Йен Макдональд - Маленькая богиня

• Название: Маленькая богиня
• Автор: Йен Макдональд
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91377-009-7

В представленном ниже блестящем произведении Макдональд погружает читателя в будущее Индии, с ее ошеломляющей сложностью и культурным многообразием, где высочайшие технические достижения соседствуют с древнейшими обычаями, немыслимое богатство существует бок о бок с невыразимой нищетой. Это захватывающая очаровательная история о том, каково побывать богиней, а потом искать свой путь в равнодушном мире по другую сторону божественности.

---

Лучше всего мне запомнились праздники, потому что только в эти дни я покидала Кумари Гхар. Самым большим праздником был Дасан, конец лета. На восемь дней город окрашивался в красный цвет. В последнюю ночь я лежала без сна, слушая, как голоса на площади сливаются в единый гул, такой, каким представлялся мне шум моря. Голоса мужчин, играющих на удачу с Лакшми, богиней счастья. Так же играли мои отец и дяди в последнюю ночь Дасана. Помнится, я сошла вниз и потребовала ответа, по какому случаю такое веселье, а они оторвались от своих карт и просто расхохотались. Я думала, во всем мире нет столько монет, сколько их валялось на столе в ту ночь, но и это было ничто по сравнению с восьмой ночью Дасана в Катманду. Улыбчивая кумарими рассказала мне, что иные жрецы целый год потом отрабатывают проигранное. Затем настал девятый день, великий день, и я выплыла из своего дворца, чтобы город поклонился мне.

Сорок мужчин несли меня на носилках, привязанных к бамбуковым стволам, не тоньше меня в обхвате. Они шли осторожно, нащупывая каждый шаг, словно улицы стали вдруг скользкими. Я, в окружении богов, жрецов и очумевших от святости садху,[14] восседала на золотом троне. Ближе всего ко мне шли мои кумарими, мои матери, такие нарядные в красных платьях и головных платках, с лицами, раскрашенными так, что они вовсе не напоминали людей. Но голос высокой кумарими и улыбка улыбчивой кумарими заверяли меня, что я вместе с Хануманом и Таледжу продвигаюсь сквозь приветственные крики и музыку и знамена, яркие на фоне синего неба, и запах, знакомый мне с той ночи, когда я стала богиней, — запах крови.

В тот Дасан город приветствовал меня, как не приветствовал никогда. Гул с ночи Лакшми не умолкал весь день. Мне, как деви Таледжу, не полагалась замечать ничего столь низменного, как человеческие создания, но краешком накрашенных глаз я заглядывала за ряд роботов охраны, двигавшихся вместе с моими носилками, и улицы, расходившиеся лучами от ступы[15] Чхетрапати, были плотно забиты людьми. Они плескали в воздух струи и потоки воды из пластиковых бутылок, и брызги, сверкая крошечными радугами, осыпали их дождем, но они этого не замечали. Их лица обезумели в молитвенном экстазе.

Высокая кумарими заметила мое недоумение и склонилась ко мне, чтобы шепнуть:

— Они совершают пуджа[16] ради дождя. Второй раз не пришли муссоны, деви.

Я заговорила, и улыбчивая кумарими заслонила меня, чтобы никто не увидел движения моих губ.

— Нам не нравится дождь, — твердо заявила я.

— Богиня не может делать только то, что ей нравится, — сказала высокая кумарими. — Это серьезное дело. Людям не хватает воды. Реки пересыхают.

Я вспомнила реку, бежавшую в далекой глубине у дома, где я родилась, мутную, как сливки, воду с разводами желтой пены. Я видела, как она проглотила моего дядю, и не могла представить ее себе слабой, исхудавшей, голодной.

— Тогда зачем же они выплескивают воду? — спросила я.

— Чтобы деви дала им еще, — пояснила улыбчивая кумарими. Но я не видела в этом смысла даже для богини и насупилась, стараясь понять людей, и так вышло, что я смотрела прямо на него, когда он появился.

У него была бледная кожа горожанина, и волосы, зачесанные налево, поднимались и опускались, как крыло, когда он вынырнул из толпы. Он прижал кулаки к вороту рубахи с косыми швами, и люди отхлынули от него. Я видела, как он просунул большие пальцы в две петли черной бечевки. Я видела, как он разинул рот в громком крике. Потом робот развернулся, и я увидела серебряную вспышку. Голова юноши взлетела в воздух. Глаза и рот округлились в крике: «О!» Личный автомат короля сложил клинок, как мальчик складывает карманный нож, прежде, чем тело, как тело того смешного козла в Хануман Дхока, осознало, что мертво, и упало наземь. Мои носильщики запнулись, покачнулись, не зная в растерянности, куда идти и что делать. На миг мне показалось, они меня уронят.

Улыбчивая кумарими испустила тихий крик ужаса:

— О! О! О!

Лицо мое было забрызгано кровью.

— Это не ее кровь! — выкрикнула высокая кумарими. — Это не ее!

Она смочила слюной носовой платок и нежно стирала с моего лица кровь юноши, когда появилась королевская охрана в темных костюмах и очках и унесла меня в ожидавший автомобиль.

— Вы испортили мне выход, — сказала я королевскому стражу, когда машина тронулась с места.

Молящиеся в узких переулках с трудом уступали нам дорогу.

В тот вечер высокая кумарими пришла ко мне в комнату. Воздух гудел от винтов вертолетов, выискивающих заговорщиков. Вертолетов и механизмов, подобных личным автоматам короля, способных летать и озирать город с высоты взглядом коршуна. Она присела ко мне на кровать и положила на вышитое красным и золотым покрывало голубую прозрачную коробочку. В ней были две светлые таблетки.

— Это поможет тебе уснуть. Я покачала головой.

Высокая кумарими спрятала голубую коробочку в рукав платья.

— Кто это был?

— Фундаменталист. Карсевак. Глупый грустный молодой человек.

— Индус, но он хотел нам зла.

— В том-то и безумие, деви. Он и ему подобные считают, что наше королевство стало слишком западным, слишком оторвалось от корней и религиозных истин.

— И он напал на нас, на деви Таледжу. Он готов был взорвать свою богиню, но автомат лишил его головы. Это почти так же странно, как люди, выплескивающие воду ради дождя.

Высокая кумарими опустила голову. Она достала из пояса новый предмет и положила его на тяжелое покрывало с той же бережной осторожностью, как и сонные таблетки. Это была легкая перчатка без пальцев на правую руку: на ее тыльной стороне виднелся завиток пластика, похожий на крошечный зародыш козленка.

— Знаешь, что это?

Я кивнула. У каждого молящегося, совершавшего пуджа на улице, был такой на правой руке, чтобы улавливать мое изображение. Наладонник.

— Он посылает сообщения тебе в голову, — шепнула я.

— Это самое малое, на что он способен, деви. Считай его своим джарока, но он откроет тебе окно в широкий мир, за площадью Дурбар, за пределами Катманду и Непала. Это — ИИ, искусственный интеллект, мыслящая машина, как те, что ты видела здесь, но много умнее их. У тех хватает ума летать и выслеживать, но мало на что еще, а этот ИИ расскажет тебе все, что ты захочешь узнать. Тебе нужно только спросить. А тебе многое нужно узнать, деви. Ты не вечно будешь Кумари. Придет день, когда ты покинешь этот дворец и вернешься в мир. Я видела их до тебя. — Она протянула руки, взяла мое лицо в ладони, потом отстранилась. — Ты особенная, моя деви, но та особость, которая делает тебя Кумари, означает, что тебе трудно придется в мире. Люди назовут ее болезнью. И хуже того…

Чтобы скрыть свои чувства, она принялась закреплять похожий на зародыш завиток приемника у меня за ухом. Я чувствовала, как скользит по коже пластик, потом высокая кумарими надела перчатку, взмахнула рукой в жесте мудра,[17] и я услышала у себя в голове голос. В воздухе между нами возникли светящиеся слова — слова, которые высокая кумарими так прилежно научила меня читать.

«Спрячь его ото всех, — говорила ее танцующая рука. — Не говори никому, даже улыбчивой кумарими. Я знаю, что ты так называешь ее, но она не поймет. Она сочтет это нечистым, осквернением. Кое в чем она похожа на человека, который хотел причинить тебе зло. Пусть это будет наш секрет, только между нами».

Вскоре улыбчивая кумарими пришла навестить меня, но я притворилась спящей. Перчатка и похожий на зародыш завиток прятались у меня под подушкой. Я воображала, что они говорят со мной сквозь гусиный пух и тонкий хлопок, посылают мне сны, между тем как надо мной в ночи кружат вертолеты и роботы-ищейки. Когда за кумарими защелкнулась дверь, я надела перчатку и крючок наушника и отправилась на поиски пропавшего дождя. Я нашла его в ста пятидесяти километрах выше, высмотрела глазом погодного ИИ, вращавшегося над Восточной Индией. Я увидела муссон — завиток облаков, похожий на кошачий коготь, царапающий море. У нас в деревне были кошки: недоверчивые создания, кормящиеся мышами и ячменем. В Кумари Гхар кошки не допускались. Я смотрела на свое королевство сверху, но не могла разглядеть внизу ни города, ни дворца, ни себя. Я видела горы: белые горы с голубой и серой каймой ледников. Я была их богиней. И сердце рвалось у меня из груди, так ничтожны они были — крошки камня на верхушке огромного мира, висящего под ними, как полное коровье вымя, обильное и отягощенное людьми, их блистающими городами и светлыми народами. Индия, породившая наших богов и наши имена.

Через три дня полиция поймала заговорщиков, и пошел дождь. Тучи висели низко над Катманду. С храмов площади Дурбар смыло цвета, но люди на улицах звенели жестянками и металлическими чашами, восхваляя деви Таледжу.