Олаф Бьорн Локнит - Песчаные небеса

• Название: Песчаные небеса
• Автор: Олаф Бьорн Локнит
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-87365-039-2

Туран, Султанапур и окрестности. После долгих лет отсутствия Конан возвращается в Туран с целью взыскать кое-какие старые долги, а также хорошо повеселиться. Ну и повеселились… Зуагиры, чудовища и племя заколдованных гномов-джавидов, которые лезут из кожи вон, дабы заполучить давно потерянное некое сокровище их рода. В игре также принимают участие султанапурский маг, нестандартная зуагирская красотка, гном-полукровка, крутой, как не знаю что, шпион Страбонуса по имени Дагарнус, он же маг-самоучка, содержательница публичного дома мадам Стейна и многие другие. Горы трупов и магических штучек. Сокровище джавидов выполняет любое желание – но только одно!

---

Некоторые горожане, бывшие свидетелями произошедшего у ворот дворца пятитысячника, рассказывали каждый по-своему, расходясь в деталях, но все до одного утверждали следующее: в тот момент, когда древко копья коснулось груди иноземца, с неосторожным телохранителем случилось нечто странное – он, словно обретя крылья, взвился в воздух, и, пролетев несколько шагов, рухнул всей тяжестью на шелковый паланкин, сломав тонкий ореховый каркас и запутавшись в складках ткани. Падая, он бессознательно ухватился за Турлей-Хана, как за единственную опору, и увлек его за собой в синий водоворот. Пока стражник находился в воздухе, произошло еще несколько событий – двое из подошедших к киммерийцу, не успев даже выхватить сабли, издав громкий, отчаянный вопль, внезапно согнулись в три погибели и медленно побрели прочь. Конан в этот момент сжимал в руке копье, отобранное у телохранителя и послужившее причиной столь внезапного отступления тех двоих – им досталось древком по месту, донельзя обидному и весьма болезненному. Спустя мгновение четвертый охранник, подобно мешку с песком, покатился по уличным булыжникам.

– Ну, я пойду, что ли? – бросил Конан в сторону, где пятитысячник со стражником барахтались, тщетно пытаясь выпутаться из шелка, а женоподобный юнец аккуратными движениями тонких холеных пальцев пытался распутать клубок.

– Держите его! – взвизгнул Турлей-Хан, вырвавшись, наконец, из плена. – Я хочу, чтобы его голова украсила собой шест перед дворцом эмира!

– А я этого вовсе не хочу, – буркнул киммериец, оглядывая еще с десяток телохранителей и чернокожих рабов, которые начали быстро окружать его полукольцом. Северянин понял, что на этот раз язык серьезно подвел его, и проклинал себя за несдержанность. Он-то надеялся, пользуясь тем, что его в городе мало кто знает, пробраться в дом пятитысячника без особого шума, а потом так же быстро скрыться вместе с дочерью Джагула. А теперь только и будет разговоров про то, как высокий темноволосый варвар напал на людей самого Турлей-Хана! Ну, а сейчас, зная, что последний вполне может привести в исполнение свою угрозу, киммерийцу надо было быстро скрыться. Это оказалось делом нетрудным.

Как ни искусны были телохранители пятитысячника, однако же поспеть за молниеносными движениями северянина они не смогли. Двоих он свалил мгновенными ударами в челюсть, еще трое отлетели от него, как тряпичные куклы – не обнажая меч, Конан продолжал работать отнятым копьем – и путь к лошадям был свободен.

“Давненько я не занимался конокрадством! – подумал Конан, вскакивая в седло первой попавшейся лошади. – А насколько я помню, в Туране за такое преступление положено очень тяжелое наказание. Еще пара дней в Султанапуре, и я заработаю не меньше дюжины смертных приговоров… Интересно, как они будут их исполнять?”

О том, что туранские власти уже много лет разыскивали негодяя по имени Конан, промышлявшего разбоем и воровством в Замбуле, он как-то и не вспомнил…

– Стой, мерзавец!! – рявкнул вдруг Турлей-Хан и, проявив неожиданную прыть, кинулся к лошади, захваченной киммерийцем. Со всех сторон к ней уже бежали телохранители пятитысячника и даже стража, выскочившая из ворот. – Остановись, тебе приказывает вельможа самого царя Илдиза! – тут он невольно вытянулся и задрал подбородок.

Конану было явно наплевать как на царя, так и на его любимца, поэтому он с силой пнул вцепившегося в стремя Турлей-Хана в лицо, и, ударив пятками коня, рванулся по уже знакомому пути к выходу из Верхнего Города в кварталы, прилегавшие к пустыне. На удивленные лица стражников возле ворот он внимания не обратил. Погони, к своему изумлению, варвар тоже не заметил.

* * *

…Конан пришел в Султанапур утром этого дня и остановился на постоялом дворе “Пустая тыква”, заслужившим столь необычное название тем, что постояльцев привлекали не вывески, но три огромных, выдолбленных тыквы, на которых были вырезаны жуткие рожи. По ночам в них вставлялись цветные фонарики, отчего зрелище становилось еще более устрашающим. Впрочем, киммерийца привлекли не эти ухищрения хозяина, а то, что постоялый двор находился невдалеке от городских ворот и в относительно спокойном квартале, куда эмирские стражники заглядывали не слишком часто. И вдобавок, цена, запрошенная хозяином, Конана вполне устраивала, а вина в общей зале подавали хорошие, что было несколько странным для такой дыры… Устроив подаренного шейхом аль-Баргэми коня, и последив за тем, хорошо ли его накормили, напоили и почистили, Конан, не откладывая, отправился на базар.

И вот сейчас, нимало не смущаясь, он въехал во двор и сразу же наткнулся на владельца гостиницы, который только что проводил какого-то важного и богатого гостя. Хозяин уже хотел было отвернуться и пойти обратно в дом, но после короткого взгляда на новую лошадь киммерийца у него отвисла челюсть.

– Почтеннейший! – пролепетал он, когда Конан спрыгнул на землю. – Меня обманывают глаза? Откуда у тебя эта великолепная кобыла?..

– Подарили, – буркнул Конан. Он еще по дороге успел разглядеть, что украденная лошадь принадлежала самому Турлей-Хану. Впрочем, киммерийца больше заботило то, что он теперь выглядел полным посмешищем, восседая на разукрашенном до безобразия животном, которое вдобавок было вовсе не боевым конем, а раскормленной и быстро устающей тварью – таких лошадей держали лишь для парадных выездов.

– П-подарили? – заикнулся хозяин. – Ты знаком с самим Турлей-Ханом?

– Это не я с ним знаком, а он со мной, – сказал Конан, хохотнув. – Послушай, я хочу продать эту кобылу. И побыстрее. Возьмешь? Я дорого не попрошу.

– Так ты украл ее? – ахнул владелец постоялого двора и схватился за голову. – Украл и привел в мой честный дом?

– Я тебе, кажется, понятно говорю – подарили! – отрезал Конан. – И я хочу ее продать! Зачем она мне нужна… такая? Остальное тебя не касается.

– Но ее же узнает любой! Эта сбруя, эта попона…

– Вот как? – Конан почесал в затылке. – Дело поправимое…

Киммериец быстро расседлал лошадь, освободил ее от украшений, предварительно аккуратно срезав драгоценные камни и золотые подвески. Осмотрев сбрую и убедившись, что она теперь ничем не отличается от сбруи его собственной лошади, разве что порезана в нескольких местах и кое-где разорвана, Конан свернул ее в клубок и подал хозяину со словами:

– На, кинь в очаг. Ну, похожа теперь эта раскормленная кляча на великолепного скакуна Турлей-Хана?

Хозяин, покачав головой, молча взял то, что когда-то было сбруей, и пошел в дом. Оглянувшись у дверей и увидев, чем занят варвар, он снова тяжко вздохнул и скрылся в гостинице. Конан, подведя лошадь к луже, черпал грязь обеими руками и щедро окроплял ею белоснежную шкуру несчастного животного, которое только испуганно всхрапывало и косило глаз на своего мучителя. Когда шерсть приобрела неопределенный серо-коричневый цвет в темных подтеках, Конан удовлетворенно кивнул:

– Вот так-то лучше. Эй, кто-нибудь! Позовите сюда конюха и хозяина этой… как ее?.. ”Тыквы”!

Первым подошел конюх, и подозрительно оглядев лошадь, задумчиво произнес:

– Странная масть… Никогда такой не видел.

– Теперь будешь знать. Вот такие красавицы стоят в конюшнях самого Турлей-Хана! Принеси все необходимое, чтобы можно было отвести ее на рынок.

– О, Эрлик! Что ты учинил над этим благородным животным? Кому я ее теперь продам? – воскликнул хозяин, едва появившись в дверях.

– И вовсе это не Эрлик учинил, а я. Ведь тебе же не понравилось, что она очень напоминает лошадь пятитысячника, вот и пришлось ее немного… хм, перекрасить. Теперь можешь вести лошадь на рынок, а деньги оставь себе в уплату за мою комнату и корм для моего коня.

Хозяин, повздыхав и поохав, все же увел изуродованную кобылу, нервно дергающую шкурой, а Конан, вытирая перепачканные в грязи руки о белую занавеску, которую жена хозяина повесила сушиться после стирки, пробормотал себе под нос:

– Хотелось бы мне, чтобы кобылу купил конюх Турлей-Хана…

Когда руки, наконец, стали более-менее чистыми, Конан вспомнил, что в Султанапуре у него есть еще одно дело, собственно то, из-за которого он направлялся в город изначально. Что ни говори, слово надо держать, и, хочешь – не хочешь, а к купцу Маджиду идти придется, хотя бы ради того, чтобы получить вторую половину денег. Конечно, эти деньги не идут ни в какое сравнение с богатством, которое было получено из рук обоих шейхов Баргэми, однако киммериец не привык упускать возможность подзаработать, к тому же болтливость торговца на рынке навела его на мысль о том, что все представители купеческого сословия не прочь почесать языком, особенно, если попадется благодарный слушатель.

Он помнил, где живет купец Маджид, и, не теряя времени, направился к его дому, расположившемуся у самых стен Верхнего Города. Опасаясь, что его уже ищут, Конан проскользнул тихими улочками, зная, что патрули обычно ходят вокруг кварталов, не углубляясь в хитросплетения узеньких переулков, переходящих друг в друга маленьких двориков и совсем уж неприглядных помоек Нижнего Города.