Александр Мееров - «На суше и на море» - 63. Фантастика

• Название: «На суше и на море» - 63. Фантастика
• Автор: Александр Мееров
• Издательство: Географгиз
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1963

Фантастика из сборника «На суше и на море 1963».

---

Бедняга Сусур остался лежать там, где он пал, посреди голой пустыни, слабый свет луны озарял его тело.

Послышались вопли: началось оплакивание этими людьми своего покойника.

— Видишь ли, смерть эта, — пробормотал Майкл, — страшно их поразила. Смерть в таком месте, которое они считали небом!

Не только их собственная утрата, принесшая им большое горе, пояснил мне Майкл, но и сцена кровавого насилия, жестокая охота на людей и убийство в обширном небесном пространстве, при свете милосердной луны и дружественных звезд, — все это обрушилось на них, словно какое-то непостижимое несчастье, катастрофическое бедствие. Если бы небеса свернулись, как свиток пергамента, звезды и планеты сорвались с места и посыпались искрами, то даже это не произвело бы на мурмулаков более тягостного впечатления.

— Но разве это не небо? — скулили они жалостливо. — Разве, те, сеющие смерть люди, не боги? Они похожи на тебя, они и ходят так, как ты. А ты разве не бог? — спрашивали они бедного Майкла.

— Нет, — отвечал он им печально. — Я — человек. И те тоже были люди; они преследовали других людей.

— Но ведь вы живете в необъятных небесных пространствах, — возражал Сасмур, их вождь. — Вы можете видеть солнце и выдерживать невыносимый его свет. Ты сам пояснял нам, что даже деревья простирают свои руки к небу, что другого неба и другого мира, кроме этого вашего, нет даже на самой далекой из звезд!

Как же можете вы, люди, — как вы себя называете, — быть такими жестокими, такими кровожадными насильниками, какими были когда-то, в древности, лишь самые последние из мур-мулаков? Разве вы живете и руководствуетесь в жизни не милосердием и пониманием? Быть может, вы сами происходите от древних мурмулаков, которые были дикарями и в незапамятные времена поднялись наверх? У нашего народа сохранилась легенда, что в далекие времена какие-то невообразимые существа нашей расы, кровожадные насильники, поднялись на поверхность…

Но он не мог продолжать дальше, бедный, убитый горем Сасмур. Душевная боль лишила его сил.

Напрасно пытался Майкл смягчить их горе. Я вот и сейчас словно вижу его перед собой, как он, мучимый воспоминанием о преступлении своих соотечественников, старается изо всех сил объяснить им все, умалить, облегчить.

— Видишь ли, — промолвил он мягко, — их пророк — как они его называли — внушил им, что когда они достигнут вершин того, что они называли царством света, то там не будет ни насилия, ни жестокости, ни убийства. Но вот они увидели смерть, гуляющую на просторе и поражающую внезапно, без видимой причины, не зная справедливости. И теперь их дух был сокрушен, и их героическое восхождение ввысь представилось им совершенно напрасным и ненужным.

Печальное похоронное шествие. Они выносили из пустыни тело своего товарища с плачем и воплями; порой раздавалась странная, тоскливая песнь, хватавшая за душу. В глубине пещеры они положили труп и стали ходить вокруг него, плача и причитая, прощаясь с тем, кто, как и они, был героем своего народа.

— Затем, — сказал Майкл, — они достали из своего склада в отверстии, откуда они поднимались вверх, несколько инструментов, которыми они пробивали себе дорогу. Это были орудия самого раннего периода каменного века — различного рода кирки, струги и скобели из кремня, кремнистого известняка и других неизвестных минералов, с короткими каменными ручками. Этими орудиями они прорубили нишу — боковая стена пещеры легко поддавались под их мощными ударами — и сделали гробницу для покойника.

Многое из того, что мне хотелось узнать, еще не было сказано, но у меня не хватило духу просить Майкла продолжать рассказ. Близилась ночь пустыни. Индианка, которая стряпала для меня, подала нам ужин, но Майкл еле дотронулся до еды. Его, видимо, одолевала физическая усталость.

— Затем все закончилось быстро, — заговорил он вдруг с неожиданной горячностью. — Они решили немедля вернуться назад — в свой мир — после всего того, что они увидели, после гибели Сусура, и я не мог осудить их. Наши войны, наша страсть к разрушению, наше насилие, наша несправедливость!.. Не мог я порицать их. Но в то же время я не хотел допустить, чтобы они вернулись назад, к себе, если только мне удастся убедить их.

Я сказал им-и думаю, что я прав, — что теперь, после того как они увидели поверхность земли, то, что они называли «небом», они не смогут жить под землей. Они уже видели проблески света. Мне все равно, кто бы они ни были — мурмулаки, дикари, называйте их, как хотите, — но они человеческие существа. А человеческая природа всюду одна и та же, Билли. Разве ты пожелал бы жить в тесной комнатушке среди дымовых труб города после этой необъятной, открытой пустыни?

Я вздрогнул при мысли об этом.

— Я считаю, — продолжал он, — что они должны оставаться здесь. Я должен сделать все, что только возможно, чтобы удержать их здесь: узнать, в чем они нуждаются, обеспечить их всем необходимым, взять на себя заботу о них. И удивительно то, — усмехнулся он радостно, — что они согласны остаться. Им и хочется уйти, и хочется остаться. Они так похожи на нас, на всех людей.

— Когда они в первый раз сказали тебе, что хотят вернуться к себе? — спросил я.

— После похорон Сусура. Когда они положили его в гробницу, в нишу, вырубленную в боку пещеры, и закрыли ее, они присели на корточки вокруг Мурмы — так звали молодую женщину с ребенком на руках — и держали совет. Очень своеобразное, но привлекательное, торжественное и печальное было ато совещание — каждый из них выступал с речью, напоминавшей похоронную песнь. Они не должны больше стремиться к свету, духи света явно против них, говорили они, и смерть Сусура является для них предупреждением. Они должны вернуться к своему народу после такого печального опыта здесь, на «небе». Кроме того, говорили они, они не выносят дневного света — какой же смысл тогда оставаться им здесь?

— И они унесли бы ребенка в преисподнюю? — сказал я.

— Ах, Билли! — вскричал Майкл. — Это именно то, что и я думал. И это ключ ко всему. Этот ребенок, сказал я им, родился здесь, на поверхности, и он принадлежит миру света. Если они унесут его внутрь земли, это может повлечь за собой его смерть, а вместе с ним и смерть матери.

И тут произошло нечто чудесное. Говорят о чудесах — наука полна ими. Я схватил внезапно ребенка из рук Мурмы и вынес его ва одеяло, висевшее над входом в пустыню. «Юность очень способна приспосабливаться к условиям», — промелькнуло у меня в уме. И это была единственная моя мысль. Больше я ни о чем не думал. Что-то такое во мне побуждало меня лишь действовать. Я был только зритель.

Близился рассвет. Я повернул ребенка лицом к алой заре на востоке. Он взглянул, прищурился, затем начал смотреть пристальным взглядом, как это делают маленькие дети. Потом начал шевелить губками и издавать радостные звуки. Все это заняло не больше двух минут. Но это наполнило меня неизъяснимой радостью, — сказал Майкл, сам становясь ребенком, охваченный экстазом, — этот ребенок мог смотреть на свет!

Он прошелся взад и вперед по комнате, заложивши руки за спину, затем продолжал:

— Эксперимент, как видишь. Но я был уверен в результате своего опыта. Мурма застыла на месте, безмолвная, и дрожала от волнения. Я еще раз вынес ребенка после восхода солнца. Тот же результат. Я проделывал это в течение нескольких дней, по утрам, каждый раз все позже и позже, и даже после полудня.

Они все стояли как зачарованные за занавесом — мать, отец и остальные, — в страшном волнении прислушиваясь к веселому лепету ребенка, возбужденного светом. Глаза ребенка быстро приучались к свету. Это было нечто чудесное. Каждый раз, когда я подходил к младенцу, он протягивал ко мне ручонки: ему хотелось на дневной свет. И никто из них не мог уже больше сомневаться. Я доказал им. Их ребенок мог видеть.

Мурма словно преобразилась от гордости и радости. Их всех потрясло это открытие. В конце концов, хотя Сусур и умер, природа подарила им ребенка света!

А теперь я собираюсь вернуться к ним. Не могу надолго покидать их. Ты должен получить для меня деньги по чеку, Билли. Деньги потребуются мне на экипировку для них. У меня в голове уже созрел план, и я должен его осуществить. Можешь ты дать мне денег?

— Да, если так обстоит дело, — ответил я с болью в душе. — Но ты не должен уходить сейчас. Переночуй у меня, отдохни. Все равно до утра ты ничего не можешь предпринять.

Он вздохнул устало.

— Да, возможно, что ты прав, — пробормотал он. — Но так или иначе, дай мне денег. Вот тебе чек. Сасмур, видишь ли, очень стар. И его здоровье сильно пошатнулось после того, как он увидел охоту на человека. Он никогда не поймет моих объяснений на этот счет. Он постоянно это повторяет. Не хочу, чтобы он передумал. А его влияние очень сильно.