Фред Хойл - НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 4 (1966)

• Название: НФ: Альманах научной фантастики. Вып. 4 (1966)
• Автор: Фред Хойл
• Издательство: Издательство «Знание»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1966

Четвертый выпуск Альманаха Научной Фантастики — тематический. Здесь представлены фантастические произведения писателей-нефантастов.

СОДЕРЖАНИЕ:

ЗАРУБЕЖНАЯ ФАНТАСТИКА:

Черное облако / The Black Cloud (1957) // Автор: Фред Хойл. - 3 стр.

СОВЕТСКАЯ ФАНТАСТИКА:

Лилит (1966) // Автор: Лидия Обухова. - 211 стр.

После перезаписи (1966) // Автор: Александр Шаров. - 307 стр.

---

Чувство покоя и вместе с тем заполненности каждого мига никогда больше не овладевало Безымянным с такой силой, как во время нескольких лет его жизни на Зеленой Чаше. Рядом с женщиной, носившей имя Элиль.

На его долю всегда приходился больший контакт с жителями других миров и более пристальное проникновение в их жизнь. Его товарищи занимались энергетикой, математическим анализом силовых полей. Они налаживали обмен информацией с учеными и инженерами — язык цифр был поистине вездесущ! А Безымянный изучал разницу биогеносфер, этнографию и особенности развития интеллекта. Или же занимался раскопками на безжизненных планетах.

В глубине души он все больше переставал чувствовать себя только сыном Лаолы-Лиал. Перед ним распускалось звездное дерево Вселенной: из эры дымящихся океанов на раскаленном ложе магмы он переходил в тихие, мертвые миры из пористой пемзы. Жизнь раскрывалась в самых неожиданных проявлениях от коллоидно-кислородной структуры до не познанной еще никем из себе подобных — кристаллической. И затем — скорее угадывались! — формы в виде энергетических шаров, силовых сгустков.

Но все это лишь в одной половине бесконечности! Вторая — таинственные антимиры — оставалась пока скрытой.

…О ненасытная душа! Перескочив бездну времен, создав свое собственное время, победив пространство, добьешься ли ты наконец того абсолютного знания, о котором мечтали алхимики и философы? Неужели ты всемогущ, мозгоподобный?!

Внешне Элиль не была похожа на Лихэ, как отличались и сами их планеты. Безымянный не сразу научился понимать, что Элиль прекрасна.

Она была дочерью нескольких звездных рас. После космической катастрофы, которая и привлекла обеспокоенное внимание других обитателей галактики Равноденствия, оскудевшее человечество охотно роднилось с пришельцами. Новые токи вливались в жилы покорителей воды. Менялся их облик, расширялась способность воспринимать новое. Культура шла дорогой внутреннего обогащения.

Безымянного в Элиль привлекали особая музыкальность линий и черт, — она двигалась, говорила, как другие поют. Над анализом преобладала фантазия: она и ее соплеменники жили в вымыслах так же свободно, как лаолитяне среди цифр. Это покоряло и обезоруживало; впервые мечта — гонимое и осмеянное дитя разума — нашла себе отечество. Безымянный, который некогда так тщательно прятал порывы нежности от зорких безжалостных глаз Лихэ, рядом с Элиль ужасался собственной черствости. Словно половина манящего мира Зеленой Чаши оставалась для него скрытой. Он различал тени, контуры чувств… и все расплывалось.

Элиль была терпелива. В теплые звездные ночи, которые были не черными, как глухой космос, а живыми, теплящимися — отражение созвездий населяло, подобно страдным рыбам, глубину вод, а бриллиантовая роса галактик освещала лила, — в эти ночи голос Элиль передавал ему историю планеты.

Он плохо видел ее черты: только стройный осеребренный лоб да полет глаз, почти собачьих в своем проникновении и преданности. Ведь в его родной галактике, кроме Лаолы-Лиал, не было ни одной населенной планеты, и лаолитяне долго придерживались взгляда, что разумная жизнь — величайшее чудо, дарованное им одним. Они невольно выделяли в космосе противоборствующие силы.

Элиль, напротив, была полна доброжелательства. Глаза ее с пристальной лаской вглядывались в окружающее. Она не считала разум привилегией их одних.

— Почему тебе кажется, — говорила она, — что мир состоит из бессознательных атомов и лишь твоя мысль кладет всему начало? Пока мы дошли до идеи винта, цветы уже обладали таким приспособлением. Их семена в легких спиралях готовились к длительным путешествиям. А как героически, самозабвенно открываются подводные растения, чтоб оплодотворить открытую чашечку на длинном стебле, уже поджидающую их на поверхности!

— Такая «мудрость» принадлежит виду в целом, — с досадой возражал Безымянный. — Только случайно природа достигает цели: она побеждает множеством.

— Конечно, — ласково соглашалась Элиль. — Но мозгоподобные не соперники, а соревнователи природы!

Да, вот чего в ней не было — властности! Только самоотданность. Доброта, которая давно перестала быть суровой. Целая цепь поколений нянчила свою больную планету и понемногу оживила ее. Внутренним законом каждого стало уважение к любому проявлению жизни.

Безымянный со стыдом ощущал, что они — обитатели мудрой планеты фиолетовой зоны, — уйдя бесконечно далеко в познании мира, расчленив его на вес и число, отвергнув всякую власть чуда над своим сознанием, вместе с тем обеднили и запустили собственный вертоград.

— Закрой глаза и разум угаси, — нараспев читала Элиль старое заклинание. — Я обращаюсь только к подсознанию. К ночному «я», что правит нашим телом. Творит не воля, а воображение. Весь мир таков, каким он создан нами. Достаточно сказать себе, что это совсем легко, — и ты без напряжения создашь миры и с места сдвинешь горы…

Он слушал ее голос, как внимают древним рунам, которые были похоронены на дне сознания, а теперь всплывали, всплывали… И он уже узнает их в лицо.

Тысячелетие назад, рассказывала Элиль, мир Зеленой Чаши раздирался войнами и антагонизмом рас. Планету однажды посетили прилетевшие из космоса, но формы связи были еще несовершенны. Прилетевшие не смогли подняться обратно, не сумели даже подать о себе никакой вести на родную планету и остались здесь навсегда. Их потомки, вооруженные высокими знаниями, употребили их во зло. Они стали основателями господствующей расы, хотя через несколько столетий полностью смешались с аборигенами. Разность рас оставалась скорее символической.

Эпоха угнетения захватила многие века. Люди рождались и воспитывались в страхе, раболепстве. Высокая техника не приносила ничего, кроме разочаровании.

Мятежи и ропот прорывались революциями, но только последняя увенчалась успехом. От системы насилия сразу отпала четверть планеты. Новорожденный мир без рабов должен был огрызаться, подобно волчице в своем логове. Зеленая Чаша — тогда с преобладанием суши и массивами высочайших безлюдных гор, — все больше и больше походила на гибнущий остров.

Ученые открыли, что из недр мирового пространства к системе солнца Зеленой Чаши движется блуждающий болид. Долго не могли установить его природу. Возникло страшное предположение: космическое тело из антивещества. Угроза гибели нависла над всем живым, как слепой меч. Жизнь сделалась невыносимой. Испуганное человечество искало прибежища в суевериях, обезбоженный мир снова населялся мрачными силами, которые невидимо угрожали со всех сторон.

В эти смутные десятилетия разнеслась сенсационная весть о новой — уже третьей — расе, обитающей в высокогорных районах планеты. Она стояла на уровне каменного века и до сих пор не имела никаких общений с разумным миром. Вспыхнуло всеобщее треволнение: во что бы то ни стало всем захотелось увидеть таинственного «ледового человека».

И вот в район высочайших гор почти одновременно отправились экспедиции обеих враждующих сторон. Кроме научного интереса, их подталкивало соперничество. Они столкнулись у вечных снегов — это была единственная дорога вверх! — и, проведя несколько Дней в распрях, дальнейший путь продолжали; довольно миролюбиво: ведь оба отряда были немногочисленны, а быт скалолазов суров и требует взаимной поддержки.

Однако на каждом привале вспыхивали неудержимые споры по моральным, социологическим и расовым проблемам. Истина начинала уже проклевываться, как птенец, из скорлупы. Фанатизм тоже несколько смягчился. Когда вчерашние враги предстали друг перед другом в обличий парней, способных на выручку, стремление побеждать постепенно сменилось желанием убедить.

Первая бомба отступничества разорвалась неожиданно. Уважаемый член экспедиции, аристократ и потомок по прямой линии правящей династии, в споре стал на сторону своих антагонистов. Опешили и те и другие. Вооруженный логикой и наследственной культурой отщепенец как бы громил самого себя. Все разошлись молча. На высоте четырех тысяч метров нет условий для изгнания или обструкций. Они продолжали путь, тем более что стали попадаться зримые следы «ледовых людей», остатки их пиршеств — потроха птиц и грызунов (а этого не оставляет ни одно животное!). Вероятность встречи с «ледовым человеком» возросла.

Однажды перебежчика все же спросили наедине, со всевозможной осторожностью: «Высокочтимый, не будем касаться убеждений, но как вы, с вашим воспитанием, можете поддерживать наших спутников поневоле, этих узколобых сектантов, нетерпимых, лишенных и тени внутреннего изящества, бунтовщиков?»

Тот сокрушенно покивал головой. Гребешок негнущихся ресниц на мгновение прикрыл его ромбические зрачки с синеватыми прожилками усталости. «О, да, да. Они таковы, вы совершенно точно обрисовали их дурные стороны: неизящны, грубы, к тому же невежественны. Но у меня не оставалось выбора: в остальном-то они правы!»