Дмитрий Емец - Владимир Мономах

• Название: Владимир Мономах
• Автор: Дмитрий Емец
• Жанр: Научная Фантастика

---

МОНОМАХ ЧИТАЕТ ЛЕТОПИСЬ

Грустен князь Владимир Всеволодович. Близко к сердцу принимает он беды земли Русской. Сам-то он для блага Руси всегда готов своими интересами поступиться, а вот другие князья... Верно, видно, говорят, своя рубаха к телу ближе.

Сидит Мономах в Переяславле, в княжеской палате. Вечереет. На дворе трескучий февраль. Пышут жаром печи. Перед Мономахом на деревянном наклонном столе список летописный, что ведут монахи киево-печерские.

В темном углу на лавке - старый Микита. Не разберешь - то ли сидит, то ли корнями в лавку врос. С самой юности Мономаховой прислуживает Микита князю. Лицо у Микиты морщинистое, темное, как Перунов чурбан. Хоть и дремлет, да все видит.

Перевернув страницу, Мономах скользнул взглядом по нарядным буквицам. Усмехнулся понимающе, заметив смазанное и подчищенное ножичком пятно задремал переписчик, с кем не бывает. А дальше буквы стали убористее: должно быть, уставшего монаха сменил другой. "Все мы люди, все человеки... Боже, милостив буди мне грешному".

Читает дальше Мономах:

"В год 6601 (1093). Скончался великий князь Всеволод Ярославич, внук Владимиров, 13 апреля, а погребен был 14... В день антипасхи, 24 апреля, прибыл Святополк в Киев. И вышли навстречу ему киевляне с поклоном, и приняли его с радостью, и сел он на столе отца своего и дяди своего. В это время пошли половцы на русскую землю; услышав, что умер Всеволод, послали они послов к Святополку, предлагая мир. Святополк же, не посоветовавшись со старшей дружиною отцовской и дяди своего, посоветовался с пришедшими с ним, и, схватив послов, запер их в избу. Узнав об этом, половцы пошли с войной. И пришло половцев множество, и окружили они город Торческ. Святополк же отпустил послов половецких, желая заключить мир. И не захотели половцы мира и наступали, воюя...

Святополк же начал собирать воинов, чтобы идти против половцев. И сказали ему мужи разумные: "Не пытайся идти против них, потому что мало у тебя воинов." Он же сказал: "У меня своих отроков 700, которые могут им противостоять." Стали же другие неразумные говорить: "Иди, князь". Разумные же говорили: "Если бы ты выставил их и 8 тысяч, и то не слишком много: наша земля оскудела от войны и от продаж. А ты обратись к брату своему Владимиру, чтобы он тебе помог." Святополк же, послушав их, послал к Владимиру, чтобы тот помог ему.

Владимир же собрал воинов своих и послал за Ростиславом, братом своим, в Переяславль, веля ему помочь Святополку. Когда же Владимир пришел в Киев, они со Святополком встретились в монастыре святого Михаила, затеяли между собой распри и ссоры, договорившись же, целовали друг другу крест, а так как половцы продолжали разорять землю, то сказали им люди разумные: "Что вы ссоритесь между собою? А поганые губят землю Русскую. После договоритесь, а теперь отправляйтесь навстречу поганым - либо заключать мир либо воевать."

Владимир хотел мира, а Святополк хотел войны. И пошли Святополк, и Владимир, и Ростислав к Треполю. И пришли к Стугне-реке. Святополк же и Владимир и Ростислав созвали дружину свою на совет, намереваясь перейти через реку, и стали совещаться. И сказал Владимир, что " пока стоим здесь под прикрытием реки, перед лицом этой грозы, заключим мир с ними". И примкнули к этому совету разумные мужи, Янь и прочие. Киевляне же не приняли этого совета, но сказали: "Хотим биться, перейдем на ту сторону реки". И взяло верх это предложение, и русские перешли Стугну-реку, а была она тогда переполнена водой. Святополк же и Владимир и Ростислав, выстроив дружину, двинулись. И шел на правой стороне Святополк, на левой Владимир, а посередине Ростислав".

* * *

Оторвался Владимир от летописи, задумался. Уж семнадцать лет пролетело с той поры, а перед глазами всё стоит как теперь. В малейших деталях... Неразумная горячка Святополка, бравада его дружины, запах гари с той стороны Стугны, конский храп... Брызги воды, кипящей от тысяч разом кинувшихся в нее коней. Пни, бревна, кусты торчат из реки - вышла в половодье из берегов Стугна... Носятся над водой всполошившиеся чайки... Теснота страшная... Давка... Паника... Спеша первыми попасть на тот берег, русские дружинники бьют друг друга мечами, древками копий... Вот брат Ростислав кричит что-то, вот ощерился его рот - а в следующий миг вороной под ним спотыкается и исчезает под водой, провалившись не то в омут, не то в затопленную яму... Нога Ростислава остается в стремени...

Почувствовав внезапное сердцебиение, Мономах крупными шагами подошел к окну и выглянул во двор, где у костра грелись отряженные на ночную стражу дружинники. Потом Владимир Всеволодович снова подошел к летописи и стал читать самые тяжелые, самые позорные для памяти страницы:

"И, обойдя Треполь, прошли вал. И вот половцы двинулись навстречу, имея впереди стрелков. Наши же, встав между валами, подняли стяги свои, и двинулись стрелки русские из-за вала. И половцы, подойдя к валу, подняли стяги свои и налегли в первую очередь на Святополка и врезались в полк его. Святополк же держался стойко, а люди его побежали, не выдержав натиска воинов; после же побежал и Святополк. Потом половцы обрушились на Владимира, и завязался бой лютый; побежали и Владимир с Ростиславом, и воины их. И прибежали к реке Стугне, и бросились в реку Владимир с Ростиславом, и стал тонуть Ростислав на глазах у Владимира. И захотел Владимир подхватить брата своего и едва не утонул сам. И утонул Ростислав, сын Всеволодов. Владимир же, перейдя реку с остатками дружины - ибо много пало людей из полка его и бояре его тут пали - и перебравшись на ту сторону Днепра, оплакал брата своего и дружину свою и пошел в Чернигов в глубокой печали. Святополк же вбежал в Треполь и заперся там, пробыл там до вечера, и в ту же ночь пришел в Киев. Половцы же, видя, что победили, одни пустились грабить землю киевскую, а другие вернулись в Торческ. Эта беда случилась в день Вознесения Господа нашего Иисуса Христа, 26 мая..."

* * *

Оторвавшись от списка, Мономах нетерпеливо провел ладонью по лицу почудилось ему, паутина налипла.

- Микита! Да что такое?! Вели смести! - крикнул он сердито.

Микита, тяжело ступая, подошел к печи и встав на лавку, стал слепо водить рукой по потолку. Знал Микита, что нет там ничего, чисто, да разве с князем поспоришь. Даже теперь, в старости, горяч Владимир Всеволодович, а в молодые годы совсем был вспыльчив. Только скажи ему что поперек - вспыхнет как головня. Вспыльчив - да отходчив.

- Не надо, старик! Ступай, завтра! - нетерпеливо крикнул Мономах, а сам подумал: зачем читает он летопись, зачем терзает память? И так, без летописи Сильвестровой, помнит он те годы - тяжелые, позорные для Руси. Казалось, Бог наказывает их за гордыню, за распри, за усобицы. Скверно, очень скверно распорядились дети и внуки Ярослава Мудрого его наследством.

При них Русь, могучая единая Русь, которую Ярослав собрал такими стараниями, распалась на множество удельных княжеств. Разве тогда, при Ярославе осмелились бы сунуться половцы? А теперь, обнаглев от безнаказанности, отрывают от Руси кусок за куском, точно волки, рвущие в февральскую колкую стужу оголодавшего лося.

Тогда лет пятнадцать-двадцать назад поражения русских ратей следовали одно за другим. Не успели русичи залечить раны от удара при Стугне, как половцы нанесли им новое тяжелое поражение.

Вот и снова пишет летописец:

"Половцы воевали много и возвратились к Торческу, и обессилели люди в городе и сдались осаждавшим. Половцы же, взяв город, подожгли его огнем, а людей поделили и увели в вежи к семьям своим и сородникам своим много крещеного народа: страдающие, печальные, измученные, стужей скованные, в голоде, жажде и несчастиях, с осунувшимися лицами, почерневшие телом, в чужой стране, с языком воспаленным, голые и босые, с ногами, израненными тернием, со слезами отвечали они друг другу: "Я жил в этом городе", а другой: "Я из того села"; так вопрошали они друг друга со слезами, называя свое происхождение, вздыхая и взоры обращая на небо к Вышнему, ведущему тайное..."

Мономах зажмурился.

Сколько раз в жизни бывали моменты, когда жертвовал он ради целостности Руси своими интересами: отказывался и от стола Киевского, и от Чернигова, уступая их иным князьям, а все потому, что не хотел, чтобы из-за бренного, преходящего проливалась православная кровь, чтобы проклинали его матери и жены павших в усобицах.

Рука Мономаха, протянувшаяся перевернуть страницу, застыла на мгновенье, чуть задрожала. Он знал, что прочтет сейчас о стыде земли Русской, о своем стыде: как лишился он города Чернигова. Ни о чем не утаит летописец. Не перед князьями он в ответе - перед всеми будущими веками.

"В год 6602 (1094).

Заключили мир Святополк с половцами, и взял себе в жены дочь Тугоркана, князя половецкого. В том же году пришел Олег Святославич с половцами из Тмутаракани и подошел к Чернигову. Владимир же затворился в городе. Олег же, подойдя к городу, пожег его окрестности и монастыри пожег...