Василий Ерошенко - Лидер Ташкент

• Название: Лидер Ташкент
• Автор: Василий Ерошенко
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

А в Новороссийске погода опять ни на что не похожа. Под вечер вдруг повалил густой снег. Эсминец "Шаумян", тоже отправляющийся в южные базы, скрылся за снежной завесой, едва выйдя из гавани.

Наш выход назначен на 22 часа. Снег валит так, что Фрозе и боцман решают сами стоять "впередсмотрящими" до выхода из Цемесской бухты. Идем самым малым. Чтобы не сбиться с фарватера, штурману приходится еще в бухте пользоваться эхолотом.

Миновав мыс Дооб, внезапно принимаем тревожный сигнал: "Шаумян" сел на камни и просит помощи.

Поворачиваем к бухте Рыбачья, где произошла авария. Но подойти к сидящему на мели миноносцу не дает осадка "Ташкента". Спускаем барказ, чтобы подать на миноносец буксирный конец. Однако никаких тросов не хватает - лидер слишком далеко от терпящего бедствие корабля.

Тем временем получаем радиограмму от командира Новороссийской базы капитана 1 ранга Г.Н. Холостякова: "Спасательные средства высланы. "Ташкенту" следовать по назначению". Оставляем для спасателей поданный на корму миноносца буксир. Больше, к сожалению, ничем не могу помочь кораблю, которым несколько лет назад командовал. Но жизни моряков опасность не угрожает.

...В Батуми солнечно и тепло. Радует глаз яркая зелень. Контраст с Новороссийском особенно разителен после слепящего снегопада, из которого мы вышли каких-нибудь полсуток назад. Однако тишина тыловой базы, о которой все мечтали, скоро начинает тяготить.

- Зенитчики уж на что измотались, а и те ворчат на машинистов: из-за вас, мол, прохлаждаемся, - рассказывает Г.А. Коновалов. - Втянулся народ в войну и не хочет передышек, пока не разбит враг...

Стоило отоспаться, и на уме у всех одно - скорей бы в море.

Глава 7. Прорывая кольцо блокады

Трудные мили

Обычные у берегов Крыма весенние туманы в этом году особенно густы и устойчивы: после на редкость суровой зимы, охладившей море, очень велика разница температур воды и воздуха. Иной раз туман поднимается метров на сто от поверхности, а то и выше. Это уже надежная защита от самолетов. Но как в таком тумане без навигационных определений после перехода в сотни миль выйти к подходной точке узкого фарватера No 3, где начинается последний, всегда самый напряженный этап каждого рейса в Севастополь?

Однажды Еремеев решительно заявил, что не уверен в правильности места корабля, полученного по счислению. Идти на ура слишком рискованно: мины тут реальные. Посоветовавшись с комиссаром и старпомом, решаю переждать туман в море.

Быть может, некоторым морякам шестидесятых годов трудно представить, как это обыкновенный туман помешал хорошо оснащенному кораблю выйти к определенной точке побережья. Но я хочу напомнить читателям: радиолокация появилась на наших кораблях много позже. В то время, о котором идет речь, на Черноморском флоте лишь один новый крейсер имел локатор, но и тот мог использоваться только для обнаружения воздушных целей...

Лежим в дрейфе, а туман и не думает рассеиваться. На борту "Ташкента" тысяча красноармейцев, которые нужны в Севастополе. Да и не только поэтому нельзя нам бесконечно пережидать. При таком количестве пассажиров быстро сокращается запас питьевой воды.

Проходит день и еще ночь. На следующее утро кое-как уточнили свое место. И в нарушение установившегося с некоторых пор обычая решаем входить в Севастополь в светлое время.

А под берегом, оказывается, тумана уже и нет... На Инкерманском створе сразу попадаем под сильный артиллерийский обстрел. Снаряды ложатся угрожающе близко. Даю самый полный ход. Этого никогда не делал на севастопольских фарватерах, но сейчас ничего другого не остается.

Вышедшие навстречу торпедные катера ставят дымовую завесу. Однако направление ветра неблагоприятное, и дым на этот раз мало нам помогает.

Нервы напряжены до предела. Так мы в Севастополь еще не прорывались. Гоню прочь навязчивую мысль, что можем буквально на последних милях утопить тысячу присланных с Большой земли бойцов. Но правильно или неправильно было вылезать днем из тумана, а теперь все равно нельзя ни возвратиться, ни отвернуть только вперед!

Обидно, что молчат, не отвечают на вражеский огонь наши орудийные башни. Когда и сами стреляем, легче на душе. Шарахнуть бы по этим проклятым батареям!.. Еремеев даже пытается засечь их по отблескам вспышек при залпах. Но батареи где-то за Качей, отсюда их не разглядеть. Да и нас оттуда не видно. Просто получили там сигнал, что идет корабль, и ведут заградительный огонь по фарватерам.

У самых бонов всплески встали такой стеной, что скрылся из глаз даже Константиновский равелин. Казалось, вот-вот корпус вздрогнет от прямого попадания тяжелого снаряда... Двадцативосьмиузловым ходом ворвались в Северную бухту. Уже тут, в бухте, старпом, стоявший у телефона, доложил:

- На палубе ранены осколками два красноармейца. Пробит борт в каюте Новика.

А в общем - прорвались!..

Час спустя наши артиллеристы "отводят душу", получив целеуказание от флагарта. Огонь опять корректирует старший лейтенант Сташкевич. В этот раз имеем даже прямую связь с ним на УКВ.

А вечером у нас гости. Журналист из "Красного черноморца" Владимир Апошанский, часто навещающий "Ташкент", привел на лидер Леонида Сергеевича Соболева, автора "Капитального ремонта", любимого писателя моряков.

Посидев немного в кают-компании, Леонид Сергеевич идет в кубрики и долго беседует там с краснофлотцами. На Черноморском флоте писатель уже давно. Не раз бывал и у нас на корабле. С боцманом Тараненко встречается как со старым знакомым. В "Красном черноморце" мы читаем его рассказы, посвященные героям одесских и севастопольских боев.

В Севастополе узнаем, что в то время, когда мы отстаивались в тумане, эсминец "Дзержинский", потеряв ориентировку, подорвался на мине...

Нам туман доставляет новые волнения на обратном пути. По всем данным, в районе фарватеров сохранялась приличная видимость. Но пока мы выходили из бухты, туманное облако успело придвинуться к берегу, и нам пришлось отдать якорь, не дойдя до точки поворота в открытое море.

Берег близко, а у какого мы места - не поймешь. Между тем знать это нужно совершенно точно. Еремеев спускается с мостика на ют в надежде, что внизу, над самой водой, туман реже. Вслед за штурманом иду на ют и я. Мы долго всматриваемся в проступающие за кормой неясные очертания берега. Наконец узнаем мыс Феолент: во мгле пенятся волны под приметным обрывом.

Определившись по этому обрыву, благополучно выходим из зоны минных заграждений.

В мае, как и в апреле, продолжаем ходить в Севастополь главным образом из Новороссийска. Туда - с грузом снарядов и с пополнением для защищающих город частей, обратно - с ранеными, с женщинами и детьми, эвакуируемыми на Большую землю. Каждый раз оставляем севастопольцам горючее - 500 тонн мазута.

Я не пытаюсь рассказать обо всех этих походах - они были похожи один на другой. И уже ни один не обходился без столкновения с противником, без боя.

Постепенно отпадало конвоирование тихоходных транспортов: проводить их через заслоны усиливавшейся вражеской блокады становилось слишком трудно. Для транспортировки боевых грузов все шире использовались крейсера и эсминцы, а наряду с ними и подводные лодки. В отсеки они брали снаряды, а часть балластных цистерн заполняли бензином для самолетов-истребителей. Это было сопряжено с большим риском. В мирное время, пожалуй, никто не смог бы и представить такого использования подводных кораблей. Действительный случай тех дней - когда весь экипаж лодки потерял сознание, отравленный бензиновыми парами, и лишь один человек остался на ногах и обеспечил всплытие - описан в известном рассказе Леонида Соболева "Держись, старшина...".

Во время наших стоянок в Новороссийске у соседнего причала часто появлялась большая подводная лодка типа "Ленинец", тоже регулярно ходившая в Севастополь. Мы подружились с ее командиром капитаном 3 ранга Николаем Дмитриевичем Новиковым, перезнакомились и многие моряки двух кораблей. Воинский труд подводников тяжелее нашего. Но немало краснофлотцев лидера охотно поменялись бы с ними местами: для моряков надводных кораблей жизнь их товарищей из подплава окружена особой романтикой.

На войне мне часто приходилось замечать, как люди по-хорошему завидуют тем, кто делает что-то более опасное, более дерзкое. И при этом порой готовы забыть про свои опасности, к которым успели привыкнуть. Сколько раз приходилось говорить краснофлотцам о том, что перевозки людей и грузов в Севастополь - важнейшая боевая задача. И весь экипаж выполняет ее самоотверженно. Но при этом "ташкентцы" не перестают с восхищением и тайной завистью смотреть на каждого, у кого больше, чем у нас, возможностей непосредственно бить врага.

Как-то в Севастополе лидеру отвели место у заводской стенки - там, где "Ташкент" стоял после дока, когда Фрозе привез меня из Ялты. Еще при швартовке я заметил на заводской территории железнодорожный состав необычного вида: обшитый стальными листами паровоз и платформы с сооружениями, похожими на корабельные надстройки, из которых торчат стволы орудий. Сразу догадался "Железняков"! Много приходилось слышать о боевых делах севастопольского бронепоезда, но увидел его впервые. Очевидно, он пришел на Морзавод ремонтироваться.