Лана Синявская - Женщина-сфинкс

• Название: Женщина-сфинкс
• Автор: Лана Синявская
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-30854-5

В страшный кошмар превратилась жизнь Анны. Сначала пропал ее дар предвидения, а однажды, заглянув в зеркало, Аня в ужасе увидела в нем незнакомку с черными, как вороново крыло, волосами… За объяснениями она отправилась к профессору филологии Чебышеву, визитку которого нашла в кармане и сочла это знаком. Но встреча не состоялась – девушка обнаружила его мертвым, с зажатым в кулаке листком с единственным словом: «Шекспир». А вскоре погибла подруга Анны – в ее руке нашли точно такой же листок… Этих людей связывает только Анна, и она не сомневалась: дух великого драматурга хочет о чем-то ее предупредить…

---

– А это почему? – поинтересовалась Яся.

– Главным образом из-за водяных знаков. Вот, посмотрите на свет. – Он осторожно поднял книгу напротив окна и показал поочередно несколько страниц. – Их тут несколько вариантов. Некоторые я встречал и раньше, но два-три определенно вижу впервые. Например, вот этот.

Анна инстинктивно посмотрела на проступивший сквозь бумажные волокна силуэт восходящего солнца.

– Хорошо, что не профиль Ленина, – пробормотала она. – А что, водяные знаки – большая редкость?

– Да нет, тогда это было принято, и даже модно. Кроме того, в шестнадцатом веке книги приравнивались к предметам роскоши и были редкостью. То, что печаталось, делалось на совесть. Книги стоили так дорого, что их хранили, берегли и даже передавали по наследству, упоминая в завещании.

– Это что, шутка? – вскинула брови Анна.

– Нет, он не шутит. – Яся покачала головой и добавила с оттенком разочарования в голосе: – Жаль, что тут не за что зацепиться.

– Вы меня не так поняли! – рассердился Снежко. – Водяные знаки в самом деле не редкость, а скорее правило, но это смотря какие! Звезда, солнце, сетка – мотивы совершенно обычные. Но голубя я никогда не видел. И уж совсем необычно выглядит единорог. Он попросту уникален.

– В любом случае это всего лишь картинки, – перебила Анна сердито. – Нурия в этом не разбиралась, и изучение бумаги не поможет нам понять, куда она пропала и почему. Может, займемся, наконец, содержанием книги? Кстати, мне все меньше нравится слово «жертва» в ее заглавии.

– Спокойно, малышка, это всего лишь метафора, – подмигнул ей Саша. Он позаимствовал третий стул, плюхнулся на него, пододвинул сборник поближе и открыл его на нужной странице. – Вот она, ваша поэма «Феникс и Голубка». – Он ткнул пальцем в заглавие, набранное витиеватым жирным шрифтом. – Страницы 170–172. Прошу любить и жаловать. Прочтете сами или перевести?

– Обойдемся, – отрезала девушка, уткнувшись в книгу. – Черт знает что! – воскликнула она через несколько минут.

– Ты чего ругаешься? – зашикала на нее Яся.

– Ты была права. При дословном переводе смысл поэмы совершенно меняется. Вот, – она достала из сумочки слегка помятый листок, вырванный из тетради, исписанный мелким почерком, – если хотите, сравните сами. Я на всякий случай переписала текст в переводе Левика.

Яся и Саша склонились над книгой. Некоторое время царило молчание, потом Яся сказала:

– Наверное, нужно записать и второй вариант. Так будет легче сравнивать.

Анна кивнула и быстро разорвала тетрадный лист пополам. Исписанную часть отложила, а чистую положила перед собой. Снежко подал ей ручку. Противники заключили временный пакт о ненападении.

Первые три четверостишия девушка записала по памяти, они намертво врезались в ее мозг. Остальное они перевели совместными усилиями. Поставив последнюю строчку, Анна вполголоса зачитала полученное:

Пусть священником в белом стихаре,
Играющим реквием,
Будет Лебедь, предчувствующий свою смерть,
Чтобы реквием сохранил свою торжественность.

И ты, живущий три срока ворон,
Своим дыханием окрашивающий
В черное свой выводок,
Ты тоже пойдешь вместе с нашими плакальщиками.

Возглашаем антифон:

– А что означает слово «антифон»? – поинтересовалась Яся.

– Это когда церковный хор начинает петь по очереди: то одна половина, то другая, – снисходительно пояснил Снежко. Читай дальше.

Любовь и постоянство умерли,
Феникс и Голубь исчезли отсюда
В обоюдном пламени.

Такова была их любовь, что двое
Стали одной сущностью
Между двумя отдельными существами —
никакого разделения.
Любовь убила число.

На этот раз вопрос задала сама Анна:

– Что значит «никакого разделения»? Сиамские близнецы, что ли? Это уже просто извращение какое-то! – возмутилась она.

– Не извращение, а метафора. Это Шекспир, детка! А вы лапоть, барышня, – съязвил Саша.

– Сам ты валенок! – отбрила Аня сердито. – А метафора эта – дурацкая.

Тем не менее она продолжила чтение перевода:

Собственные сердца у каждого, но не раздельные,
Расстояние, но не пространство
Между Голубем и его Королевой.
Лишь с ними такое чудо было возможно.

– Стоп, стоп, стоп! – замахал руками Саша. – Тут какая-то ошибка! Ты уверена, что правильно перевела?

– Ты вроде бы тоже в этом участвовал, – парировала Анна. – А в чем дело?

– В том, что у Левика Голубка – женского рода. Мужчина – Феникс, а у тебя все наоборот.

– Ничего не наоборот! – Анна сверилась с нужной строкой в книге. – Сам смотри. У твоего великого Шекспира Голубь является кавалером, а Феникс – его дамой. Цитирую дословно: «Twixt the turtle and his queen». Слово «queen» тебе переведет даже пятиклассник сельской школы. Оно обозначает «королева». А это, сам понимаешь, женщина.

– Действительно, – почесал в затылке Саша. – Как же раньше никто не заметил?

Анна выразительно хмыкнула, но воздержалась от комментариев. Успех вдохновил ее, и она продолжала читать уже бодрее:

Любовь между ними так сияла,
Что Голубь видел свое право
Сгореть на глазах у Феникс.
Один для другого был как собственное «я».

Обладатели здравого смысла испуганы,
Что сущность обернулась не тем, чем казалась.

– Обыватели всегда приходят в ужас по любому поводу, – не удержался от комментария Саша, – но воспитанный Левик почему-то об этом скромно умолчал.

Аня закончила строфу, игнорируя его замечание:

Одной Природы двойное имя
Обозначает здесь не одного и не двоих.

Пораженный Разум
Видит раздельное, слившееся воедино.
Все не то, чем кажется,
Простое обернулось гиперсложным.

И тогда он вскричал: как же двое
Могли достичь такого единения,
Ведь различие всегда остается заметным?
Но непостижимое для Разума
Может понять и объяснить Любовь.

Наконец он исполнил Плач
О Фениксе и Голубе,
Властителях Духа и Звездах Любви
Вместе с Хором на их Трагической Сцене.

– Дальше идет собственно Плач, который имеет столь же мало общего с вариантом господина Левика, как и все остальное, – автоматически пояснила Анна.

Красота, верность, совершенство,
Милосердие, благородная Простота
Здесь лежат, став пеплом.

Смерть теперь стала гнездом Феникс,
А верное сердце Голубя
Обрело покой в вечности.

Они не оставили потомства,
Но это не признак их бессилия.
Это был целомудренный брак.

Что-то кажется верностью, но ее больше нет.
Красота хвалится, но это не она.
Верность и красота погребены здесь.

К этой урне пусть направятся те,
Кто верен, кто справедлив.
Об этих умерших птицах вздохнет молящийся.

William Shake-speare – Уильям Потрясающий копьем.

– Знаете, почему-то в дословном переводе вся эта история совсем не похожа на – как ты сказал? – метафору, – призналась Анна. – По-моему, это самый настоящий некролог, где настоящие имена скрыты под птичьими масками.

– Это абсолютно бездоказательно! – возмутился Снежко. – С чего ты взяла?

– Фу, какое занудство! – сморщила носик Анна. – Я догадалась.

– Она догадалась! – по-бабьи всплеснул руками Саша. – Как мило! Ей не нужны доказательства, мотивы, причины. В этом вся беда! Женщина не ищет доказательств. Она догадывается!

– А большой и сильный мужчина обязан приложить для того же самого титанические усилия своего ума, да?

– Естественно.

– По-моему, Аня не так уж далека от истины, – не дала разгореться драке Ярослава Викторовна. – Очень похоже, что Шекспир имел в виду совершенно конкретную супружескую пару…

– Которая жила в сознательно-целомудренном браке и одновременно отошла в мир иной, сгорев на костре? – закончил за нее Саша. – Вы правда в это верите? Я лично – нет!

– Давайте лучше попробуем подумать, какие ассоциации вызывают эти птичьи клички, – предложила Яся. – Вот, например, орел почти в открытую назван королем. Давайте оставим это как версию. Лебедь, скорее всего, действительно священник – непременный участник погребальной церемонии того времени. Думаю, эту птицу выбрали из-за того, что по легенде лебедь, предчувствуя свою смерть, поет в первый и последний раз в жизни. В тексте поэмы об этом сказано прямо.

– А кто тогда ворон? Или, того хуже, «визгливый посланец дьявола»? – мрачно спросил Саша. – Есть версии?

Аня и Яся молчали.

– Я и не говорила, что будет легко. Просто эти аналогии – наша единственная ниточка к пониманию действительной ценности поэмы, – пожала плечами Ярослава Викторовна. – Мы можем попытаться проследить связь птичьих имен с реальными историческими личностями и выяснить, о ком идет речь. Подбирая клички, Шекспир наверняка исходил из личных качеств тех, кто скрывался под маской. То, что лежит на поверхности, только подтверждает это.