Галина Шергова - Светка – астральное тело

• Название: Светка – астральное тело
• Автор: Галина Шергова
• Издательство: Астрель, АСТ, Харвест
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-048611-3, 978-5-271-20470-8, 978-985-16-5749-6

Любовь, чудом пробившаяся сквозь серую обыденность… Юмор, помогающий выжить в самых трудных, самых печальных ситуациях… Надежда на чудо, которое случится однажды… Таковы основные темы прозы талантливой современной писательницы Галины Шерговой. Прозы очень женской – и очень умной, легкой без легковесности и изящной вычурности. Прозы, в которой сочетаются подкупающий лиризм и тонкая ирония, обостренное чувство современности – и поистине классическое внимание к мельчайшим движениям человеческой души.

---

А может это и мое будущее? Или уже настоящее?.. Нет, черта-с-два, не дождетесь. Сгину, совсем сгину. Уж, если не в строю, так нигде. В штукатуры уйти, в плотники, в ассенизаторы, куда угодно, только не в тени, силящиеся внушить что у них есть плоть.

Я нажал на газ и влетел на асфальтовую спину шоссе. Вылетел и встал посередине, поперек дороги. Мотор заглох.

И тут же, еле увернувшись, на полном ходу затормозил величавый «БМВ», из которого, матерясь, выскочил водитель, похожий на банкира, каким представляют эту профессию отечественные сериалы: «Ты совсем что ли оборзел, мать твою…» Я застенчиво вышел из машины, искательно развел руками: «Да вот, что-то с двигателем…»

Неизвестно, как шофер-банкир решил бы мою судьбу, не раздайся тут:

– Алексей Алексеевич! Опять вы! Видно сама судьба положила нам не расставаться ныне! – из лимузина вылезал Кутя.

– Спокойно, Петрович, спокойно. Это, понимаешь, мой друг. Известный литератор. А ты, понимаешь, со своей ненормативной лексикой, – осадил Кутя водителя.

– Так ведь…, – снова начал тот.

– Спокойно, лучше посмотри, что у Алексея Алексеевича с движком.

Шофер поднял левую бровь, что было указанием мне: открой капот. Неторопливо надел перчатки и полез в брюхо моей машины.

Все-то у Кути было тип-топ. Машина моя оклемалась мигом. Мигом же я согласился поехать к Куте в гости. Хотя и сто лет не нужна была мне эта на сей раз частная аудиенция к новому воплощению бывшего моего ассистента. И особняк его, объятый литой чугунной вязью забора дерзко бросающему вызов решеткам питерского Летнего сада – ни к чему. Хотя, нет, нет. Решетка-то – удалась примечательная. Некая нежданная черта в образе владельца особняка. И то. Нынешние-то богатенькие Буратины все как есть упрятаны за высочайшие заборы да еще с камерами слежения. А Кутя – вот он, смотри, кто хочешь: гектар угодий, распростертый перед взором каждого проезжающего по дороге, бело-колонный дом усадебного типа, к нему прямиком от ворот трасса. Иначе и не назовешь длинный розоватый подъезд к дому, вдоль которого, как ливрейные лакеи выстроились широкоплечие светильники.

Зрелище взывало к размышлению о нраве хозяина. Якобы говорило: да, я человек состоятельный, могу себе позволить и бело-колонное жилище и светильники эти, и прочее. Но, во-первых, я смел: никаких грабителей не опасаюсь. А, главное – честен, всё трудами праведными нажито, нет нужды таиться. Так что для описания разновидности «нового русского» все увиденное могло пойти в дело, да еще с деталькой: у ворот все-таки примостилось так же белокаменное (стиль, так стиль) сооруженьице для охраны и обслуги.

Снова я безмолвно матюгнул себя. Какого хрена отмечаю все эти подробности, особенности! Плотнику – штукатуру – ассенизатору задаром не нужны они. Что ему делать со всякой литературной шелухой?

Вот преуспевающему продюсеру все нужно, все к делу. И шеренга ливрейных светильников, и литературная решка, и белокаменное обиталище охраны, и круглый высоченный холл в почтительном окружении статных колонн.

В холле мы, как раз, с Кутей и стояли.

– Возвышенно живете, Сережа, – сказал я. – Только вот странно, что наши края избрали. Тутошнее место ведь в престижных не числится, вам бы Николину гору, Жуковку…

– Да помилуй Бог, Алексей Алексеевич! Ты видел, что там сейчас творится? Старинные участки расхватаны, на клочки порезаны и, понимаешь, на каждой плешке по трехэтажному особняку. И все друг перед другом в архитектурной, понимаешь, вычурности выделываются. Какой-то город безумцев. Видел?

– Да нет, не бываю я там.

– А ты съезди, съезди. Это, понимаешь, Алексей Алексеевич, картинка сегодняшнего образа жизни растипичная. Тебе, как литератору…

Я не стал ему объяснять, что покончил с литературой. Отметил про себя другое: он называл меня по имени-отчеству, но на «ты». Так в прежние времена общались между собой партийные деятели. Вроде и интимно, но уважительно. И клановость подчеркнута.

– У меня сегодня день свиданий с прошлым. С вами вот увиделись. А по дороге на дачу Былинского наткнулся. Помнишь, Ефима Гавриловича?

– Как он? – с отработанной живостью спросил Кутя.

– В порядке. Размышляет, работает. Начал сценарий инсценировки «Фауста» в новом прочтении, – мне не хотелось предавать Ефима. Мы же с ним теперь тоже были членами одного клана.

Но интерес к Былинскому Кутя уже исчерпал.

– А эти места еще почти не освоены, хоть и от Москвы недалеко. Я тут две старые дачи купил, дома снес, участки объединил, вышел, понимаешь, гектар. Поселок-то, понимаешь, довоенный, они тогда по пятьдесят соток получали. И – красота, лес нетронутый. Живешь, как в тайге на заимке.

– И в заимочной архитектуре новое слово сказано. Как и в образе жизни, – я улыбнулся, чтобы Кутя не почувствовал, не дай Бог, издевки. Он и не почувствовал, беззаботно расхохотался.

Так мы и беседовали, стоя в центре белого двухцветного (трехцветного?) холла, площадью в сто квадратных (круглых?) метров. Сесть мне Кутя не предложил, хотя тут-там были расставлены белые же диваны. А у камина, опять-таки, белого – белые кожаные кресла. Каминный прибор – щипцы, лопаточки разные, а также светильники – напротив, черные, кованые. А еще – белоснежные просторы украшала некая художественная деталь: инстоляция, наводящая на мысль о совокуплении колченого краба и пружины из дивана довоенных лет. Тоже черная, кованая (клепаная? отлитая?).

И оттого, что все эти черные детали интерьера были запечатлены на белом фоне, зрелище казалось необъемным. Чертеж тушью на белом ватмане. Проект, ждущий воплощения.

Может, так оно и есть, подумал я, зрелище – лишь, проект, план долгожданных Кутиных мечтаний о правильной, в его понимании, жизни.

Впрочем, зря я на Кутю напраслину возводил: вот, не пригласил, мол, сесть и прочее… Он, как раз, и сказал:

– Если желаешь освежиться с дороги, Алексей Алексеевич, ванна гостевая – вон там, по коридорчику. А потом мы с тобой отобедаем, понимаешь, чем Бог послал, что Олег создал. С Олегом мне жутко повезло, со старым хозяином они что-то не поделили. Я его, понимаешь, и ухватил. Повар – супер-дупер. Класс – культ-экстра.

Я не желал маститься в «ваши»:

– Это как – хороший?

– А это ты уж сам оценишь… Иди, иди, ополоснись.

Обедали мы в «малой», как объяснил Кутя, столовой, предназначенной только для него с женой или, как он выразился, «с супругой». Ну, может, еще один-другой друган заедет. Тогда тоже здесь.

Столовая, хоть и малая, но была изящна и продумана. И горничная Татьяна Васильевна – расторопна и вышколена. И повар Олег, показавшийся в конце трапезы с улыбкой: «Претензии будут, Сергей Николаевич?» – тоже тип-топ. Этакий лукавый поп-расстрига, досконально установивший, что Небеса – пусты.

Так что Кутино переселение из ассистентской коммуналки в продюсерские хоромы не выглядело для него чужеродным. Ведь не было в доме этом, в быту этом чудовищности лестниц с золотыми перилами и портретов хозяйки, размерами с диораму Бородинской битвы. Ничего этого «новорусского» тут не было. Но и личность хозяев отсутствовала. В нищенской берлоге Былинского с нелепыми креслами и манекеном, с придуманной жизнью, с его игрой в жизнь – существовал, присутствовал, пронизывал собою пространство он сам, Гаврилыч. А это пространство было, как бы, ненаселенным. Как зеркало, не отражающее глядящегося в него.

Об этом я думал, поглощая Олеговы изыски.

Еще я думал о том, что в Кутиной семейной жизни что-то не так. Больно – уж пылко рисовал он достоинства жены. Четвертой, на которой был женат всего полгода.

– Викуся, это, понимаешь, нечто. Красивая, конечно, но сейчас у всех жены – фотомодели. Так теперь, понимаешь, носят. Но моя-то и умница. Она, не поверишь – только проснется и сразу решать кроссворды. А персонал? Представляешь, Алексей Алексеевич, она и за составом персонала следит. Обратил внимание – горничная? У всех молоденькие – хорошенькие, а толку – ноль. Викуся немолодую подобрала. И Чебурашку рекомендовала в секретарях оставить. Викуся считает, что персонал должен функции исполнять, а не отвлекать мысли хозяина… И вообще… у всех бабы в Ницы – Майами всякие рвутся. Или на яхтах по морям шастать, на горных лыжах изгаляться, на фристайлах всяких… А Викуся, понимаешь… Вот прочла тут книжку Артура Переса Риверто… Знаешь такого? Модный – испанец. Сейчас все по нем с ума сходят, хлеще, чем по Акунину. Так вот, Викуся, понимаешь, прочла книжку и говорит: «Хочу в путешествие по Испании, по описанным местам». Представляешь? Вот с подружкой отправились.

Так. Я, значит, думал о Викусиных совершенствах.

А еще я думал: на кой хрен Кутя залучил меня к себе? Не ради же того чтобы похвастаться круглым холлом и женой, решающей кроссворды сразу по пробуждении. Конечно, мой экс-ассистент не был ни глубокой, ни деликатной личностью. Но и столь примитивен не был. Так зачем я ему понадобился?