Дуглас Коупленд - Generation Икс

• Название: Generation Икс
• Автор: Дуглас Коупленд
• Издательство: 0dc9cb1e-1e51-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Контркультура
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-021267-5, 978-5-9713-5635-6

«Мы живем незаметной жизнью на периферии; мы стали маргиналами – и существует масса вещей, в которых мы решили не участвовать. Мы хотели тишины – и обрели эту тишину. Мы приехали сюда, покрытые ранами и болячками, с кишками, закрученными в узлы, и уже думали, что когда-нибудь нам удастся опорожнить кишечник. Наши организмы, пропитанные запахом копировальных машин, детского крема и гербовой бумаги, взбунтовались из-за бесконечного стресса, рожденного бессмысленной работой, которую мы выполняли неохотно и за которую нас никто не благодарил. Нами владели силы, вынуждавшие нас глотать успокоительное и считать, что поход в магазин – это уже творчество, а взятых видеофильмов достаточно для счастья. Но теперь, когда мы поселились здесь, в пустыне, все стало много, много лучше».

---

Разумеется, я бы не поверил ни единому слову, но высказываться не стал.

– Я промолчу. По крайней мере, все закончилось без грязи…

– Без грязи? Когда мы вышли из музея и пошли по Пятой авеню, мы докатились даже до давай-останемся-просто-друзья-ми. Какие уж тут эмоции. Так вот, когда мы шли, мерзли и думали о том, как легко нам обоим удалось избежать ярма, я нашла палку. Это была ветка с двумя рогами, оброненная парковыми рабочими с грузовика. Настоящий прут для лозоходца, который ищет подземные воды. Да! Вот уж точно – он был ниспослан мне свыше! Ветка просто встряхнула меня, ни разу в жизни я ни к чему так инстинктивно не кидалась – словно она была моей неотъемлемой частью, вроде ноги или руки, нечаянно потерянной двадцать семь лет назад. Я рванулась к ней, подняла ее, осторожно потерла – на черных кожаных перчатках остались кусочки коры, потом схватилась за рога и начала двигать туда-сюда – классические пассы лозоходца. Тобиас сказал: «Что ты делаешь? Брось, ты ставишь меня в неловкое положение», – как и следовало ожидать, но я крепко сжимала ее всю дорогу от Пятой на Пятидесятые к Элине, куда мы шли пить кофе.

Оказалось, что Элина живет в огромном кооперативном доме, построенном в тридцатые годы в стиле модерн; внутри все белое, поп-артовские картины, злющие карманные собачки, горничная на кухне заполняла лотерейные билеты. Все по полной программе. В его семейке вкусы уж точно неординарные.

Когда мы вошли, я почувствовала, что сытный ланч и затянувшаяся накануне гулянка дают себя знать. Тобиас пошел в дальнюю комнату звонить, а я сняла куртку и туфли и легла на кушетку – понежиться и понаблюдать, как угасает за домами солнце. И вдруг я вырубилась – на меня внезапно навалилась усталость. Не успела я проанализировать ее, как превратилась в предмет мебели.

Должно быть, я проспала несколько часов. Проснулась – за окном темно; похолодало. Я укрыта одеялом, из тех, что делают индейцы племени арапахо, а на стеклянном столике лежала всякая всячина, которой прежде не было: пакеты картофельных чипсов, журналы… Я ничего не могла понять. Знаешь, как иногда, прикорнув, просыпаешься в ознобе? Именно это произошло со мной. Я не могла вспомнить, кто я, где я, какое сейчас время года – ничего. Все, что я знала – что я есть. Я чувствовала себя такой голой, беззащитной, как только что скошенное поле. Поэтому, когда из кухни вошел Тобиас со словами: «Привет, соня», я внезапно все вспомнила и так этому обрадовалась, что заплакала. Тобиас подошел ко мне и сказал: «Эй, что случилось? Не залей слезами одеяло… Иди сюда, малышка». Но я только схватилась за его руку и дала волю слезам. Мне кажется, он смутился.

Через минуту я успокоилась, высморкалась в бумажное полотенце, лежавшее на кофейном столике, потянулась за своей лозой и прижала ее к груди. «О господи, ты прямо зациклилась на этой деревяшке! Слушай, я действительно не ожидал, что наш разрыв так на тебя подействует. Извини». «Извинить? – говорю я. – Я уж как-нибудь переживу наш разрыв, благодарю за внимание. Не льсти себе. Я думаю о другом. – «О чем же?» – «О том, что я наконец точно знаю, кого полюблю. Это открылось мне во сне». – «Так поделись новостью, Клэр». – «Может, ты и поймешь, Тобиас. Когда я вернусь в Калифорнию, я возьму эту ветку и пойду в пустыню. Там я буду проводить все свободное время в поисках воды. Жариться на солнцепеке и отмеривать в пустоте километр за километром – может, увижу джип, а может, меня укусит гремучая змея. Но однажды, не знаю когда, я взойду на бархан и встречу человека, тоже ищущего воду. Не знаю, кто это будет, но его-то я и полюблю. Человека, который как и я, ищет воду лозой».

Я потянулась за пакетом картофельных чипсов на столе. Тобиас говорит: «Просто отлично, Клэр. Не забудь надеть клевые портки – прямо на тело, без трусов; конечно, ты будешь ездить стопом и, как рокерша, трахаться в фургонах с незнакомцами».

Я проигнорировала этот комментарий, потому что, потянувшись за чипсами, обнаружила за пакетом пузырек лака для ногтей «Гонолулу-Ча-Ча».

М-да.

Я взяла лак и уставилась на этикетку. Тобиас улыбнулся, а я вдруг ощутила пустоту, которую сменило ужасное ощущение – вроде того, что испытывает персонаж из страшилок Дега, когда человек едет один в «Крайслере-К-каре» и внезапно понимает, что под задним сиденьем спрятался бродяга-убийца с удавкой.

Схватив туфли, я стала их надевать. Затем куртку. Я коротко бросила, что мне пора идти. Вот тут-то Тобиас и начал хлестать меня своим медленным раскатистым голосом: «Ты ведь такая возвышенная, Клэр! Ждешь со своими тепличными недоделанными друзьями прозрения в пальмовом аду? Так вот что я тебе скажу. Мне нравится моя работа в этом городе. Нравятся игра умов, борьба за деньги, вещи, определяющие мое положение, пусть тебе и кажется, что у меня сдвиг по фазе».

Но я уже направлялась к двери и, проходя мимо кухни, на мгновение, но очень ясно увидела в дверном проеме пару молочно-белых скрещенных ног и облачко сигаретного дыма. Тобиас, следовавший за мной в прихожую, а потом к лифту, едва не наступал мне на пятки. Он не унимался: «Знаешь, когда я впервые встретил тебя, то подумал, что наконец-то мне выпал шанс узнать человека выше меня. Развить в себе что-нибудь возвышенное. Так вот – на х… возвышенное, Клэр. Я не хочу этих прозрений. Мне надо все и сейчас. Я хочу, чтобы меня тюкала по голове кучка злобных распорядителей торжества. Злющих распорядителей, одурманенных наркотиками. Можешь ты это понять?».

Я нажала кнопку вызова лифта и смотрела на двери, которые, похоже, не собирались открываться. Он отпихнул ногой одну из увязавшихся за нами собак и продолжил тираду: «Я хочу, чтобы все время что-то происходило. Хочу быть паром из радиатора, ошпаривающим цемент автострады Санта-Моника, после того как тысячи машин столкнулись в аварии, сложились в громоздкую кучу, а неподалеку шипела бы кислота, вытекшая из разбитых аккумуляторов. Хочу быть человеком в черном капюшоне, включающим сирену воздушной тревоги. Хочу, голый, обветренный, лететь на самой первой ракете, собирающейся разнести на х… все до единой деревушки в Новой Зеландии».

К счастью, двери наконец открылись. Я вошла внутрь и молча посмотрела на Тобиаса. Он продолжал прицеливаться и палить: «Да иди ты к черту, Клэр. Ты, со своей миной превосходства. Мы все дрессированные собачки; только случилось так, что я знаю, кто меня ласкает. Но помни – чем больше людей вроде тебя выходят из игры, тем легче победить людям вроде меня».

Дверь закрылась, и я лишь помахала на прощание, а когда начала спускаться, то почувствовала, что слегка дрожу, но убийца под задним сиденьем исчез. Наваждение меня отпустило, и когда я спустилась в вестибюль, уже поражалась, какой же безмозглой обжорой я была – в сексе, унижении, псевдодраме. И я тут же решила никогда больше так не экспериментировать. В этом мире к Тобиасам может быть только один подход – не впускать их в свою жизнь. Не соблазняться их дарами. Господи, я почувствовала облегчение и ни чуточки не злилась.

Мы оба обдумываем ее слова.

– Съешь пирожок с сыром, Клэр. Мне надо время, чтобы переварить все это.

– Не-а. Не могу есть; аппетит пропал. Ну и денек. Да, кстати, сделай одолжение… Не мог бы ты завтра, перед моим возвращением, поставить в вазу цветы? Может, тюльпаны? Мне они будут нужны.

– О! Означает ли это, что ты будешь снова жить в своем прежнем домике?

– Да.

ПЛАСТИК НИКОГДА НЕ СГНИЕТ

Сегодняшний день исключительно интересен с точки зрения метеорологии. Пыльные торнадо обрушились на холмы Тандерберд-Коув в долине, где живут Форды; все городки пустыни приведены в состояние готовности на случай ЧП – внезапного наводненияю В Ранчо-Мираж олеандровая изгородь не справилась с ролью сита и позволила колючей взвеси из перекати-поле, пальмовых листьев и пустых стаканчиков из-под мороженого бомбардировать стену детского центра Барбары Синатра. И все же воздух теплый и вопреки здравому смыслу светит солнце.

– С возвращением, Энди, – кричит Дег. – Вот такая погода была здесь в шестидесятых. – Он стоит в бассейне по пояс в воде, собирая что-то сетью. – Ты только посмотри на это огромное небо. И знаешь что – пока тебя не было, наш хозяин польстился на дешевизну и купил подержанное покрытие для бассейна. Смотри, что из этого вышло…».

А вышло следующее: пузырчатая пластиковая пленка, пролежавшая много лет на солнце в испарениях гранулированной хлорки, не выдержала; покрытие начало разлагаться, выпуская в воду тысячи изящных, трепещущих пластиковых лепестков, прежде заключавших в себе пузырьки воздуха. Любопытные собаки, трогая лапами золотистого цвета цементный бортик бассейна, смотрят на воду, нюхают, но не пьют, а посматривают на ноги Дега; круговерть крошечных дрожащих пластиковых точек вокруг его ног напоминает мне апрельский вторник в Токио, когда с отцветающих вишен облетали лепестки. Дег рекомендует собакам отвалить – ничего съедобного здесь нет.