Кэтрин Гаскин - Зеленоглазка

• Название: Зеленоглазка
• Автор: Кэтрин Гаскин
• Издательство: Континент-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 5-7523-0004-5

Действие романа происходит в Австралии – стране Нового Света, куда в середине XIX века в погоне за удачей съезжаются самые разные люди. Каждый из них рассчитывает найти здесь крупный золотой самородок, который обеспечит его на всю дальнейшую жизнь. Казалось бы, в палаточных городках на приисках должна царить жестокость и жадность, но их обитатели умудряются при любых обстоятельствах оставаться людьми.

Семья главной героини – Эмми, тоже покидает Лондон ради призрачного благополучия. Случается так, что Эмми остается одна, и вынуждена сама прокладывать себе дорогу в жизни.

В ее жизни есть только одна любовь – суровый и неприступный Адам, за которого ей приходится бороться с женщиной гораздо красивее, чем она сама. И в конце концов она побеждает. Как же могла эта обыкновенная, на первый взгляд ничем не примечательная девушка превратиться из продавщицы магазина в шикарную, всеми уважаемую даму? Как удалось ей затмить красавицу Розу и отстоять своего Адама? Об этом вы узнаете, прочитав роман Кэтрин Гаскин.

---

– С землей ты уже опоздал, – сказал Ларри, – это ясно как Божий день. Ее давно распределили среди тех, кто приехал сюда одними из первых. Сначала правительство сдавало землю в аренду, а потом они получили право выкупить ее по пять шиллингов за акр. Представляешь, Пэт! По пять шиллингов за акр богатейшей в колониях земли! И это уже когда они успели сколотить себе состояние за время аренды! Некоторые владения простираются аж на сотни тысяч акров. – Он помотал головой, словно стряхивая захлестнувшую его зависть. – Так они и захотят разрушить эти угодья ради того, чтобы продать кусочек мелкому фермеру! Овцеводы контролируют законодательную власть, старателям не дано право на выборах – и что ты тут сделаешь? Поэтому-то я и выбираю торговлю. Случается, что и богатые продают мыло или чай, не только же бедные…

– Какое, к чертовой матери, мыло? – вскричал Пэт. – Вот они, грязные, вонючие англичане, контролируют, не пропускают, кого не хотят, – это так на них похоже! Вы можете быть на правах слуги, но ни в коем случае не на равных! Мне уже тошно все это слышать, – лицо его потемнело, – а если говорить о правах, то мы вообще не должны были ехать сюда, и тем более выпрашивать у кого-то разрешение пасти здесь жалкую дюжину овец! Если бы на свете существовала справедливость, мы бы жили сейчас, как короли, на земле дедушки Магвайра в Виклоу. Роза раздраженно прервала его:

– Пэт, опять ты заводишь этот разговор! Я уже не могу слышать про то, какие мы на самом деле благородные. Ты же никогда даже не видел Виклоу. У нашей семьи нет земель вот уже сто лет. Какой смысл изображать из себя господина, если ты нисколько не лучше, чем обычный конюх?

– Мы всегда принадлежали к дворянству и сейчас оставались бы господами, если бы проклятые англичане не украли нашу собственность, так же как и у всех порядочных ирландцев! Так же будет и здесь, если, конечно, мы позволим. Но ведь здесь Новый Свет. Значит, должны быть новые законы. Каждый имеет право считать себя господином, если он этого хочет. Кто сказал, что человек, который разъезжает на чистокровном жеребце, чем-то лучше меня?

Ларри согласно кивнул ему.

– Если уж ты так жаждешь стать господином, Пэт, тогда тебе точно по пути со мной. Я собираюсь делать деньги, а когда преуспею в этом, никому и в голову не придет спрашивать меня, где я жил в Старом Свете – в родовом замке или в простом коттедже.

Роза хихикнула.

– Ты будешь расхаживать в шелковых жилетках, Ларри, а Пэт в своей любимой фланелевой рубашке продолжит разглагольствования о «правах» и всяческой «несправедливости».

– А как вы представляете свое место здесь, уважаемая мисс? – отпарировал Пэт. – Может быть, вы сделаете состояние игрой на фортепиано и пением? Сдается мне, что здесь вам придется брать уроки по приготовлению лепешек с чаем. Бедные ваши холеные пальчики, трудно вам придется, фланелевые рубашки так плохо отстирываются!

Но она только рассмеялась над его словами, словно их нелепость не вызывала у нее никакого сомнения. Она нарочно протянула свои руки на всеобщее обозрение – я думаю, в большей степени для меня, – посмотрите, какие у нее белые и аккуратненькие пальцы. Хотя и не маленькие, руки ее имели очень красивую форму, а что касается их размера, так она и сама была довольно высокого роста. Ей было тогда семнадцать.

– Посмотрите, – сказала она, – они совершенно безупречны и, я надеюсь, такими и останутся.

Она торжествующе смотрела на нас сквозь длинные ресницы, обрамлявшие глаза, и я заметила, что они у нее того необъяснимого цвета, который в эту минуту кажется темно-синим, а через мгновение становится почти что фиолетовым. Кожа у нее была белоснежная, губы неяркие, но четко очерченные. Она обладала точеными, совершенно аристократическими чертами лица, которые в большей степени напоминали отцовские. Мать в таком возрасте смотрелась, вероятно, просто очаровательно милой. А Роза была красива, и этого не понял бы только дурак. Роза хорошо это знала…

Ее улыбка была безжалостной и самодовольной гримасой ребенка, осознающего свою тиранию. Тогда я впервые увидела, какова Роза Магвайр; придет время, и она порастеряет свое самодовольство, но в результате станет еще более безжалостной.

– Так вот, – сказала она, – я собираюсь найти человека, откопавшего самый крупный самородок во всем Балларате, а потом выйду за него замуж. И мои пальчики останутся прежними. Или я найду того, у кого самое большое в колонии поголовье овец, и моим мужем станет его сын. И тогда, Пэт, я подарю тебе столько земли, сколько ты захочешь, а ты, Ларри, станешь продавать шерсть, – она потерла руки, словно предвкушая, как все это будет здорово, – ну что, как вам эта идея? Отлично придумано, а? Ларри улыбнулся.

– А если ты влюбишься, девушка Рози? Вдруг он окажется бедняком?

– Я не допущу ничего подобного! Это было бы слишком большим ударом для меня.

– Сообщишь мне, когда состоится свадьба, – сказал Син, – я непременно приду туда поплясать. Не бойся, Рози, я не надену фланелевую рубашку, зачем мне позорить тебя перед новыми друзьями-овцеводами?

Шутка вдруг переросла свои границы. Роза уже не улыбалась, лицо ее стало таким же серьезным, каким было у Ларри, когда он говорил, что собирается разбогатеть.

– Смейся! – сказала она обиженно. – Смейся, если тебе так хочется! Но скоро я покажу тебе, кто из нас был прав! Приходи ко мне через годик, и ты увидишь на этих руках бриллианты, как всегда мечтал папа.

– Папа мечтал совсем о другом, – сказал Ларри, – он хотел, чтобы ты была настоящей леди, – готовой и носить кольца на руках, и, если нужно, делать все, что необходимо, для своего мужа.

Она даже покраснела от злости.

– Меня уже тошнит от твоих проповедей, Ларри! Ты совсем не понимаешь женщин и ничего не знаешь о них. Ты думаешь, что они как… как коровы. Как твоя прелестная скромница Бридди Коннелли, которая еще недавно приводила тебя в восхищение в Дублине. Не всем же быть такими – некоторые из нас совершенно другие. Вот я, например, – другая! – Она перешла на истерический визг. – Через пять лет я всех вас смогу купить и продать! Буду я еще стирать рубашки, как же, дождетесь!

Трое братьев смотрели на нее, и в их лицах сквозило отвращение. То, что скрывалось за невинными шутками, оказалось неприятной для всех правдой, и Роза обнажила ее.

– Ну, что вы на меня так уставились? Я же пошутила – разве непонятно? Всем, что у меня будет, я всегда поделюсь с вами…

– Премного тебе благодарны, – с горечью сказал Пэт, – если я не помру к тому времени, когда соберусь принять что-либо от женщины.

Теперь они уже собирались серьезно повздорить – это было видно по тому, как хищно вытянулись их лица. Я быстро повернулась к мальчику, Кону, который, к счастью, сидел рядом.

– А ты, Кон, ты еще не сказал, что ты собираешься делать теперь, когда ты уже почти мужчина?

Он набрал побольше воздуха, как будто только и ждал, когда ему предоставят возможность высказаться, будто все это время сидел и старательно копил материал, впрочем, почти не надеясь на благосклонность аудитории.

– Я хочу быть как папа, – сказал он. – Когда мы найдем в Балларате столько золота, сколько нам нужно, то вернемся в Мельбурн и купим отель. Мама рассказывала мне об этом – она уже даже выбрала место. И мы устроим все там точно так же, как было в Дублине. А я буду помогать папе. Я тоже хочу стать владельцем таверны.

– У вас таверна в Дублине?

Он кивнул.

– Да, небольшая, и я всегда помогаю папе работать…

– Перестань болтать, пока тебе не отрезали язык, Кон Магвайр! – крикнула Роза. – Когда это ты помогал папе? Тебя ни разу даже не пускали внутрь!

– Так же как и вас, мисс, – сухо отрезал Ларри.

– Все правильно, – сказала Роза, – папа всегда говорил, что я не выйду замуж за господина, если до того дойдет слух, что я прислуживала в таверне.

– А я все равно буду помогать ему, – упрямо сказал Кон, – как только закончу школу. Я собираюсь помогать ему, как делают Ларри и Пэт…

– Ты слышала, зеленоглазка? – спросил меня Пэт. – Вот тебе и Ирландия! Вот что происходит, когда проклятые англичане воруют у нас страну. Теперь Кон, который в поте лица сидит над своими учебниками, – папа даже нанял ему специального учителя из Тринити-колледжа, потому что в английских католических школах не заходят дальше правил написания собственного имени, – так вот, этот самый высокообразованный Кон будет разливать пиво в баре или работать на платной конюшне, как приходилось нам. Да будь он хоть второй Дэниел О'Коннел, его даже не примут на государственную службу, не то чтобы допустить, что он станет юристом или, тем более, пройдет в Парламент. Мы католики, Эмми, а католикам нет места в Ирландии. Поэтому мы и уехали, когда стало ясно, что вся эта голодная Ирландия не стоит и ломаного гроша. Мы были вынуждены уехать, потому что таверна уже не прокармливала четверых сыновей и дочь, для которой нужны были шелковые платья и которая боялась запачкать свои белые ручки.