Федор Сологуб - Полное собрание стихотворений

• Название: Полное собрание стихотворений
• Автор: Федор Сологуб
• Жанр: Поэзия

«… Нет внутренней обязательности в том, чтобы стихотворения Сологуба были именно стихотворениями. Они по духу своему не оправдывают своей формы, они большей частью лишены, чужды живой образности, но зато проникнуты холодной красотою безнадежной мысли и жутким звоном звенит их отточенный клинок. …» (Юлий Айхенвальд)

---

32

«Мне надо уезжать, и очень далеко...
Поеду в Петербург и с месяц там пробуду;
Есть дело важное: с ним сладить не легко,
Но если сладится, тогда тебе я груду
Обновок навезу; ей-ей, на молоко
Ребятам будущим деньжонок я добуду...
Ну, нечего краснеть и нечего ворчать, —
Изволь-ка в путь меня скорее собирать».

33

Уехал утром он... А через две недели
Глухою полночью ударили в набат.
В испуге жители покинули постели,
Оделись наскоро, на улицы спешат...
Недолог был пожар, а все-таки сгорели
Хоромы пышные да хижин бедных ряд.
Хозяин тех хором, купец весьма богатый,
Спознался в эту ночь с нежданною утратой.

34

Сгорели у него – вот горе, вот удар!
Судьба злодейская, разящая так тяжко!
Сгорели в эту ночь – о, гибельный пожар!
Рыдает наш купец, и стонет он, бедняжка!
Сгорели денежки, и вытерпела жap
Случайно лишь одна кредитная бумажка:
Каким-то волшебством во двор ее снесло
И ветром сунуло в углу под помело.

35

А были тысячи, десятки тысяч даже.
Недавно продал он хорошенький лесок
На сруб и нажился изрядно на продаже,
Но в дело денег тех пока пустить не мог, —
И вдруг добычею пожара или кражи
Исчез весь капитал. Твердили: здесь поджог,
Найти преступника полиция старалась,
Но и следов его нигде не отыскалось.

36

Еще недели две чредою протекли.
Я не могу сказать, чтоб Настенька скучала.
Пускай Кремлев блуждал бог весть в какой дали,
Она себя кой-чем порою развлекала, —
Кого-то в гости к ней глаза ее влекли,
И в чьем-то сердце к ней страстишка запылала.
То был телеграфист, – он мало получал
И тщетно пятый год все повышенья ждал.

37

Настасья стала звать его Володей скоро,
И быстро перешли потом они на ты;
Случалось иногда, в разгаре разговора,
Когда он поверял ей тайные мечты,
От страстного его и пламенного взора
На щечках Настиных бывали разлиты
Такие зореньки, что жарким поцелуем
Спешил он их венчать, восторгами волнуем.

38

Вернулся и Кремлев. Рассеян и угрюм,
А то порой шумлив и весел чрезвычайно,
Порой ответит он и вовсе наобум,
На что-то намекнет порою неслучайно,
Порой молчит, – молчит под гнетом темных дум,
Как будто у него на сердце злая тайна,
Как будто что-нибудь случилось на пути, —
И Настя не могла того перенести.

39

«Что с вами, дяденька, скажите, друг мой милый?»
– «Узнаешь, Настенька, немного погоди».
– «Уж не случилось ли, ах, господи помилуй,
Беды какой-нибудь?» – «Иди себе, иди».
– «А, стала, значит, я племянницей постылой,
Чего и ждать от вас теперь мне впереди!
Напрасно Настенька хорошенькие губки.
Надула Настенька хорошенькие губки.

40

Смеется дядя ей: «Голубка, не ворчи.
Ну что бы подождать еще тебе хоть ночку!
Сюрпризом я хотел... А впрочем, вот ключи
От тайны, коли нет терпения... Как дочку,
Люблю тебя...» – «Ну да!» – «Ах, Настя, помолчи...
У Блокка я купил тебе билет в рассрочку...»
– «Что тратились!..» – «Купил, а завтра и тираж,
И что б ты думала! Ведь выигрыш-то наш».

41

«Ах, милый дядюшка! Неужели? Быть не может!»
– «Да, Настенька, теперь мы славно заживем.
Грошовая нужда нас больше не встревожит.
Мы выстроим себе отличный, прочный дом,
Товарищей сзовем, – пускай их зависть гложет.
По свету странствовать отправимся потом...»
– «Да, дядюшка, с собой Володю мы захватим,
Иль нет, сперва к венцу, а после и покатим».

42

И побледнел Кремлев. «А что-то я устал!» —
Промолвил он с едва скрываемой досадой,
Простился и пошел к себе, – бедняк! Упал
Он на свою постель и с горестной отрадой,
Зажав подушкой рот, до полночи рыдал.
А Настенька меж тем пред ясною лампадой
Молилась, может быть, иль яркою мечтой
Забавила себя, одна в тиши ночной.

43

Мне кажется, пора покончить эту сказку,
Тем более, что в ней трагического нет.
В крови топить ее мещанскую развязку,
Конечно, незачем. К тому же пистолет
Хоть у Кремлева был, да праздно перержавел.
Боюсь, что никого я песней не забавил,
Прерву ж ее строфой, написанной без правил.

21 июня 1890; 24 июля – 26 августа 1894

«Каждый день, в час урочный...»

Мы устали преследовать цели,
На работу затрачивать силы, —
Мы созрели
Для могилы.

Отдадимся могиле без спора,
Как малютки своей колыбели, —
Мы истлеем в ней скоро
И без цели.

28 сентября 1894

«Скользко-холодное...»

Скользко-холодное
Правой рукою трепетно сжато.
Злоба стихает, меркнет забота,
Грезы умчались вдаль без возврата.
Твердое, скользкое.

Только нажать бы мне,
Только на то достало бы силы!
Что это, скорбь, тревога?
Мрак желанной могилы,
Только нажать бы мне!

3 октября 1894

«Лампа моя равнодушно мне светит...»

Лампа моя равнодушно мне светит,
Брошено скучное дело,
Песня еще не созрела, —
Что же тревоге сердечной ответит?

Белая штора висит без движенья.
Чьи-то шаги за стеною.
Эти больные томленья —
Перед бедою!

3 октября 1894

«Сквозь кисейный занавес окна...»

Сквозь кисейный занавес окна
Мне видна
Улицы дремотной тишь —
Снег на скатах крыш,
Ворота, забор...
Изредка прохожие мелькнут...
Шумный спор
Иногда бабенки заведут.

11 октября 1894

Неурожай

Над полями ходит и сердито ропщет
Злой Неурожай,
Взором землю сушит и колосья топчет, —
Стрибог, помогай!

Ходит дикий, злобный, хлеб и мнет и душит,
Обошел весь край
И повсюду землю гневным взором сушит, —
Стрибог, помогай!

Губит наших деток неподвижным взором
Злой Неурожай.
Голодом томимы, молим хриплым хором:
Стрибог, помогай!

11 октября 1894

«О царица моя! Кто же ты? Где же ты...»

О царица моя! Кто же ты? Где же ты?
По каким заповедным иль торным путям
Пробираться к тебе? Обманули мечты,
Обманули труды, а уму не поверю я сам.

Молодая вдова о почившем не может, не хочет
скорбеть.
Преждевременно дева все знает, – и счастье ее
не манит.
Содрогаясь от холода, клянчит старуха и прячет
истертую медь.
Замирающий город туманом и мглою повит.

Умирая, томятся в гирляндах живые цветы.
Побледневший колодник сбежавший прилег, отдыхая,
в лесу у ручья.

Кто же ты,
Чаровница моя?
О любви вдохновенно поет на подмостках поблекший
певец.
Величаво идет в равнодушной толпе молодая жена.
Что-то в воду упало, – бегут роковые обломки
колец.
Одинокая, спешная ночь и трудна, и больна.
Сколько странных видений и странных,
недужных тревог!
Кто же ты, где же ты, чаровница моя?
Недоступен ли твой светозарный чертог?
Или встречу тебя, о царица моя?

20 октября 1894

Морозная даль

Морозная светлая даль,
И низкое солнце, и звезды в снегу...
Несут меня сани. Забыта печаль.
Морозные грезы звенят надо мной на бегу.
Открытое поле все бело и чисто кругом.
Раскинулось небо широким и синим шатром.
Я вспомнить чего-то никак не могу,
Но что позабылось, того и не жаль.
Пуста и безлюдна морозная даль,
Бегут мои кони. Ямщик мой поет.
Деревни дымятся вдали...

Надо мною несется мечта и зовет...
Плещут волны, летят корабли...
Рассыпается девичий смех перекатной волной...
Ароматная ночь обаяла своей тишиной...

Мы крылаты, – плывем далеко от земли...
Ты, невеста моя, не оставишь меня...
Нет, опять предо мною зима предстает,
Быстро сани бегут, и ямщик мой поет,
И навстречу мне снежная пыль мимолетного дня.

20 октября 1894

«Не быть никем, не быть ничем...»

Не быть никем, не быть ничем,
Идти в толпе, глядеть, мечтать,
Мечты не разделять ни с кем
И ни на что не притязать.

24 ноября 1894

«Светлой предутренней грезой...»

Светлой предутренней грезой,
Очерком тонким и нежным,
Девственно-белою розой
Светится в сердце мятежном, —

Нет, не земною женою,
Нет, не из дольних селений!
Это – туманной порою
Небом потерянный гений.

2 декабря 1894

«Оболью горячей кровью...»

Оболью горячей кровью,
Обовью моей любовью
Лилию мою.
В злом краю ночной порою
Утаю тебя, укрою
Бледную мою.
Ты моя, и, отнимая
У ручья, любимца мая,
Лилия моя,
Я пою в ночах зимовья
Соловьем у изголовья,
Бледная мол.

15 ноября – 13 декабря 1894