибором у него сложились получше, чем с иными техническими устройствами и приспособлениями. Друг семьи, владелец фотоателье Леня Бошкер, заслуженно обзывал его «патологическим гуманитарием». Любая техника, с которой Фима пытался иметь дело, тотчас утрачивала свои физические свойства и функции. Попытка самостоятельно починить в доме розетку могла запросто привести к отключению электричества на всей европейской территории России.

Но компьютер помогал зарабатывать на хлеб, и даже с икрой. Красной, разумеется. Поэтому был найден сосед-программист Юра Проничкин. За скромный гонорар этот вечно нечесаный сорокалетний холостяк с отсутствующим взором компьютерного маньяка смирил профессиональную гордыню и научил азам. Фима терзал его идиотскими вопросами и бездарными ошибками, пока не освоил нужные клавиши и зоны. Дальше шел темный лес, куда Проничкин посоветовал Фиме не лезть. Фима и не лез. Если что-то «замыкало», он звонил Проничкину и получал консультацию – сперва на компьютерном сленге, на этом их «китайском» языке. После деликатного напоминания о том, с кем Юра имеет дело, тот снисходил до диктовки – что в какой последовательности нажимать и кликать. И все получалось. Для дикаря Фогеля Юра был «бог из машины».

Учитель жил в пятнадцати минутах ходьбы. Фогель попросил явиться срочно, в объяснения не вдавался, посулил денег. У Проничкина денег не было никогда, хотя, по информации Фимы, считался он почти гением и трудился на какой-то нехилой фирме. Любую лишнюю копейку Юра тратил на «железки», как называют в их среде запчасти и оборудование для компьютера. А также на книжки и разноязыкие журналы по профессии. И никакой личной жизни.