Артем Тихомиров - Приход ночи

• Название: Приход ночи
• Автор: Артем Тихомиров
• Жанр: Ужасы и Мистика

Молодая женщина попадает в плен к маньяку и после нескольких дней в подвале заброшенного дома, потеряв всякую надежду на спасение, вдруг оказывается на свободе. Без глаз… Вынужденная жить в постоянном страхе, она обретает мистическим образом внутреннее зрение и решает самостоятельно бросить вызов своему кошмару. Она идет по следу. Возмездие убийце не за горами.

---

Это плохо. Я нахожусь в полнейшей изоляции. Даже если бы я имела возможность кричать во весь голос, меня бы не услышали. Похититель отлично рассчитал условия моего содержания, отсек любые возможности воспользоваться одиночеством. То, что я до сих пор одна, означало, что он уверен: пленница не убежит. С другой стороны, он может наблюдать за мной в какое-нибудь отверстие в стене или дверной глазок. Или установил видеокамеры. Нет, видеокамер здесь нет. Ему пришлось бы следить за ними, к тому же, я слышала где-то, что они издают при работе определенные шумы. Я бы их уловила. Но как насчет крошечных шпионских камер?.. Я не знала. У меня стала болеть голова.

Несколько минут назад я радовалась тому, что до сих пор не теряю способность думать и анализировать. Сейчас на меня снова навалилось привычное отчаяние.

Стоило подумать, что маньяк сделает со мной, как срабатывал невидимый переключатель, — и я становилась дрожащим от ужаса животным, готовым на все.

Во мне уже не было решимости отстаивать собственное достоинство.

Я не желала умирать. Контржелание. Не умирать! Ради этого я готова подчиняться.

Вдохнув всей грудью, я попыталась удержать плач, но не сумела. Опять сидела и всхлипывала, дрожа. Мне никак не удавалось успокоиться, в голове кружился какой-то темный холодный вихрь, и хотелось сойти с ума, чтобы ни о чем не думать.

2

Чем дальше, тем хуже… Наверное, меня зовут Людмила Прошина… С другой стороны, вероятно, меня никак не звали, никак не зовут… Я вещь. Я заброшена в кладовку, потому что ко мне потеряли интерес…

Я очнулась, но не открыла глаз, потому что не имело смысла. По мне что-то ползло. По правому бедру. Нечто маленькое, многоногое, неторопливое.

Это существо знало, что я не причиню ему вреда. Я напряглась. Ползущее создание замерло. Удивительно, но я ощущала каждую его лапку — кожей на бедре. Мне казалось, что она сделалась как язык, с таким же количеством рецепторов. В качестве компенсации за зрение у меня стали развиваться обоняние и осязание, а также слух, который пока ничем не мог помочь.

По бедру полз таракан, видимо, крупный рыжий пруссак. Я представила себе его внешний вид и ощутила шевеление в желудке. Я хотела съесть эту тварь, запихнуть в рот и сжевать, потом проглотить, использовать его питательные вещества. Еще в школе нам объясняли, что насекомые — это кладези чистого протеина. Насекомых преспокойно употребляют в пищу в Юго-Восточной Азии, это отличный источник белков, который мне бы не помешал.

Таракан пополз дальше. Вверх. Я подбадривала его мысленно, чтобы он добрался до моего рта. Вряд ли я сумею схватить его, но приятно было думать, что я тут не одна. Пусть поползает по мне еще.

Я вспомнила, что когда-то, в другой своей жизни, боялась любых насекомых тварей. В детстве могла устроить дикий вой по поводу залетевшей в комнату бабочки, а уж если на руку садилась стрекоза или лесной клоп, истерика была обеспечена.

Но разве речь идет обо мне?

Странно. Таракан, ползущий по телу, стал почти родным.

— Ползи, — сказала я своим новым способом. — Ползи, родной. Вверх.

Он опять остановился. Видимо, его привлекала грязная, липкая потная кожа. Таракан питался ею, моим ужасом, выделениями, кожным салом.

Я судорожно вздохнула, и от этого мое сердце болезненно забилось.

— Ползи куда-нибудь! — прошипела я.

Таракан послушался, перебрался на живот и прошел под обвисшей лентой скотча. Обвисшей… Я раньше не думала, что мои путы не так серьезны и прочны, как могло показаться. Скотч рассыхается, на него садится грязь, пыль.

Думай! Чем это мне поможет? Думай.

Таракан быстро добрался до моей груди и пополз по ложбинке, где выступала грудная кость. Я знала, что он ступает по этой кости, прикрытой сверху слоем истончившейся кожи. Насекомое опять задержалось, и я застонала.

Схватило живот, где-то ниже желудка возникло жжение. Чем я буду испражняться, если в кишках уже ничего не осталось? Я хотела есть, меня мучила жажда, я находилась на пороге смерти. Голод тяжелым камнем все сильнее давил на внутренности. Внезапно мне захотелось вложить в свой вопль все оставшиеся силы и не переставать кричать, пока порядком ослабшее сердце не остановится.

Казалось, мимо меня летели не часы, не шли дни, а мчались недели.

Я умираю, подумала я, улавливая увеличение сердечного ритма. Каждый удар отдавался в теле словно в пустой бочке.

— Ползи родной, — прошипела я, толком не зная, для чего мне это мерзкое создание.

Нет — не мерзкое создание, а мой единственный друг! Мне уже не хотелось его съесть. Мысленно я пробовала установить с ним контакт, выяснить, о чем он думает. Хорошо ему в эти минуты или он озабочен домашними проблемами?

Изменяет ли он жене? Сколько у него детей? Десять тысяч? Двадцать?

В следующее мгновенье я сказала себе: «Если не перестанешь, ты свихнешься! Заткнись!»

Что там насчет скотча? Я не могла вспомнить. Все воспринимала через какую-то пленку, отделяющую меня от истины на пару сантиметров. Будто плавала я неподалеку от поверхности воды, но не в силах была всплыть, чтобы глотнуть воздуха. Я представила, как мою ногу удерживала стальная цепь, прикрепленная к чему-то на дне этого жуткого водоема.

О чем думает таракан? О чем думаю я? Как меня зовут?

3

Это начинало надоедать — постоянное погружение в обморок и кратковременное пребывание в нем. Впрочем, кратковременное ли? Неважно. Уже совершенно неважно.

Моему носу стало щекотно. На нем что-то было. Оно двигалось. Я сидела не шевелясь, мне даже не приходилось прилагать усилий к тому, чтобы не производить движений. Похититель избавил вашу покорную слугу от этого тяжкого труда. Меня примотали к стулу с дырой в сиденье скотчем за двадцать пять рублей моток.

Я вспомнила о таракане. Оказывается, он все еще тут. Он добрался до моего носа, совершил своего рода подвиг, покорив головокружительную вершину.

Его собратья могут гордиться. Стоят, наверное, где-нибудь в стороне и наблюдают в крошечные бинокли.

Боль. В мочевом пузыре точно перекатывалось раскаленное толченое стекло, промежность высохла, я чувствовала, что там у меня просто кусок сушеного мяса. Правильно — зачем она мне, если я скоро умру?.. Я засмеялась, автоматически шевеля пальцами рук и ног. В этом занятии есть очарование, могу поспорить с кем угодно… Постепенно я переходила в какое-то иное состояние тела и разума. Даже сквозняк перестал меня беспокоить, мысли текли, в основном, плавно. Эмоции все меньше выходили на свет, всплески были, но не такие яростные, как раньше. Отмирала часть моей личности, может быть, отмерла уже давно и безвозвратно.

Что еще меня ожидает? Я обратилась с этим вопросом к моему другу.

Должно быть, нелепая картина, сюрреалистическая бредятина: связанная голая женщина, а на кончике носа у нее таракан. Он, конечно, отказывался со мной разговаривать. Наверное, даже не знал, что я еще жива.

Таракан обследовал мой нос, переползая с места на место, а мне было ужасно щекотно. Я пошевелила носом. Таракан переполз на переносицу, остановившись у границы куска скотча. Нет, дружочек, подумала я. Нам с тобой не о чем говорить. Исхитрившись подогнуть верхнюю гугу и выпятить нижнюю, хотя это и было больно, я дунула. Таракан исчез. Взлетел вверх и пропал.

Вот теперь я опять совсем одна… Еще была мысль о скотче, но сейчас ее было еще труднее поймать, чем раньше. На нее налезало что-то другое, аморфное, пугающее, нелогичное. Мне показалось, что это призрак приближающейся смерти. Хорошо бы. Побыстрее.

Я собиралась как-то подстегнуть мыслительный процесс, собрать воедино все, что я знаю о своем похищении, о том, к каким выводам я пришла, но ничего не получалось. Я сидела в кататонической неподвижности. Не было сил даже двигать пальцами. Кажется, наступила стадия опасного физического истощения.

Для меня было важно думать. Но я не могла.

4

Только боль и неудобства давали понять, что мои тело и разум по-прежнему существуют. Выходит, я по-прежнему жива.

Втянув носом воздух, я поняла, что простудилась. Дышать становилось все труднее из-за соплей, уровень которых в носу все увеличивался. В горле разгорался очаг боли, было чувство, что мне ободрали наждаком заднюю стенку ротоглотки. Вдобавок к этому стало болеть мягкое небо. Навалилось все сразу, оставалось дождаться ломоты в мышцах, как бывает при гриппозной инфекции.

В другом мире, где я носила одежду, пользовалась туалетом и ела всякую чушь, я всегда болела по одному сценарию. Сначала начинала раскалываться голова, потом тело охватывала боль, ломота вплоть до трясучки, меня морозило от малейшего движения воздуха. Затем опухало мягкое небо, не дающее мне спать, а затем приходил и насморк. Я выключалась из повседневности напрочь, но продолжала ходить на работу и выполнять свои обязанности. Мой разум прятался в глубокую нору и смотрел оттуда, ни на что не реагируя. Я ненавидела болеть. Там, в другом мире, я считала, что болезнь отнимает мое время, унижает, изнуряет, вяжет по рукам и ногам.