Андре Нортон - «На суше и на море» - 91-92. Фантастика

• Название: «На суше и на море» - 91-92. Фантастика
• Автор: Андре Нортон
• Издательство: Мысль
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1992

Фантастика из очередного выпуска научно-художественного географического ежегодника «На суше и на море».

---

Француз помолчал, наслаждаясь зрелищем наших растерянных физиономий. Потом продолжил:

— О строении Солнечной системы нечего и говорить. Тиваренг не только перечислил планеты, вращающиеся, по его словам, вокруг Солнца, причем не забыл упомянуть кольца Сатурна и спутники Юпитера, но и сказал, что Земля при своем движении крутится, как волчок, а Луна — Ие пилу — «суха и мертва» и вертится вокруг нас.

Впрочем, это еще не все. Допустим, звездное небо можно изучать, наблюдая его в самодельный телескоп, хотя само по себе это тоже невероятно. Однако я столкнулся с такими вещами, которые вообще не поддаются рациональному объяснению. Ну скажите, как риянго-мбе могли прийти к выводу о бесконечности Вселенной? Или о том, что она населена не просто различными живыми, а разумными существами? Тиваренг говорил о «рогатых, хвостатых, крылатых, ползающих людях» на других землях как о чем-то само собой разумеющемся…

И все-таки главный сюрприз Дебре приберег напоследок. Заключался он в следующем. Советский академик Казначеев выдвинул гипотезу о том, что в человеческом организме с нашей белково-нуклеиновой формой жизни сосуществуют и другие формы — так называемые полевые сообщества. Благодаря им, к тому же без всяких мутаций, появился гомо сапиенс. Случилось это три-четыре миллиона лет назад, когда во внешней среде возникла некая физическая аномалия, давшая толчок процессу превращения протогоминида в человека разумного.

Так вот, французский этнограф пришел к заключению, что такой аномалией был мысленный импульс, посланный из космоса внеземным разумом. Причем это произошло только там, где геофизические условия существования далеких предков человека оказались наиболее благоприятными для приема нейронами их мозга излучения внеземного разума. Могоны почитают его как Всемогущее божество и полагают, что это эпохальное событие имело место лишь на их плато Твела. Однако современная наука считает, что человек возник на Земле одновременно в нескольких очагах — в Экваториальной Африке, у Полярного круга и в Южной Азии. Значит, таких контактов было несколько. Не случайно во всех религиях фигурирует бог-творец, некий высший разум, то есть по сути дела не что иное, как внеземная цивилизация.

— Конечно, все это только косвенные доказательства. Но Бат ба Нгуа продемонстрировал мне и прямое. Я затрудняюсь определить, что это такое, но, если исходить из вашей теории квантового характера мышления, мсье Прянишников, его устройство или приспособление можно назвать усилителем мысли. — Дебре положил на стол лист бумаги с простеньким чертежом. — Как вы видите, он состоит из двух тетраэдров, висящих на тонкой нити так, что один немного входит в другой. Если пристально смотреть вот в эту точку, — ручка француза коснулась красного значка на нити-оси, — то постепенно они начинают вращаться, причем нижний как бы ввинчивается в верхний.

И вот в определенный момент, когда совмещаются какие-то центры тетраэдров — Тиваренг называет их «мана толо», что можно перевести как «пуп мира», — у вас в мозгу возникают странные видения. Старец утверждал, что это — послания Всемогущего. Я не могу однозначно истолковать их, потому что контакт был весьма неопределенным и непродолжительным, а наведенные мысленным излучением образы слишком необычны. Но я уверен, что, если провести достаточное число сеансов, они в конце концов поддадутся расшифровке. Поэтому предлагаю вам вместе отправиться к тому; кто говорит со Всемогущим, и заняться этим.

Когда Дебре кончил, я сразу и безоговорочно принял его гипотезу, такой стройной и логичной, а главное, объясняющей феномен экстрасенсорного восприятия она мне показалась. Однако преодолеть скептицизм Прянишникова было не так-то просто. Его спор с Мишелем продолжался почти неделю, прежде чем Бур Мур окончательно признал абсолютную корректность выводов французского этнографа. Уже после этого в «музыкальном кабинете» Прянишникова на проспекте Вернадского — не сомневаюсь, что когда-нибудь на его доме появится в честь этого события мемориальная доска, — родилось то, что теперь известно как «теория Прянишникова — Дебре». Чтобы проверить ее, они решили поехать в Винайсен.

Космическое «ухо» могонов

Сколько себя помнил Покор, мужские поля всегда находились далеко, в низине у реки, что в полудне ходьбы от Винайсена. Правда, дедушка рассказывал, будто когда-то они были совсем рядом, но теперь возле деревни остались лишь женские поля, где сажали маниоку, яме, сорго — одним словом, то, что идет на стол каждый день. В нынешнем году Покор впервые наравне со взрослыми участвовал в весенних полевых работах и очень гордился этим. А когда они закончились, вскоре вернулся сюда с ребятами оберегать всходы. Целыми днями они сидели на высоких помостах, криками и шестами с пальмовыми листьями отгоняя птиц. Дело это очень ответственное: стоит чуть зазеваться, и урожая не видать.

Покор спрашивал у дедушки Тиваренга, нельзя ли побрататься с грифом, чтобы поручить тому стеречь поля. Но в ответ услышал, что настоящий мужчина никогда не станет взваливать свою работу на другого, тем более на вольную птицу. Конечно, дедушка, как всегда, был прав. Если когда-нибудь он, Покор, будет знать столько же, возможно, ему тоже доверят говорить со Всемогущим. Дедушка уже начал учить, как это делать, и уверен, что у внука получится.

Обычно, когда Покор думал о деде, его охватывало светлое, радостное чувство. Но сегодня с самого рассвета все было не так. Стоило вспомнить старика, как на сердце становилось тоскливо. Потом мальчику стало казаться, что дедушка зовет его и, если он не придет, случится что-то ужасное. Бороться с этим страшным предчувствием было невозможно, и Покор решился оставить свой пост.

…Он всем телом ощущал раскаленный добела диск солнца, казалось застывший в выцветшем от зноя небе. Сегодня солнце было его врагом. На открытом плато, заросшем пожухлым калином с острыми, как бритва, листьями, палящие лучи, словно копья, вонзались в него, молотом били по голове. Но Покор бежал. Бежал легкими, размеренными и на первый взгляд неторопливыми шагами. Ритму его бега позавидовали бы лучшие олимпийские марафонцы.

Лишь изредка, когда от обжигающего воздуха начинало резать легкие, он позволял себе перейти на шаг. Впрочем, Покор никогда не слышал об Олимпийских играх, а чемпионы мира просто не поверили бы, если бы им сказали, что человек может четыре часа подряд бежать в таком пекле.

Впереди, у края леса, он заметил раскидистую мсасу. Ее ствол у самой земли расщеплялся на три части, и густая листва обещала желанную тень. Конечно, можно было бы вытерпеть и до леса и там устроить привал, но Покор знал, как обманчива его прохлада. Ее там просто нет. К тому же стоит опуститься на землю, и разгоряченное тело тут же окружит звенящее облако москитов. Нет, лучше уж устроиться под мсасой на открытом месте, где изредка обдувает хоть что-то похожее на ветерок. Если сейчас не передохнуть, скоро он будет ковылять словно водяная антилопа ситатонга, когда ее выгонят на сушу.

Под мсасой Покор остановился. Развязав узелок, достал ломоть вяленого мяса, отломил кусок маисовой лепешки и через силу съел их, запивая теплой водой из калебаса. Потом прилег на землю. Измученное тело даже не заметило ее твердости, и он сразу погрузился в сон без сновидений, больше похожий на обморок.

Его разбудил рев леопарда. Правая рука мгновенно сжала рукоять острой панги, мускулы напряглись, но Покор остался неподвижно лежать под деревом. Пока главным было не обнаружить себя. Как гиену, криком пятнистую кошку не испугаешь. Если же леопард учуял его и теперь подкрадывается в высокой траве, остается единственный выход: успеть увидеть, как метается из зарослей гибкое тело, и, увернувшись, всадить в бок лезвие панги. Иначе стальные когти моментально разорвут жертву, и лениво парящие в вышине грифы, как по команде, круто спикируют к месту трапезы леопарда.

Медленно тянулись бесконечные минуты. Покор продолжал лежать, напряженно вглядываясь в подступавшую к пятачку под мсасой пожелтевшую траву. Наконец со стороны леса донесся злобный рык леопарда. Покор облегченно вздохнул. Видимо, зверь охотился где-то в чаще и разбудивший его рев был просто яростью из-за упущенной добычи. Обычно леопард нападает молча и лишь в последнюю долю секунды перед прыжком яростно хлещет себя хвостом.

Поднявшись, Покор несколько минут стоял в раздумье, решая, как поступить. Идти через лес, рискуя столкнуться с хищником, или взять подальше в сторону? Если бы его не подгоняла тревога за деда, он бы не колебался. Хотя могоны славятся своей смелостью, безумцев среди них не бывает. Жизнь быстро учит тому, что тропический лес не маисовое поле. Тот, кто слишком безрассуден или беззаботен, никогда не увидит своих внуков.