Анджей Заневский - Крыса

• Название: Крыса
• Автор: Анджей Заневский
• Издательство: 0dc9cb1e-1e51-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Современная проза
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9757-0431-3

Анджей Заневский – один из самых модных прозаиков Западной Европы. Его ставят в один ряд с Ф. Кафкой, Дж. Джойсом, А. Камю.

Сегодня у российского читателя появилась уникальная возможность познакомиться с прекрасной прозой польского писателя. «Крыса» – первая повесть автора о животных, посвященная существам необыкновенным и малоизученным...

---

Я продвигаюсь по костлявому хребту поближе к голове. Рассвирепевшее животное вскакивает и несется вперед. Я с трудом удерживаю равновесие, вцепившись всеми коготками в неровную серую шкуру.

Вол резко останавливается. Я с писком перелетаю через голову, ударяюсь о твердую землю и отталкиваюсь от нее ногами, ведь он же может растоптать меня копытами!

Рядом со мной – лицо человека с блестящими глазами и темными зубами. По лицу стекают струйки пота. Я чувствую кислый запах его горячечного дыхания, слышу доносящиеся из легких хрипы. Ошеломленный падением, я лежу совсем рядом с его руками. Сейчас он убьет меня, швырнет о стену, растопчет... Человек отодвигает меня в сторону и оставляет в покое.

Я смотрю на него, не в силах даже пошевелиться. Человек падает на сплетенный из каких-то растений коврик. Изо рта у него бежит тонкая струйка крови. Он не дышит.

Как только ко мне возвращаются силы, я убегаю.

Был ли я там наяву, или все это только приснилось мне? Приснилось, когда я, тяжело больной, маялся в лихорадочном бреду на дне корабельного трюма? В котором порту это произошло? В каком городе? На каком этапе моей жизни? Явь и сон иной раз почти неразличимы.

Удирая от преследующих меня крыс, я совсем забыл о других подстерегающих меня опасностях, как будто они перестали существовать, как будто больше не таятся где-то совсем рядом – за солнечным лучом, за углом стены, за решеткой канала.

Только что я избежал смерти в зубах местных крыс. Избежал практически в последнюю секунду, отбросив задними лапами самца, уже склонявшегося над моим горлом. Измазанный маслом, с прилипшей к спине соломой и перьями, я забился в длинный темный туннель, выдолбленный потоками стекающей дождевой воды в матовой поверхности холма.

Крысы остановились и дальше за мной не побежали.

Я съежился в кругу просачивающегося сверху тусклого света. И тут заметил быстро, бесшумно скользящую вниз по стене серую тень.

Ко мне приближался паук размером с большую крысу. За ним виден был еще один. На противоположной стене я тоже вижу движущиеся пятна. Теперь я заметил, что дно туннеля покрыто высохшими, выеденными изнутри телами крыс, летучих мышей, птиц, ящериц.

Я отскочил, в последнее мгновение ускользнув от косматых лап черного паука.

Когда-то, сидя у воды рядом с портом, я видел, как большие крабы разорвали клешнями гнавшуюся за мной крысу. Этот самец гнался за мной до самого берега – прямо к серым камням, торчащим среди белоснежного песка. С высоты разогретого солнцем каменного уступа я смотрел, как он скалит зубы и подпрыгивает, пытаясь добраться до меня.

Вдруг появились большие плоские крабы, прижали его к земле, разорвали и растащили по своим глубоким норам.

Я помню: достаточно было одного движения клешни – и голова крысы покатилась по песку. Крабы дрались за разбросанные окровавленные останки, тянули их в разные стороны, резали, рвали.

Я опять на ярко освещенном солнцем берегу, рядом со стоящими у причала кораблями.

Я решил уплыть отсюда – подальше от раскаленного, враждебного города, полного неизвестных мне опасностей, ловушек, стай озлобленных крыс, резкого, слепящего солнечного света.

Побыстрее забраться на корабль. Солнце начинает припекать. Я чувствую, как капли пота стекают по слипшейся клочьями шерсти.

Корабль стоит у причала, а мощные стрелы подъемных кранов выносят из его трюмов платформы с деревянными ящиками. По трапу рабочие сносят на берег мешки.

Я кружу неподалеку, под стеной.

Спрятаться бы в ящике с копрой или в мешке с бананами. Прогрызть доску, распороть мешок.

Я сную между подготовленными к погрузке ящиками. А если попробовать прошмыгнуть по трапу? Нет, это невозможно. Я нахожу до половины съеденную корабельную крысу. Она лежит с перегрызенным горлом и вырванными внутренностями. На зубах и на ушах запеклась кровь.

Неподалеку замечаю дыру в асфальте – вход в крысиную нору.

Неожиданно на меня бросается огромный, чуть не вдвое больше меня старый самец. Я пищу и вырываюсь. Он пытается схватить меня за горло. Я вонзаю зубы ему в ноздри и сжимаю изо всех сил. Он освобождается, разрывая нежные ткани, а я вскакиваю на колесо стоящего рядом грузовика, а оттуда – в засыпанный цементной пылью кузов. Притаившись в углу, я замечаю парящую в небе птицу.

Уставший, напуганный, голодный, я нахожу укрытие в старой дырявой скорлупе кокосового ореха и сижу в ней до самого вечера, не обращая внимания на ужасающую жару.

В порту темно. Корабль освещен лишь неяркими фонарями. Я жду, когда наступит ночь. По швартовочному канату осторожно взбираюсь вверх над покрытой слоем машинного масла водой у причала.

Наконец-то я на борту, на палубе. Здесь мне все знакомо. Счастливый, я залезаю в шумящее отверстие вентилятора.

Я ненавижу море – его огромные просторы, штиль и бури.

Море пугает так же, как небо, как солнце. Это враждебная сила – чужая, опасная.

Волны бьются о стальной корпус. Каждая из них может потопить, убить, уничтожить. Меня охватывает страх.

Корабль больше не кажется мне безопасным убежищем.

Океан – чужая стихия. Мне он не по нраву, он злой и коварный. Я не рожден для того, чтобы плавать, – мне это чуждо, это противоестественно. Я этого не хочу!

Я прижимаюсь брюхом к металлическому ящику, пытаясь заснуть. Море не дает спать, оно вливается в меня, хлюпает, бьет, трясет, колышет, стонет. Я не могу забыть о воде, от которой меня отделяют лишь несколько слоев стального листа.

Шторм. Корабль накреняется, и ящики кидает из стороны в сторону. Попасть между ними – верная смерть. По спине вдоль позвоночника пробегают искорки страха.

Больше всего я боюсь, что меня найдут, обнаружат, боюсь оказаться на открытом пространстве. Там я беспомощен, мне некуда деваться. В подобной ситуации каждая крыса впадает в панику, бежит куда глаза глядят, теряет ощущение направления.

Уютные узкие коридоры, сумрачные или вовсе темные подвалы, глубокие убежища, каналы с постоянно влажными стенами – как же я тоскую по просторному безопасному лабиринту.

Ящики, хотя и закрепленные канатами, все равно срываются со своих мест. Слышны грохот сталкивающейся тары, бульканье волн, отдаленный шум моторов и рев винта.

Жизнь в переполненных трюмах, почти на самом дне, в непрекращающейся качке... Вибрация, шум холодильных установок, удары по корпусу.

Я совсем одурел, устал, меня охватывает апатия. Я не хочу ни есть, ни грызть. Мои резцы слишком сильно отросли. Я замечаю, что другие крысы тоже ведут себя не так, как обычно, – даже самые злые и задиристые утратили всякое желание за кем-то гоняться, не хотят больше ни провоцировать, ни нападать.

Больше всего беспокоит бессонница: стоит только заснуть, как начинают преследовать кошки, птицы, змеи, огромные пауки, потоки воды, стальные рычаги ловушек, огонь... Все это окружает меня, гонится за мной, настигает.

Я тут же просыпаюсь. Я устал и от снов, и от скитаний. Я мучаюсь и засыпаю снова.

В глубинах сна меня ждет толпа голодных крыс. Их зубы все ближе и ближе. Я убегаю, но крысы окружают меня со всех сторон, бросаются на меня, кусают. Мне не скрыться от них – у меня нет никаких шансов.

Я снова на улице тропического города, кишащего пауками, ядовитыми насекомыми, змеями. Я бегу. Улица неожиданно кончается, и я падаю. Пищу. Просыпаюсь.

Корабль сотрясают резкие толчки, ящики ездят по полу, трещат, скрипят.

В этом городе крысы не реагируют на мой запах. Может, потому, что сразу по прибытии я поселился в покинутом гнезде и пропитался его запахом, а может, это именно тот город, который я ищу?

Сначала я соблюдаю все необходимые предосторожности. Избегаю подвалов и каналов, где полно крысиных гнезд и нор. Питаюсь на помойках, внимательно наблюдая за поведением местных крыс, которые как будто не обращают на меня никакого внимания.

Я все еще боюсь внезапного нападения и потому никогда не захожу в их гнезда, не приближаюсь к ним, не касаюсь их вибриссами, выбираю жизнь одиночки.

Я живу рядом с людьми, в их помещениях. В толстых стенах старого дома скрыто множество щелей и трещин, ветхих вытяжных труб и проржавевших дымоходов.

Я устроился высоко – под полом последнего этажа, рядом с крытой жестью крышей. Я часто вслушиваюсь в доносящиеся снаружи звуки – это птицы прогуливаются по металлической поверхности.

Я поселился здесь в самом начале зимы. В комнате живет человек, который, как мне кажется, совсем не замечает моего присутствия.

Даже громкий скрежет зубов, которые я стачиваю о доску в полу, не отрывает его от разложенных на столе бумаг.

Рядом стоит пианино. Человек подходит к нему и ударяет по клавишам. Потом возвращается к своим листкам. Поначалу я побаивался резких звуков этого инструмента, а теперь привык и часто пробегаю по комнате за его склоненной над столом спиной. Время от времени он готовит черный пахучий напиток, запах которого вызывает у меня судороги в желудке, потому что здесь, кроме высохших сороконожек и бумаги, нет совершенно никакой еды. Я спускаюсь вниз, к мусорным бачкам, и притаскиваю наверх шкурки от ветчины, недоеденные куски мяса, куриные потроха. Сейчас, зимой, я не выхожу никуда дальше помойки. Это было бы слишком рискованно, ведь все вокруг покрыто снегом и изголодавшиеся здешние крысы с трудом добывают себе пропитание.