Владимир Колычев - Томится душенька на зоне

• Название: Томится душенька на зоне
• Автор: Владимир Колычев
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2008

Три года зоны равнозначны десятку лет вольной жизни. Тем более если за колючкой томится красивая, молодая женщина. Именно такой срок получила Женя за совращение малолетнего, чего, конечно, не было и в помине. Но любой срок кончается. Женя вышла на волю, еще не зная, как она отомстит обидчикам, которые ее так коварно подставили…

---

— Да, но у тебя Белла, — сорвалось у нее с языка.

— Брось, это всего лишь казус.

— Мимолетное виденье, очередной эксперимент.

Казалось бы, какое дело ей до Беллы. Ведь ясно же, что ничего серьезного с ней у Никиты быть не может. Да и ситуация совсем не та, чтобы упрекать его в чем-то: сама по уши в грязи. Но ревность колола и душу, и язык.

— С ней эксперимент, я так понимаю, удался? — и сама она кололась, как верблюжья колючка.

Но и Никита смотрел на нее, как тот верблюд на эту самую колючку, желая немедленно полакомиться ею. Евгения чувствовала, как загорелась ее кровь. Нет, она не страдала нимфоманией и могла обходиться без мужчины сколь угодно долго, а после случившегося так и вовсе презирала секс. Но Никита другое дело, он возбуждал воображение. Он был человеком-праздником, после общения с которым хотелось более шумного веселья, самой настоящей вакханалии. А сейчас она особенно нуждалась в карнавальных эмоциях и сильных, но чертовски приятных потрясениях. И только с ним, и только от него…

— Эксперимент? — озадаченно протянул он.

— А разве нет?.. Разве со мной ты не экспериментировал?

Никогда не забыть, как хорошо ей было, когда он затягивал ее в свои философские сети. Столь же сильным было и разочарование, когда он остановился. Но сейчас она готова была простить ему все… Уже все простила…

— Понимаешь, в чем дело, — замялся он. — Тогда действительно был небольшой эксперимент…

— Ты добился своего.

— Да, но… Ты знаешь, что говорит на этот счет моя Катька?

— Что?

— Она сказала, что с тобой все равно что с ней, с родной сестрой. Переспать с тобой все равно что с ней… Но с ней-то я переспать не могу. Да и не хочу, само собой…

— А со мной?

— С тобой хочу. Очень… Ни с кем не хочу, как с тобой… Да и что это вообще за слово такое «хочу»? Мелко, низко… Я люблю тебя… Люблю, как свою родную сестру… То есть, я хотел сказать, что люблю очень, но совсем не как сестру… В общем, я тебя люблю…

— Тогда молчи и слушай, что скажу тебе я…

Счастливо улыбнувшись, Евгения потянулась к нему и в поцелуе призналась, что любит его. Он же признался в том на словах. Теперь она точно знала, отчего это праздничное чувство у нее в душе. Это карнавал любви… Да, она любит Никиту. И ничего не может с собой поделать. Да и зачем останавливаться?..

* * *

Свершилось. Нет больше Жени — подруги родной сестры. Есть Женя — любовь на всю жизнь… Никита чувствовал себя счастливым человеком и даже похабная ухмылка милицейского лейтенанта не могла сбить планку настроения.

— Ну, как она, хорошо дает? — мерзопакостно улыбнувшись, спросил офицер.

Никита мог бы сказать, что хорошо дать может он сам, кулаком в ухо. Но с ментами лучше не связываться. Поэтому он сделал вид, что не услышал вопроса. И сунул в карман лейтенанту десятитысячную купюру, вторую часть оплаты за свидание с Женей…

Договаривался он с дежурным сержантом и аванс отдал ему, но в камеру привел его этот лейтенант с похабной улыбкой. Скользкий тип, Никите хотелось поскорее умыться после общения, убрать с лица липкую пленку, оставленную, казалось, его взглядом. Но страха перед ним не было. Мелкая душонка у этого мента, и сам он трусоватый — больше чем на мелкую пакость не способен…

Расплатившись с ментом, Никита вернулся в свою камеру, умостился на свой лежак; вытянувшись во весь рост, закинул руки за голову и с блаженной улыбкой на губах закрыл глаза. Пусть он в тюрьме, пусть впереди его ждут арестантские мытарства, зато теперь у него есть Женя. Рано или поздно они обретут свободу, встретятся и будут жить вместе. Теперь он знал, что это такое — любовь до гробовой доски…

* * *

Это была самая лучшая ночь в ее жизни. Казалось бы, от любовных ласк невозможно устать, но Евгения все же чувствовала себя утомленной; хотелось спать, но при всем при том сон почему-то убегал от нее. Она думала о Никите, о том, что не так страшна тюрьма, когда есть любовь…

Но усталость и ночь брали свое — Евгения почувствовала, как затяжелели веки, как заволокло сознание колыхающейся пеленой. Она уже почти заснула, когда снова открылась дверь. Неужели Никита?.. Но радость, разогнавшая сон, сменилась разочарованием. В камеру входил паскудный лейтенант, о котором Евгения не могла думать иначе как с чувством отвращения и страха.

— Налюбилась? — закрыв за собой дверь, спросил он.

И уверенным шагом подошел к ней, сел на краешек топчана, на котором она сидела, до подбородка натянув на себя одеяло.

— Что вы себе позволяете?

— А что ты себе позволяешь, красуля? Это ты перед нами, честными людьми, целку строишь, а грязным уголовникам без разбору даешь… Видел я, как ты с этим здесь куролесила!

Евгения почувствовала, как запылали со стыда щеки. Ведь она знала, что в двери есть глазок для надзирателя; а в камере горел свет, когда они с Никитой предавались любви. Но далеко не всегда их тела были накрыты одеялом. Слишком увлечены они были друг другом, чтобы всерьез думать о безопасности. Никита же вообще о том не помышлял. И все норовил выбраться с ней из-под одеяла. Понять его было можно: жарко в камере… Да, скот в лейтенантских погонах запросто мог подсматривать за ними. Если так, он много чего видел…

— Это Никита был. Он мой жених!

— Кого ты лечишь, мара? — хмыкнул офицер. — Женихом твоим он только что стал… Много у тебя таких женихов? Может, и мне можно с тобой поженихаться?

Он вдруг резко схватился рукой за край одеяла и сорвал его с Евгении. Он явно ожидал увидеть ее в чем мать родила, но девушка была в трикотажном костюме, что, конечно же, разочаровало его. Воспользовавшись его замешательством, она перескочила на соседние, незаселенные нары.

— Что ты скачешь, как та коза?.. Да ты и есть коза…

— Я еще раз говорю, это Никита был, мой жених. И он говорил вам это!

— Что он мне говорил?

— То, что мы жених и невеста!

— Кто тебе такое сказал?

— Он!

— Мне он сказал другое. Мне он сказал, что не знает тебя. И еще спросил, правда, что ты за блуд села? Я сказал, что правда, но только ты никому не даешь… Он сказал, что на раз-два тебя раскрутит…

— Не мог он такого сказать! — в состоянии, близком к истеричному, возмутилась Евгения.

— Ну как не мог, если сказал! — в упор и маслено глядя на нее, ухмыльнулся лейтенант. — Мы с ним поспорили. Если раскрутит тебя, то подергается на халяву, если нет — я ему лично почки отобью… Но ему повезло, потому что ты шлюхой оказалась…

— Это неправда!.. Он сказал, что заплатил вам…

— Заплатил?! Да у него шаром в кармане покати!

— Вы все врете!

Она не верила паскудному лейтенанту, но в ее голосе уже звучало сомнение. Она хорошо знала Никиту. Может, он и неплохой парень, но в его душе всегда билась авантюрная жилка. Он любил экспериментировать — с уличной толпой, со случайными девушками. И до нее самой добрался, тогда, у себя дома, когда довел ее до точки кипения, чтобы доказать себе, как легко ее совратить…

— Да нет, не вру… Если бы врал, я бы сказал, что Никита тебя проспорил… А ведь я ему предлагал и на тебя поспорить. Если у него выгорит с тобой, то, значит, ты моя…

— Он не мог на меня спорить, — она потрясенно мотнула головой.

— Нет, он на тебя спорил, но не проспорил. То есть, поимел тебя, чем спас свою шкуру. Но сказал, что если я хочу тебя, то сам должен был с тобой договариваться…

— Да он бы тебе морду набил!

Евгения вспомнила, за что Никита попал за решетку. За то, что за нее вступился… Да, он бы не стал расплачиваться ею. Не пошел бы на это. Но ведь он действительно мог договориться с лейтенантом на спор. Без денег, но на спор. Возможно, это была хитрость с его стороны, чтобы пробиться к ней… Но все равно подло… А может, все-таки офицер врет? Но почему же тогда он не соврал ей, что Никита ее проспорил и теперь он может с ней спать?..

— Мне морду набить? — вскинув голову, мерзко ухмыльнулся надсмотрщик. — Да мы б его потом насмерть забуцкали. Он это знает, он жить хочет… Нет, он мне в морду не дал. И права на тебя не дал… Но разрешил подсматривать за вами. Я же видел, как ты одеяло на себя натягивала, а он стягивал, чтобы все было видно…

И это походило на правду. Она помнила, как Никита срывал с нее одеяло…

Евгения уронила голову на грудь, сокрушенно обхватила ее руками. И лейтенант тут же подсел к ней, легонько провел ладонью по спине. Ей стало противно, но почему-то лень было стряхивать с себя его руку.

— Он сказал, что я могу с тобой, если ты захочешь…

— Мне плевать, что он сказал.

— Вот и я думаю, какие права может иметь на тебя этот проходимец… Мне тоже наплевать, разрешает он или нет… Ты же хочешь меня.

— Нет.

— А я хочу… Ты с ним так зажигала, что и мне захотелось…

— У нас и раньше было… У нас любовь… была…

— Не знаю, он не говорил. Он сказал, что все бабы шлюхи. А ты тем более… Сказал, что баб у него валом было. Сказал, что и тебя на раз-два раскрутит, если ты за блуд здесь… Мы же знаем, за что ты здесь. Будь умницей, не зли меня… Ведь мне же обидно, всем даешь, а милицией брезгуешь. А ведь от нас зависит, как тебе дальше жить… Давай так, ты мне, а я завтра тебе кого-нибудь из уголовничков приведу, если ты их так любишь…