Стюарт Коэн - Семнадцать каменных ангелов

• Название: Семнадцать каменных ангелов
• Автор: Стюарт Коэн
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2006
• ISBN: 5-352-01754-0

Завораживающий роман в жанре танго.

Недавно потерявший жену комиссар Мигель Фортунато готовится выйти на пенсию после долгих лет службы в полиции Буэнос-Айреса. Его последнее задание – помочь следователю, приехавшему в Аргентину из США для расследования обстоятельств похищения и убийства известного американского писателя. Задание, как выясняется, непростое. Во-первых, следователь оказывается совсем молоденькой, неопытной, но очень привлекательной девушкой по имени Афина Фаулер. А во-вторых, сам Фортунато в силу определенных причин вовсе не заинтересован в том, чтобы правда об убийстве вышла наружу.

Впрочем, расследование должно идти, хочет он этого или нет. И вот, окруженные хороводом танцоров танго, палачей, транснациональных банкиров и бывших революционеров, Афина и Фортунато раскапывают преступление такого масштаба, что у них остается одна-единственная задача – остаться в живых.

---

Захотелось сорваться с места и бежать убивать кого-нибудь, но это прошло, осталось только лихорадочно бьющееся сердце и сжатые до боли кулаки. Происшествие на пустыре в Сан-Хусто превратило для него убийство из абстрактного понятия в реальность. Он отбросил идеалистические сомнения и сосредоточил все свои мысли на создавшейся проблеме. Фабиан знал, что он похитил Уотербери и что ему ничего другого не остается, как ждать и надеяться, пока другие готовят западню для Пелегрини.

Хорошо. Ситуация как-то развивалась. Нужно теперь действовать энергичнее, пусть даже запахнет кровью. Он открыл дверь машины и посмотрел на часы. Час ночи. Он позвонил Качо.

Глава двадцать пятая

Как он и ожидал, бывший революционер был слишком осторожен, чтобы встречаться с ним не в публичном месте, – это правило позволяло ему сохранить жизнь, когда за ним охотилась вся страна. Он предложил кафе в середине Рамос-Мехиа, пиццерию, достаточно большую, чтобы в мертвые дневные часы вокруг них наверняка было пустое пространство, но расположенную в достаточно людном месте, где нельзя было бы подстрелить его без дюжины свидетелей. Фортунато, делая предложение, выпил виски, и Качо отказался еще до того, как Фортунато назвал цену.

– Я в эти игры не играю, Фортунато. Я уже говорил тебе. Поищи еще кого-нибудь, чтобы взять Васкеса. Поговори с Доминго.

– Доминго тут ни при чем. Это мое личное дело.

– Еще безумнее. Поищи кого-нибудь другого. – Вор встал.

– Качо, не упрямься. Мне нужно только поговорить с ним. – Он увидел, что тот заколебался. – Даю двадцать тысяч зеленых.

– Двадцать тысяч? Только чтобы поговорить? Да за эти деньги ты можешь его убрать и после этого купить его жене новый автомобиль. Что происходит, Мигель? Что такое знает Васкес, что стоит двадцать тысяч?

Фортунато играл в открытую:

– Может быть, он знает, за что убили Роберта Уотербери.

Качо покачал головой:

– Я уже читал про оперетку с Ондой. Очень мило, сеньор, но благодарю вас. Это не по моей части. Захотите поговорить о краденых телевизорах, милости прошу.

– Может быть, он может сказать нам, кто убил Беренски.

Слова Фортунато остановили Качо, когда он стал подниматься из-за стола, и комиссар понял, что не промахнулся:

– Вы двое – старые товарищи, верно? Беренски работал в пропаганде Народно-революционной армии, это всем известно. Беренски по-своему продолжал борьбу. Вот почему его убили.

– Что может знать об этом мелочь вроде Васкеса?

– Сядь, Качо. Поговорим. Теперь мы с тобой старые друзья. Я знаю твои преступления, ты мое. Нам нечего скрывать. Но той ночью, с гринго, все было не так, как представляется. – Качо сел и закурил сигарету. Фортунато оглянулся и продолжил, понизив голос: – Я выпустил последнюю пулю. Это правда. Но первыми в него выстрелили Доминго и Васкес. Я выстрелил уже после них. Я сделал это потому… – Он запнулся, вспомнив агонию Уотербери, взгляд, которым он посмотрел на него перед тем, как началось сумасшествие. – Я поступил так потому, что он страдал. Васкес ранил его в пах, в бедро. Доминго выстрелил в грудь. – Фортунато почувствовал, что при воспоминании о той ночи у него задрожал голос. – Другого выхода не было, hombre. Он уже умирал. Я его убил, да, убил. Но из жалости. Убивать его я никогда не хотел! Ты знаешь меня. Я не тот человек, который может убить невинного за несколько песо! – Он взял себя в руки и продолжил сдержаннее, рассудительнее: – Я думаю, что это Пелегрини приказал попугать его. Там что-то было между его женой и писателем. Но меня просили только попугать – попугать, а не убивать. Стрельбу начал Васкес, потом Доминго. Думаю, кому-то нужно было, чтобы он был убит. А теперь… – он кашлянул, – теперь раскрыть это убийство выпало мне.

Качо смотрел на него одновременно с жалостью и изумлением. Он чувствовал себя привычно со старым Фортунато, который умел договариваться, спокойным и выдержанным бюрократом. А этот новый Фортунато настораживал, напрягал.

– Estás loco, Comiso.[94]

– Mira, Качо, – торопливо проговорил полицейский. – Ты же боролся за революцию, все те годы. Даже самые худшие из подрывных элементов имели идеологию. Поиск какой-то… – слово было для него странным и ханжеским, – справедливости. – Он пожал плечами. – Может быть, и я ищу того же.

– Ну что ты знаешь о революции! – тут же возразил Качо. – Какое было одухотворение! Мы готовы были отдать жизнь, чтобы со всем этим покончить!

Фортунато уставился в свой стакан, седая голова утонула в плечах.

– У меня не так, Качо.

Качо смотрел на осевшую фигуру человека перед ним. Ему доводилось видеть тысячи маленьких спектаклей, разыгрывавшихся мелкими уголовниками или мелкими полицейскими, и если это был обман, то настолько очевидный, что ради него комиссар и не подумает напрягаться. Что-то случилось с комиссаром. Смерть жены или это убийство задели какой-то непонятный механизм, который изменил его, клетка за клеткой, и наделил его совестью. А может быть, и не так. Может быть, это просто дешевые переживания, свойственные тем, кто знает, что его падение предопределено.

– Забудь это, Мигель. – Он снова поднялся с места, но не мог заставить себя уйти. – Какую связь ты видишь здесь с Беренски?

Фортунато обрадовался передышке:

– Я все еще не очень хорошо это представляю. – Он хотел было рассказать о «РапидМейл» и Пелегрини, но передумал, чтобы не спугнуть Качо. – Но я знаю, что Беренски начал копать дело Уотербери, когда его убили. Если Васкес знает, кто именно убил Уотербери, возможно, это подскажет нам, кто убрал Беренски.

Качо несколько секунд взвешивал услышанное, потом покачал головой:

– Ты так говоришь об этом, как будто это был не ты! Что-то тут не так! Ты роешь мне яму!

Фортунато выслушал его, не перебивая, и не стал ничего отрицать:

– Ты не веришь мне, Качо. И на то имеешь основания. Я hijo de puta, и если есть в Аргентине справедливость, то за это и многие другие преступления я кончу на нарах в Давото. Но это потом, а сейчас я просто пытаюсь сделать то, что справедливо.

Он замолчал. Качо обдумывал его слова, и Фортунато чувствовал, как тот вспоминал собственную жизнь и необоримый идеализм, который подвигал его на такие невероятные дела, на какие мог пойти только человек, одержимый живыми видениями будущего.

– Тридцать тысяч, – промолвил он наконец. – И деньги на бочку.

Глава двадцать шестая

Афина никогда не лгала, она всегда держалась правды как некоего священного текста, своего рода автоматической санкции свыше. Здесь для нее правда совершенно не оправдала себя. Никто не подхватил праведного знамени, а в союзниках оказались лишь Беренски и Кармен Амадо де лос Сантос. Осталось надеяться только на ложь и на факты, как они выглядят на страницах expediente. А ее ментором был комиссар Фортунато.

Она взяла маленькую визитку и повертела в руках. Удивительно, как мелкий шрифт и картон визитной карточки могут в мгновение ока не оставить следа от личности человека. С какой же легкостью стирается и воссоздается человек! Теперь она Элен Кун, вице-президент по развитию компании «Америкэн телепикчерз». Она раздавала визитки, переходя из одной школы танго в другую. Она искала танцовщицу по имени Поле́, ее предложили на роль в фильме, который снимает компания. Кто рекомендовал Поле́? Ну как же, преподавательница классов в «Конфитерии Идеаль», или в клубе танцев «Эль-Аррабаль», или в Школе танго Карлоса Гарделя. По мере походов в школы она завела список имен и фактов и пользовалась ими во время разговоров. Эдмундо, продававший билеты в «Карлитос», очень высоко отозвался о Поле́, а Норма из театра «Колон» подтвердила, что у нее французский акцент.

К ее удивлению, врать оказалось очень просто и совсем не неприятно. Стоило ей представиться, и лица людей, к которым она обращалась, тут же светлели, они с легкостью входили в тот мир, который она создавала для них. Для человека вроде нее, проездом в Буэнос-Айресе, не имеющего там ни прошлого, ни будущего, не имело значения, кем он прикидывается. Она превращалась в воспоминание, как только они поворачивались к ней спиной, событием, о котором после работы рассказывают дома мужьям, образом невзрачной блондинки с незапоминающимся лицом. Она стала чем-то вроде персонажей-фантомов фабиановского киносценария или мрачных типов, которых описывал в своих показаниях, первых своих показаниях, Энрике Богусо: паром в мире, сотканном из пара.

Как бы там ни было, прошло три дня, и из полуправд стало складываться нечто реальное. Поле́ несколько месяцев назад перебралась на другую квартиру, сказала учительница танцев, и велела никому не сообщать ее новый адрес. Что-то там с очень прилипчивым экс-ухажером, впрочем, она лично думала, что скорее речь шла о неладах с иммиграционными властями. Но ради роли в фильме! Знаете, приходите завтра в танцкласс к десяти вечера, когда она наверняка придет на занятия с начинающими!