Эдмонд Гамильтон - Ярость Звездного Волка

• Название: Ярость Звездного Волка
• Автор: Эдмонд Гамильтон
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-699-00716-4

Чейн сидел в мягком кресле с высокой спинкой. Перед ним находился пульт с множеством кнопок и тумблеров, очень похожий на пульт управления гипердвигателями, а всю противоположную стену занимал широкий матовый экран, напоминающий обзорный экран звездолета. Но он находился не на корабле, а в Храме Истории, неподалеку от Цитадели планеты Талабан. И путешествие, в которое он намеревался скоро отправиться, ни чем не походило на его прежние галактические странствия.

---

Изображение морекосма никак не желало восстанавливаться. Ахав был в отчаянии — неужто встроенный в оправу очков микрокомпьютер совсем отказал? Это было бы для него катастрофой. Даже поношенные очки у старьевщика Рема стоили двести сестрий, а о новых и говорить не приходится — цена им целое состояние. Если компьютер не заработает, то пиши пропало: в морекосм выходить нельзя. А это означает худшее: на следующей неделе для расплаты со сборщиком налогов господином Спеллом у него не будет и гнутого медяка…

В инверс-очках мигнуло раз, другой. затем молочный туман неторопливо рассеялся. Ахав, затаив дыхание, вновь окинул взглядом берег и облегченно вздохнул. Все было, слава богу, на привычном месте: рыбацкие шхуны с обвисшими парусами, илистый берег, заваленный гниющими водорослями и белыми створками раковин, ветхий дощатый причал… Только на периферии изображение продолжало дрожать, и там порой проглядывал иной, истинный вид острова. Ладно, ничего страшного — ему, Ахаву, не впервые вести «Геллу» в таких условиях…

Шхуна внезапно дрогнула, качнулась, за бортом послышалось булькание, шорох, журчание — начался прилив. Ахав, опираясь на медную ручку двери рубки, закряхтел и поднялся на ноги. И сразу же он увидел необъятные просторы морекосма, подсвеченные косыми розовыми лучами восходящего солнца. Он чем-то напоминал земной океан, где Ахав провел свою юность, но был несравненно величественнее и загадочнее. Невидимые глазу космические течения, омывающие астероид, преображались инверс-очками в безграничный простор с огромными кипящими водоворотами, многометровыми волнами и пенными гребнями, похожими на заснеженные горные хребты. Но самым величественным зрелищем были Кольцевые валы. То там, то здесь на ровных, покрытых рябью участках, неожиданно вздымались округлые волны диаметром в две или три лиги и стремительно сходились к центру, подымаясь высоко к звездам. Когда валы, наконец, схлестывались, раздавался оглушительный гром — и среди бушующих волн вставала остроконечная водяная гора, обвитая серпантином густых пенных хлопьев. Мгновение дрожащий водяной столб сохранял эту немыслимую форму — и вдруг начинал оседать, распадаясь на сотни стремительных потоков, так что вскоре от Кольцевого вала оставался лишь пенный гребень длиной в несколько лиг.

Ахав окончил только церковноприходскую школу и потому смутно разбирался в том, какое космическое явление происходило в действительности в таких случаях. Кажется, ледяную пустоту вдруг пронизывал блуждающий поток альфа-частиц, смертельно опасный для любого космолета кроме, разве что, бронированных крейсеров. Такой кратковременный луч было непросто обнаружить в космосе с помощью даже самых совершенных астронавигационных компьютеров, недоступных простым рыбакам — а инверс-очки превращали его в наглядный и впечатляющий образ «Кольцевого вала». Любой моряк, даже зеленый новичок, немедленно свернул бы в сторону, увидев впереди по курсу округлое пятно мертвой зяби. Ветераны же вроде него, Ахава, угадывали приближающийся катаклизм по множеству только им известных примет: характерному куполообразному облаку тумана, крикам альбатросов, ожидающих легкую добычу за сотню метров от эпицентра Кольцевого вала, по легкому искривлению линии горизонта… И таких потрясающих воображение катаклизмов в морекосме было множество — по сравнению с ними самые страшные океанские тайфуны на Земле казались лишь бурей в стакане воды. А ведь глубины межзвездного пространства были полны еще и опасными чудовищами! И среди них — исчадие ада, Белый кит, посланный всевышним, дабы обуздать гордыню человека, оставившего навсегда лоно родной планеты…

— Что с тобой, отец — ты себя плохо чувствуешь? — неожиданно рядом прозвучал встревоженный девичий голос.

Ахав нахмурился. На палубу судна спрыгнули его дети, Ольма и Илия. Также как и отец, они были одеты в теплые, на меховой подкладке комбинезоны, испещренные застежками-молниями: в бурном морекосме карманы для рыбака — самое надежное хранилище для мелких инструментов. На ногах у ребят были отличные унты с подошвами из кожи морских рошей — их многочисленные присоски надежно удерживали моряков на скользкой от соленых брызг палубе. За плечами Илии висел большой, не по его худенькой фигуре рюкзак, а рослая Ольма сгибалась под тяжестью сумки, набитой, судя по всему, вяленым мясом. Старик залюбовался дочерью — к счастью, она пошла не в него, а унаследовала от покойной матери горделивую осанку, крепкие округлые бедра, длинные стройные ноги — ни дать, ни взять — синьора из Замка! И личико у нее премилое — круглое, как луна, с небольшим курносым носиком, чудной ямочкой на подбородке и серыми детскими глазами, всегда очень серьезными и в то же время удивленными. Короткие, по-рыбацки горшком стриженные волосы (а то, не дай бог, запутаются от ветра в сетях при спуске невода!) придавали Ольме задорный мальчишеский вид. Словом, по их деревенским понятиям — красавица, кровь с молоком. И хотя девчонке всего пятнадцать, вокруг нее уже вьются здоровенные сыновья старого Макса и даже Рол, зять самого старосты, не прочь зайти, якобы мимоходом, во двор и поболтать с Ольмой, вводя ее в краску своими красноречивыми взглядами.

А вот с сыном вышла незадача. Видимо, в неудачный день родила его Рада — вот и вышел Илия хилым, остроносым мальчишкой, вялым и задумчивым. С малых лет сверстники изгоняли его из игр, взрослые же вообще его не замечали — всем было ясно, что рыбака из этого парня не выйдет. Только один поселковый пастырь сжалился над Илией, научил его читать и писать — и с тех пор мальчик вечно пропадал в церковной библиотеке, листая толстые, никому ненужные книги. Пастырь нахвалиться на него не мог, обещал ходатайствовать за Илию перед священным Синодом Замка. Мол, хорошо бы мальчику, несмотря на низкое происхождение, позволили учиться в рыцарском колледже — поселку сейчас, как никогда, нужны образованные люди. Жаль, подумал Ахав, некому передать на старости лет свой опыт…

Но сегодня, похоже, ребята собрались идти вместе с ним в плавание — и старика это вовсе не обрадовало.

— За солонину — спасибо! — спокойно сказал он, стараясь скрыть раздражение. — У меня запасов в камбузе на неделю, не больше, а путь предстоит далекий — всякое может случиться. А вот спальные мешки, Илия, ты напрасно тащил — мне в рулевой рубке и одного матраса хватит.

Мальчик со вздохом облегчения опустил объемистый рюкзак на палубу и укоризненно посмотрел на старшую сестру.

— Ну вот, я же тебе говорил, что отец нас не возьмет! Только зря рано встали… — он сладко зевнул, с прищуром глянув на розовый шар Некры, наполовину уже поднявшийся из-за горизонта. — Ого, сколько сегодня водоворотов!

Ольма, насупившись, упрямо встряхнула головой.

— Я сказала — значит, мы пойдем сегодня на охоту! Отец, тебе уже не двадцать лет, две пары ловких рук в плавании тебе не помешают. Никто из рыбаков не выходит в морекосм один, даже силач Вольдер и тот берет с собой дочерей…

— Да, но его дочерям уже за тридцать, и от мужиков их разве что по юбкам отличишь — невольно усмехнулся Ахав, вспомнив неудачливое семейство Вольдера, в котором ни один жених не задерживался больше месяца. — И потом, они девки умелые, любая из них и гарпун в кита метнуть сможет, и тушу разделает не хуже отца. А вы у меня… — он досадливо махнул рукой и, больше не споря, пошел в рубку.

Ольма расцвела славной улыбкой, подмигнула растерянному брату — видишь, я же говорила! — и направилась на корму к люку, ведущему в трюм. Там, внизу, в одном из тесных помещений с единственным иллюминатором, находился камбуз, в котором царил вечный бедлам. А Илия остался на палубе и продолжал любоваться рассветом.

Шхуну, тем временем, сильно качнуло — это прилив поднял киль с песка, и тут же звонко запел туго натянувшийся якорный канат. Ахав защелкал тумблерами на приборной доске, включая питание гиростабилизаторов и двигателей, управляющих такелажем. Дав машинам как следует разогреться, он потянул на себя красный рычаг и снял этим шхуну с якоря.

— Эй, юнга! — хрипло крикнул он, выглядывая в боковое окно. — Чего загляделся — беги, поднимай паруса! Да смотри, не свались с грот-мачты в воду, я тебя вытаскивать не собираюсь…

Он не договорил — левый окуляр проклятых очков вновь забарахлил. И сразу сердце Ахава тревожно сжалось. Он увидел стальную палубу космобота, на которой, ухватившись за решетчатые поручни, стоял Илия, обтянутый золотистой чешуей скафандра. Лицо мальчика, закрытое прозрачной пленкой мембран-шлема, мертво отсвечивало голубым светом звезд. На его плечах висел небольшой черный горб — это была космомедуза, жительница далекого Альтаира. Медлительное, апатичное существо обладало способностью перерабатывать в кислород космическую пыль, солнечные лучи, разреженные газы и даже микрометеориты. Космомедузы были неприхотливы, легко приспосабливались к любым внешним условиям и потому широко использовались в Галактике вместо громоздких баллонов со сжатым воздухом. Для того, чтобы медуза невзначай не выплюнула из своего короткого хоботка мундштук аэросистемы и не обрекла человека на гибель от удушья, мундштук изготавливался из сладкой как карамель пластмассы, любимого лакомства этого странного существа. Бр-р-р, только подумать, что и он, Ахав, и Ольма в реальности тоже одеты не в теплые комбинезоны, а в такие же чешуйчатые облегающие скафандры с черными медузами за спиной…