Клод Анэ - Майерлинг

• Название: Майерлинг
• Автор: Клод Анэ
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7027-0086-4

«Майерлинг» (1929) – трогательная история любви наследника австрийского престола Рудольфа Габсбурга к юной баронессе Марии Ветцера. Утомленный своими августейшими обязанностями и невозможностью быть с любимой женщиной, принц задумал двойное самоубийство, которое влюбленные осуществили в Майерлинге. Эта красивая трагическая история дважды экранизировалась: в 1935 и в 1968 (с Катрин Денев и Омаром Шарифом в главных ролях).

---

Лицо принцессы напряглось.

– Я никогда его не вижу.

Она внезапно замолчала, будто пожалев, что сказала слишком много. По тону этой короткой фразы иезуит понял все, но не показал виду и заметил:

– Но вечером, однако…

– Вечерами, – сказала принцесса смущенно, – мы обычно выезжаем. Если он везет меня в Оперу или в Бургтеатр, то не остается рядом: идет в фойе, за кулисы. Потом ужинает с друзьями… Меня он почему-то не приглашает.

Глаза принцессы блеснули гневом. Но монах продолжал расспрашивать бесстрастным тоном:

– А затем?

Ответом на этот в лоб заданный вопрос было молчание. Следовало узнать все до конца, и после секундной паузы он спросил:

– Как давно?

Снова тишина, никем не прерываемая. Монах, говоривший до этого с опущенными глазами, поднял их. И увидел перед собой смущенную женщину, которая краснела и избегала его взгляда. Прошла медленная и тягостная минута. Наконец принцесса, опустив голову, прошептала:

– Уже год.

Хотя иезуит владел собой, он не мог сдержать удивления. Уже год длится ссора в семье наследного принца – вещь серьезная, со всевозможными последствиями… Надо подумать об этом в спокойной обстановке, прикинуть… Когда он вновь заговорил, голос его ничем не выдал внутреннего беспокойства.

– Почему вы не сказали мне об этом раньше? – спросил он.

– Но это такой деликатный вопрос, отец мой, – сказала принцесса, не в состоянии преодолеть смущение. – Положение могло измениться в любой день. Между нами, вы понимаете, не произошло ничего такого, что бы могло нас разъединить. Каждый вечер я ждала: быть может, Рудольф зайдет ко мне…

Теплота, прозвучавшая в этих словах, все сказала о чувствах, которые питала принцесса к своему неверному мужу.

– Целый год, – повторял ее собеседник, покачивая головой, – целый год. А сколько лет вашей дочери, дитя мое?

Впервые сегодня он так обратился к ней.

– Ей скоро исполнится пять, отец мой. Иезуит размышлял.

– Я разделяю ваше беспокойство, – промолвил он наконец. – У короны нет наследника… Но пути Господни неисповедимы. В час, который Он выберет, Он возвратит вам вашего мужа. Господь не оставит эту империю, которую Он особо оберегает, тому есть доказательства. Терпение, дитя мое. Вы сумеете вести себя как истинная христианская супруга, не показывать недовольства. – Он проронил эту фразу как бы невзначай. – Будьте великодушны. Так вы поможете Богу. А также надо молиться. Здесь я могу вас поддержать… – Его голос окреп, он как бы черпал уверенность в мысли о той помощи, которую может оказать. – Я отдам распоряжение о девятидневном молитвенном обете во всех наших учебных заведениях, чтобы древний дом Габсбургов украсился молодым наследником…

Однако на принцессу, казалось, не произвела впечатления важность предлагаемой помощи, на что надеялся иезуит. Поблагодарив его тем не менее, она добавила:

– Я хотела бы просить вас, отец мой, повидать принца и поговорить с ним.

Монах в ужасе отшатнулся.

– Это трудно, дитя мое, вопрос столь щепетилен…

– Для вас нет ничего трудного, отец мой, – настаивала принцесса.

– Надо просить аудиенции и указать причину… Я не могу…

– Для вас не составит труда найти повод увидеть принца, – сказала она. – Вы не хуже меня знаете, что ставится на карту.

Иезуит с минуту раздумывал.

– Вы правы, дитя мое, – согласился он. – Я повидаюсь с принцем.

Несколько мгновений спустя принцесса с фрейлиной усаживались в карету.

На челе отца Бернсдорфа, когда он вернулся в свой кабинет, лежала печать озабоченности. „Год, – думал он, – уже целый год! Почему она скрывала это от меня? Кто эта женщина, которая смогла подчинить себе принца? Он еще более слаб, нежели это предполагают. Сколько интриг вокруг него! Сколько гибельных соблазнов! Неужели место уже занято?“ Он пожал плечами: „Я попытаюсь узнать… а там будет видно“.

В тот же день ближе к полудню два человека беседовали в небольшой комнате, смежной с кабинетом директора газеты „Нойес винер тагблатт“. Один из них, господин Шепс, – среднего роста, худой, с короткими и уже седыми волосами, несмотря на далеко не преклонный возраст, с нездоровым цветом лица, – был главным редактором газеты. Единственной мясистой частью его костлявого лица был кончик носа с горбинкой, выдававшей его еврейское происхождение. Будучи известным в Вене журналистом, он достаточно ловко для этого трудного времени руководил либеральным оппозиционным органом, противостоящим консервативному и автократическому правительству графа Тааффе. Его коллеги и хорошо информированные люди из правительственных кругов не переставали удивляться тому, что „Нойес винер тагблатт“ время от времени публиковала достоверные и неожиданные сведения, касавшиеся острых политических вопросов. Но эти публикации подавались в такой умеренной и безобидной форме, что цензура не находила предлога, чтобы обрушить свой гнев и закрыть газету. „В какой преисподней добывает Шепс свою информацию?“ – такой вопрос задавали себе многие. Для тех, кто понимал в этом толк, было над чем поломать голову. Но удовлетворительного ответа не находилось. Вот почему, несмотря на малый тираж газеты, Шепс пользовался авторитетом и влиянием.

В этот день он беседовал со своим единоверцем, стариком Блюмом, директором и собственником газеты „Нойес винер тагблатт“, от которого у него не было секретов. Речь шла об одной из сложных проблем внутренней австро-венгерской политики. Собеседники обсуждали ее со всеми нюансами, с той склонностью к диалектике, которая свойственна их нации. Разговор коснулся и императора. Надежды на благоприятные изменения при его жизни не было никакой.

– Он уже выглядит стариком, – сказал Шепс.

– Ему, однако, только пятьдесят восемь, с десяток лет он еще сможет прожить, – возразил Блюм. – Он не отличается умом и ничего не понимает в тех проблемах, которые нас волнуют, но в ловкости ему не откажешь, и с тем малым багажом, которым он располагает, ему удается проводить чуждую нам линию и добиваться своих целей, обходя возникающие препятствия.

– К тому времени, когда его не станет, – сказал Шепс, – страна будет в таком состоянии, что можно ожидать самого худшего – революции, крови, сепаратистского движения, которое разрушит империю. И когда я думаю о том, кто рядом с ним, о его восхитительном сыне!.. Ах, Блюм, такого наследного принца Австрия никогда не имела и, осмелюсь сказать, она его не заслуживает. У нас был бы наконец современный монарх, способный к восприятию самых передовых, самых плодотворных идей. Какое будущее ожидает Европу! Фридрих III на германском троне, Рудольф на австрийском и венгерском – это был бы конец реакции во всем мире. Даже в России… Какое будущее, но также и… – он понизил голос, – какие опасения! Великое будущее, но связанное с жизнью всего лишь одного человека!.. Меня многое беспокоило. Он несчастлив в семье, его жизнь – постоянный конфликт с женой, ограниченной, обладающей тяжелым характером. Ему необходим покой, повседневная благожелательная поддержка. А вместо этого – бесконечные ссоры, слух о которых просочился и через толстые стены Хофбурга. А в итоге? – Он еще более понизил голос. – Принц ищет забвения в распутстве…

При этих словах Блюм расхохотался и прервал Шепса.

– Ну есть ли от чего, дорогой мой, приходить в ужас? Разве это первый принц-наследник, которому хочется поразвратничать? В годы бурной молодости Генрих V Английский позволял себе в тысячу раз больше, чем Рудольф, что не мешало ему стать великим сувереном. Да они не первые и не последние. Это почти обязательная школа для тех, кто готовится царствовать. Все это доказывает, что наш наследник – нормальный человек и живет соответственно.

– Но может разразиться скандал, – возразил Шепс, которого не убедили эти доводы.

Блюм рассмеялся снова.

– Никто лучше хозяев Хофбурга не умеет тушить скандалы. Они не первоклашки. Пусть наш друг забавляется в свое удовольствие, пока МОЛОД… gaudeamus igitur juvenes dum sumus,[2] – пропел старик. – А так как у нас есть возможность быть все время в курсе дел, последим за ним, чтобы кто-нибудь нежелательный не втерся к нему в доверие. Пока он ограничивается тем, что ужинает с молоденькими красотками, опасность невелика. А вот если он попадет под каблук какой-нибудь ловкой женщины, тогда забьем тревогу… Он никогда не беседовал с вами о своей частной жизни?

– Никогда, да я того и не желаю. Это опасная почва, на которую я бы не рискнул ступить.

– Попытайтесь все же узнать при случае. Когда вы рассчитываете его увидеть?

– Завтра он едет в Будапешт, а по возвращении назначит мне встречу… Ах, эти свидания в Хофбурге, с какой радостью, но одновременно с каким страхом я иду на них… Представьте себе, какой страшный шум поднялся бы, если бы меня встретили и узнали. Но принц – ловкий человек, да и я каждый раз принимаю все меры предосторожности. В следующую встречу надену темные очки…