Дмитрий Емец - Отец

• Название: Отец
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Научная Фантастика

---

Погодин пытался посоветовать отвезти Дашу в их районный роддом, находившийся совсем рядом, всего в трех улицах, но на него замахали руками и мать, и тетка; даже жена, своего мнения не имевшая, поддалась общему порыву и махнула на мужа рукой с зажатым белым носком.

Из-за всего этого Погодин обрадовался, когда тетка попросила его выйти во двор и посмотреть, закрыла ли она в спешке машину и не мешает ли он, теткин автомобиль, проезду других машин. Понимая, что это поручение не важное, а скорее устраняющее его, Погодин все же согласился играть по правилам и сделал вид, что задание это вполне ответственное и истинно мужское.

Осторожно прикрыв за собой дверь квартиры, он вышел на лестницу, спустился и, оказавшись на улице, глубоко вдохнул влажный воздух, в котором еще плавал утренний туман.

Утро было серое, свежее, на асфальте шуршала листва. Погодин обошел вокруг теткиной машины - серебристой длинной иномарки с забрызганными грязью стеклами и дверями. Как он и предполагал, машина была надежно припаркована, все двери закрыты, а на приборном щитке, видном в боковое стекло, мигала красная лампочка сигнализации. Погодин усмехнулся и пошел бродить по двору, совсем еще по-утреннему пустому. Все было тихо, лишь в отдалении, за углом дома, слышался равномерный шорох метлы дворника о сухие листья.

Мимо Погодина прошел немолодой, с седой щетиной на лице, мужчина, за которым плелся большой доберман. И хозяин и собака выглядели буднично: мужчина позевывал и курил, а собака равнодушно нюхала камни и посматривала по сторонам, и по тому, как она это делала, видно было, что ей все равно - гулять или сидеть дома.

"Идет и гуляет, будто ничего не происходит! У него обыкновенный, заурядный день, такой как был вчера или позавчера; придет с собакой домой, оденется, позавтракает - и на работу. А реши я ему ни того ни с сего сказать, что у меня жена рожает, ему было бы неинтересно," - размышлял Погодин, провожая мужчину взглядом и чувствуя глубокую несправедливость того, что ребенок его так же неинтересен другим людям, как ему самому малоинтересны были прежде чужие дети.

"Но разве можно его обвинять в черствости, а если бы все было наоборот? Допустим, месяц назад, когда у меня тоже был заурядный день, этот человек подошел бы ко мне и сказал, что у него жена рожает... - продолжал представлять Погодин, но, подумав, что у такого пожилого мужчины дети, скорее всего, уже взрослые, поправился и изменил условие. - Даже нет, не жена рожает, а, скажем, он говорит мне, что у него умер брат. Как бы я поступил? Ну, конечно, сделал бы грустное лицо, постарался бы выразить участие, но ведь искренно, положа руку на сердце, было бы это для меня важно? Да я сразу забыл бы о нем и его брате, едва бы он ушел".

Пока в сознании Погодина медленно, цепляясь одна за одну, протекали мысли, доберман остановился, точно вспомнив о чем-то важном, быстро вернулся и на несколько результативных мгновений поднял заднюю ногу у колеса теткиной машины.

Сделав дело, собака выразительно взглянула на Погодина и побежала догонять хозяина. От увиденного кандидат на несколько секунд опешил, а потом засмеялся и его вдруг охватило странное чувство общности с этим глупым псом.

Когда он вернулся в квартиру, там уже полным ходом шли сборы. Тетка и теща целеустремленно рылись в шкафу, а жена с собранным заранее пакетом, уже совсем одетая, стояла у дверей. Лицо у нее было огорченное, но смирившееся: видно было, что покидать квартиру, уже привычное и известное ей место и ехать в место другое, непонятное и непривычное, ей совсем не хочется, но она понимает, что это неизбежно.

- Все, слава Богу, устроилось. Аркадий Моисеич позвонил своей знакомой акушерке, в восемь у нее начало смены... Аркадий Моисеич говорит: у Даши слабая аура, надо помочь ей положительными эмоциями, думать о светлом и радостном... - быстро заговорила тетка, показываясь из комнаты.

Женина семья, хотя и обладала отменным здоровьем, любила лечиться. Болезни их были мудреные и непонятные, чередующиеся с умопомрачительной быстротой. Аркадий Моисеич был знакомый или, как тетя любила говорить, "личный" врач их семьи, связанный с целой цепочкой других светил и работавший с ними "в связке". Медицинская специальность у него была самая туманная - что-то связанное с эндокринологией, но это не мешало ему консультировать от всех болезней и выписывать гомеопатию и овес.

Аркадий Моисеевич, которого Погодин видел лишь однажды, был толстый, бородатый, очень уравновешенный еврей с волосатыми, очень широкими запястьями и короткими пальцами. Ел он всегда шумно и громко и так же громко смеялся, и сложно было поверить, что этот человек видит ауры и лечит одним прикосновением.

- Васенька, мы уезжаем. Ты поедешь с нами? - спросила жена, касаясь сзади его рукава.

- Да, поеду... - кивнул Погодин, чувствуя, что остаться сейчас дома невозможно для него.

- В чем ты поедешь, в этих спортивных штанах и дачном свитере? Учти, обратно тебе придется добираться на метро, тетя не сможет тебя подвезти! И не спорь, не спорь со мной, со мной нельзя сейчас спорить... - быстро сказала жена, капризно поджимая рот.

- Ладно, я переоденусь, только успокойся... - снимая на ходу свитер, Погодин пошел в комнату.

- Только быстрее, пожалуйста! Неужели раньше нельзя было: беременная женщина собралась, а тебя ждем... Кто рожает? - крикнула ему вслед тетка.

Открыв шкаф, кандидат рассеянно остановил взгляд на сложенных в стопку свитерах и выглаженных, плотно притиснутых друг к другу теснотой пространства рубашках, брюках и пиджаках. Складывала и гладила его вещи жена, и Погодин старался без нужды не заглядывать сюда, чтобы не нарушать царящего в шкафу строгого иерархического порядка. Необходимость выбирать одежду самому угнетала его и казалась неважной, тяготящей мелочью, и поэтому надевал он всегда то, что первым попадалось под руку.

Заметив свои старые любимые джинсы, вытершимся сгибом глядевшие с одной из полок, Погодин обрадованно потянулся к ним. Хотя дверь в комнату была прикрыта, а жена оставалась в коридоре, она, шестым чувством уловив, что он собирается сделать что-то запретное, крикнула: "Нет, не эти, возьми серые брюки! Они на вешалке справа!" Погодин в который раз удивился своеобразной интуиции Даши, проявлявшейся всегда неожиданно и в основном по хозяйственным вопросам. Даже плескаясь в душе, она догадывалась, какой из многочисленных запретов пытается он нарушить: полезть ли в сахар мокрой ложкой, поставить на полировку стакан без подставки или пройти в уличной обуви в комнату.

Погодина все эти правила тяготили, не удерживались в памяти, казались неважными и условными. Порой в нем пробуждалось к жене тяжелое, нехорошее чувство, и ему казалось, что живет с женщиной недалекой и мелочной, и боялся, что дети, если пойдут в нее, тоже будут такими же хозяйственными и мелочными. В такие минуты он ощущал себя загнанным в тупик и злился, а жена, словно почувствовав в нем перемену, притихала, становилась предупредительной и ласковой, и Погодин вскоре смягчался и забывал о своем раздражении.

Когда он вновь вышел в коридор, жена окинула его быстрым проверяющим взглядом, скользнувшим от воротничка рубашки до самых носков. Они закрыли квартиру и вышли. На лестнице Погодин хотел придерживать жену за руку или даже снести ее, но Даша спускалась сама, не касаясь перил и в конце пролета по привычке шагая сразу на две ступеньки.

- Перестань, ты что не понимаешь? Как ты себя чувствуешь? - обеспокоенно спросил Погодин.

Даша, шедшая до того по лестнице с нормальным лицом, на мгновение задумалась, на всякий случай придав лицу страдальческое выражение, а потом чуть пожала плечами и сказала:

- Все хорошо... Только где-то вот тут болит... - и вновь последовал неопределенный жест, который можно было отнести не только к животу, но и к груди и даже к ногам.

Они сели в машину: мать с женой сзади, а Погодин с теткой впереди. Водительскому мастерству тетки кандидат не очень доверял и велел жене пристегнуться.

- Сзади пристегнуться нельзя! - сказала тетка не без удовольствия.

- Как нельзя, там же есть ремень!

- Ремень-то есть, но мы сняли с него фиксатор, - объяснила тетка, заводя машину и съезжая с бордюра.

"Фольксваген" сильно тряхнуло, и Погодин укоризненно уставился на тетку.

- А что я могу, тут бровка! - оправдываясь, сказала та и, нажав на газ, резко тронула машину с места.

Как выяснилось, для тетки дорога состояла из сплошных ухабов, если же ухабов не было, она ухитрялась обойтись выбоинами или канализационными люками, массивные крышки которых глухо лязгали, когда на них наезжало колесо. Машина то и дело вздрагивала, получая удары. К тому же тетку ежеминутно подрезали или обгоняли, и ей приходилось то резко тормозить, то колотить ладонью по гудку. Жена и теща притихли сзади, а сам Погодин изо всех сил старался доверять тетке. "Она ведь уже давно ездит, и пока ни во что не врезалась; значит, по теории вероятности, у нас сегодня хороший шанс уцелеть," - успокаивал он себя.