Юрий Мухин - Отцы-командиры Часть I

• Название: Отцы-командиры Часть I
• Автор: Юрий Мухин
• Издательство: Яуза; Эксмо,
• Жанр: Публицистика
• Год: 2004

Взяв за основу анализ воспоминаний о Великой Отечественной войне офицера-пехотинца А.З.Лебединцева, известный исследователь Ю.И. Мухин оценивает ответственность советских офицеров за чрезмерные потери войск Красной Армии в той войне. Ставится вопрос — так ли мы готовим офицеров нашей армии, и нужны ли нашему народу такие офицеры?

Это первая книга подобного плана - как по затронутой теме, так и по способу ее раскрытия.

---

Настало время «сматывать удочки» из покоренной Европы. Наша армия подлежала выводу на Родину, а 64-й корпус генерал-майора Шкодуновича готовился к переброске по железной дороге на Восток, где должна была начаться новая война, теперь уже с японцами. Но перед этим наш начальник отделения объявил, что написал на нас обоих аттестации. Вот ее содержание, которое я выписал из личного дела совсем недавно:

«Капитан Лебединцев А.З. занимаемой должности соответствует. Обладает достаточной силой воли. Настойчив в своих требованиях к службе. Инициативный и исполнительный штабной офицер. Дисциплинирован. В обществе вести себя умеет. Тактичен в обращении. Пользуется авторитетом среди офицеров. Аккуратен, настойчив и решителен. Трудолюбив и усидчив. В оперативно-тактических вопросах оценку обстановки, боевых действий и выводы по ним делает правильно. Свои функциональные обязанности знает. Добросовестно выполняет задания. Штабную работу в объеме полка знает хорошо. В строевом отношении подтянут хорошо. Опрятен, здоров. Много работает над повышением своих знаний. Выводы, должности  помощника начальника отделения по изучению и использованию опыта войны соответствует. Может быть назначен на самостоятельную должность начальника штаба стрелкового полка. Подпись: начальник оперативного отдела штаба 46-й армии полковник Гавриш 8 июня 1945 года. «Согласен». Начальник штаба армии генерал-майор Бирман. «Не имеет опыта работы в штабе армии. Использовать командиром батальона или начальником штаба полка». Командующий армией генерал-лейтенант Петрушевский. Член Военного Совета генерал-майор Коновалов. 14.6.1945 г.»

Несмотря на краткие фразы и минимальный срок службы на этой должности мой начальник сумел отметить мои черты характера, правильно подметить задатки. Я доволен этой аттестацией даже сейчас, спустя 52 года, когда впервые прочитал ее на исходе двадцатого столетия.

Накануне отъезда капитан Блоха предложил мне побывать на одном трофейном складе, для чего наш начальник отдела выделил нам американский автомобиль марки «Додж 5». По дороге Блоха рассказал мне, что часто опекает нашего шефа, добывая ему разные трофеи.

Прибыли мы в небольшой поселок, где у немцев были склады вещевого имущества летного состава и подвал с вином. Знакомого Блохе майора (коменданта) на месте не оказалось, и нами занялся его заместитель, капитан. Он пригласил нас в столовую на обед с вином. Подавали две девчушки-немки, довольно привлекательные, учтивые и, казалось, на все готовые. Но нам необходимо было отобрать нужные вещи и налить в бочонок вина. В большом ангаре кучами лежали поношенные летные унты, комбинезоны, куртки, перчатки, какие-то ткани, даже женские чулки. Я снял сапоги и принялся примерять унты с мехом внутри, взял пачку чулок, несколько кожаных перчаток. Положил в сумку и отнес в машину. Блоха носил мешками. Потом сняли бочонок и залили в него вина. И тут появился майор. Он поднял крик: почему берем вино, не прошедшее анализы, сбросил с машины бочонок, и вино вылилось. Еле смог успокоить его Блоха. Наполнили из другой, прошедшей анализы бочки. С тем мы и вернулись. Утром я разобрался, что три перчатки правых пятипалых, а на левую руку четыре трехпалых. За мои унты капитан из  нашего отдела предложил новые мадьярские генеральские сапоги. Я, не меряя, согласился. Но выяснилось, что голенища «бутылками» настолько длинны, что я не мог просунуть ногу до подошвы, так как мешало колено. Долго я возил их, пока в 1948 году не перешил их сапожник-грузин моей супруге. Крепкие были сапоги. Их несколько лет еще донашивала в деревне моя сестра. Вот и все мои трофеи. Прихватил только одну пуховую перину, и она и поныне иногда выручает до включения отопления.

В один из вечеров мы тихо погрузили все штабное имущество в готовности выехать с рассветом. Корпуса нашей армии совершали пешие марши обратно по дорогам, которыми недавно проходили с боями, а штабы перемещались «подскоками» от одного до другого крупного города. Первым таким городом оказалась Братислава. Выезжали мы с рассветом, и тут я обнаружил, что нет Алексея-чертежника. Стучусь в комнату Марии, он мигом одевается, подхватывает вещмешок, шинель и бежит к машине, в которой уже запущен двигатель. И тут в нижней рубашке с ребенком на руках бежит его Мария, чтобы ехать с ним в Харьков. Но машина трогается, и она со слезами возвращается. Перед этим она клала ладонь Алекса на свой живот и говорила, что там растет «маленький рус». Сколько их было оставлено, «для улучшения арийской породы», таких «нежданчиков» на немецкой, венгерской, румынской и польской землях, только одному богу известно. Недавно в «Новой газете» в статье «Правда 41-го» было указано, что немцы на наших оккупированных землях оставили около трех миллионов младенцев арийской крови, а мы оставили после себя только 300 тысяч. И в этом отстали! Наверное, из-за таких, как я, считавших, что секс без любви недопустим.

Мы едем штабной колонной по хорошим асфальтированным дорогам, но мосты через овраги в ходе боев были взорваны, и вместо бетонных саперы рядом делали деревянные. Сзади нас едет машина с металлическими ящиками секретной части нашего отдела и личными вещами офицеров. Сверху на них сидит часовой и военнослужащая машинистка отдела. Над всем кузовом на дугах тент. За рулем шофер-солдат, а рядом с ним начальник секретной части старший лейтенант, приложившийся в дороге к  австрийскому вину. Он приказывает шоферу обогнать нашу машину, тот делает обгон, впереди сразу взорванный бетонный мост через глубокую промоину, а слева от него наведен деревянный мост. Шофер на спуске к мосту не успевает вывернуть руль, сбивает столбик с указателем «Объезд», и машина в свободном падении летит вниз на арматуру взорванного моста и врезается двигателем в обломки бетона. Наша машина благополучно переезжает и делает остановку на обочине, а мы бежим и находим тропинку спуска к дну оврага. Седоки в кабине прижаты деформированной кабиной, лица их в крови от ранений битым стеклом. Я отрываю от кузова балку жесткого буксира, ею расширяем кабину, чтобы извлечь пострадавших. У них переломов нет, и они поднимаются наверх. Кузов оторвался от рамы автомобиля и переброшен вперед кабины . Теперь дном является тент с дугами, сверху железные ящики с документами, под ними веши, а на самом низу пищат машинистка и часовой. Выбрасываем ящики, чемоданы и мешки. Под моими ногами писк усиливается. Оказывается, я ступаю сапогами по «мягким местам» машинистки, так как ее юбка одинакового цвета с вещмешками. Она поднимается, ощупывает себя, и ее лицо расплывается в улыбке. Солдат стонет, жалуется на грудь, так как на нем лежали два металлических ящика. Позже у него нашли перелом трех ребер. Проезжает через мост машина «Опель-адмирал», в которой едет командарм. Он делает остановку и спрашивает: «Кто был старшим машины?» Начальник секретной части делает шаг вперед и называет себя. Командарм спрашивает: «Жертвы есть?». Мы отвечаем, что обошлось без жертв. Генерал-лейтенант дает пощечину старшему лейтенанту, садится в машину и едет дальше.

Так как наша машина была наполовину пустой, то мы переносим все имущество в наш кузов и едем до места назначения в Братиславу. Штабу армии был отведен район в самой высокой части города, где располагалась старая крепость и отстроен современный, по нашему понятию; дачный участок с двухэтажными коттеджами. Мой приятель, капитан Блоха, всегда выезжает раньше в качестве квартирьера оперативного отдела и занимает лучшие строения. Для нас он выбрал новый двухэтажный домик с цветочной  клумбой у входа. Хозяйка его, чешка Марта, принимает нас сдержанно. Предлагает умыться, потом угощает эрзац-кофе. Блоха принес канистру с хорошим вином, колбасу и сыр, полученные нами в качестве дополнительного офицерского пайка. Марта становится разговорчивее. Я спрашиваю: «Где муж?» Она отвечает, что всю войну работал на авиационном заводе электриком, а сейчас призван в армию. Я недоумеваю: как это электрик смог построить такой дом, да еще в годы войны? Мне непонятно... Да, на Украине, в Белоруссии и в России горели, взрывались, рушились дома и целые города, а где-то строились, работали как в мирные годы. Нам это было непонятно и непостижимо.

Обедать пошли в нашу штабную столовую. При выходе мне незаметно сунула в карман ученическую тетрадь вторая землячка с Кубани — машинистка из разведывательного отдела по имени Анна. Она давно отпускала в мой адрес комплименты, задень несколько раз меняла платья, демонстрируя свои трофейные наряды. Вернувшись в нашу комнату, мы приступили к чтению ее послания. Почерк был разборчив. В письме она излагала все свои добропорядочные качества и предлагала любовь до гроба. Блоха ржал, как жеребец. Письмо осталось без ответа. На следующий день было торжественное прохождение наших войск мимо трибуны под звуки маршей сводных дивизионных оркестров. Наши бойцы гордо били своими ботинками с обмотками по брусчатке площади, высоко держа голову и позвякивая в основном бронзовыми медалями. Летнее обмундирование было хоть и вылинявшее, хоть и штопаное, но накануне выстиранное в Дунае. Вещмешки везли на повозках окружными дорогами. За матушкой-пехотой на прицепе у «студебекеров» тянулись пушки самых разных калибров и проходили машины с понтонами. Местные жители вручали букеты цветов нашим воинам, а во время прохождения бросали их под ноги матушке-пехоте. Восторг выражался искренне. На трибунах вместе с нашими генералами стояли и представители местных органов власти. Здесь я стоял впереди трибуны и радовался вместе со всеми нашей Победе и тому, что смог дожить до нее, пройдя несколько командных и штабных ступеней воинских должностей, соответствовавших моему званию. Я не предполагал о скорой перемене в моей службе...