Эрнст Августин - Хорошие деньги

• Название: Хорошие деньги
• Автор: Эрнст Августин
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94278-531-7, 3-518-39271-9

«Подделка казначейских билетов преследуется по закону…»

Всем известна эта фраза, и тем не менее всегда находятся люди, которые не в силах противостоять соблазну. Одну такую историю и рассказывает Эрнст Августин, эксперт в области психиатрии. Двадцать лет он хранил тайну, в которую посвятил его однажды фальшивомонетчик-виртуоз. А затем в свет вышли не новые купюры, а новый увлекательнейший роман — «Хорошие деньги».

Молодой человек получает наследство от своего дяди, нелюдимого чудака, но при этом непревзойденного мастера по изготовлению фальшивых банкнот…

---

Тут мой посетитель глубоко вздохнул, прежде чем перейти к заключительной части:

— Поэтому я нахожу его взнос очень маленьким, я бы назвал это даже не взносом, а скорее данью, которую общество должно, не так ли, платить за искусство такого ранга. Разве я не прав?

Большой письменный стол красного дерева подрагивал; по улице проезжал автомобиль, слышался смех пешеходов, а под дверью завозилась госпожа Штумпе. Это было очень странное, остановившееся мгновение, когда мы в воцарившейся тишине надолго — и с полным уважением — задумались о дяде, о его деле, которое где-нибудь в другом месте заслуживало бы скорее осуждения.

— Примите во внимание и то, — сказал посетитель, которого я, возможно, всё-таки неправильно оценил, — что ваш дядя, и без того сократив риск разоблачения фальсификата, насколько это было возможно, тщательно выбирал получателя его денег. Это мы тоже должны засчитать ему в заслугу. То есть у него было абсолютно профессиональное стремление не подвести хорошего человека. Я сам это видел и могу свидетельствовать. Целыми днями я ходил за ним по пятам через весь город, он не замечал меня, что опять-таки говорит о его простодушии и отсутствии всякого коварства. Да, в этом человеке не было ни малейшей фальши. Он подходил, например, к колбаснику, чтобы всучить ему десятку, а потом заглядывал ему в лицо. Бог знает, что уж он там видел, но он отходил, так ничего и не купив. Шёл к другому колбаснику, изучал и его лицо: глаза, отвратительный нос, противные морщины. Вот ему-то и впаривал десятку или двадцатку.

Какая разборчивость в выборе жертв! Ими могли стать дамы в мехах, владельцы «поршей», молодёжь, которая не уступает место в трамвае, мошенники, лицемеры, трусы, чересчур громко разговаривающие люди. Курильщики тоже.

— Хорошо, — сказал посетитель, — но всегда есть вероятность, что эти персонажи передадут купюры дальше и они всё-таки попадут к приличным людям, — об этом ваш дядя тоже помнил. К честным людям, которые скорее отдали бы руку на отсечение, чем взяли хотя бы пфенниг из чужого кармана, — ну, хорошо, я признаю, что иной раз он мог изготовить, допустим, и несколько сотенных (с риском обнаружения 1:10 000). Но все его получатели — подумайте только: и честные, и нечестные — были защищены от ущерба отменным качеством. Качество, понимаете, качество изготовления всегда было высочайшим, поскольку ваш дядя считал это делом чести.

Тут посетитель многозначительно посмотрел на меня.

— Оно и оберегало его от разоблачения — качество.

•••

За всю свою жизнь дядя украл только раз, всего лишь раз, но это деяние мучило его до самых преклонных лет. Не знаю, почему он счёл нужным рассказать мне эту историю. Мы тогда прогуливались с ним среди великолепных пышных сооружений Западного кладбища, было субботнее утро.

Как бы мне не напутать чего-нибудь в этой истории: его, тогда одиннадцатилетнего мальчика, пригласили на день рождения его школьного друга. Нет, то был день рождения младшего брата его школьного друга. Подарки громоздились на специальном столике. Вначале дети ели торт и пили малиновый лимонад, потом развлекались прыжками в мешках и битьём горшков. Для подобных игр и развлечений он чувствовал себя в свои одиннадцать лет слишком взрослым. Он остался один на один с подарками — необычайно богатыми подарками: там были разнообразные «конструкторы», ролики, солдатики, большой пароход, индейцы и ещё детская почта.

Он держал в руках наполеоновского генерала в богатом золоченом сине-бело-красном мундире. Шляпа, ордена, сабля и эполеты. Этот генерал так и просился быть украденным. Но он не украл его. Вместо этого, следите внимательно, он заинтересовался дурацкой детской почтой с её маленькими квитанциями, открытками и крошечными почтовыми марками. Но больше всего его внимание привлекли игрушечные деньги — двадцатки и сотенные величиной с палец. Pix была целая пачка. Они были отпечатаны на одной стороне, но во всём прочем имели полное сходство с настоящими — ведь на почте необходимы деньги, чтобы за всё платить.

Когда позднее гости принялись разглядывать подарки и всё общество собралось вокруг столика, оказалось, что из детской почты, на которую сначала никто и не обратил особого внимания, исчезли деньги. Исчезла вся пачка игрушечных денег, и именинник рыдал теперь горькими слезами. Общество было повергнуто в шок, а больше всех — школьный друг моего дяди. Потому что с места событий вместе с пачкой денег исчез кто? Одиннадцатилетний дядя!

— Он украл не по-настоящему, — сказал я моему посетителю, — ведь это были игрушечные деньги, не имевшие никакой реальной ценности, и он знал это — одиннадцатилетние дети уже знают цену деньгам. Нет, он всего лишь исполнил ритуал замещения: вместо настоящего воровства он взял ненастоящие деньги, один раз в жизни. И больше никогда. Чистая психология. Так же, как в детстве, на мой взгляд, надо пройти через убийства и разбойные нападения, чтобы позднее уже не совершать их.

Ведь это ничего, что я лишний раз высказал свою точку зрения? Ведь сам я мухи не обижу, мне жаль всех шмелей, пчёл и птичек, так радующих нас.

— Заметим, однако, раннюю тягу к напечатанным деньгам, — продолжал я. — Дядя прятался с ними в течение шестнадцати часов. Шестнадцать часов подряд скрываться на чердаке с деньгами за пазухой! И только потом он вышел оттуда — но не с повинной, а скорее как человек, который сдался. Сдался в общем и целом: где много собак, там зайцу смерть. Сопротивление бесполезно.

Было ли ему стыдно? Не знаю, ему всегда было мучительно тяжело выходить за пределы собственного мира и вступать в мир других.

Конечно, в тот раз его простили — ведь он был ещё ребёнок, неспособный осознать содеянное.

— Однако я могу себе представить, — сказал я, выражая только своё личное мнение, — что без этого деяния дядя, возможно, стал бы преступником.

Некоторое время мы с моим посетителем сидели, опустив головы, чтобы осмыслить всю долгую дядину жизнь, которая проходила перед нашим внутренним взором.

По улице проезжали автомобили, кто-то кричал, и где-то поблизости поскрипывали доски паркета под ногами госпожи Штумпе.

•••

— Как бы то ни было, его ни разу не застукали.

* * *

— Готов поспорить, — сказал мой посетитель, — вы тут произвели не один домашний обыск, — он огляделся, — и как, нашли что-нибудь?

Резервуар для дизельного топлива.

— Спорим, ничего не нашли. Разве что несколько изданий в кожаном переплёте, немножко порнографии, «Жизнь мадам Такой-то» или что-нибудь в этом роде. Я знал этого человека. В своём окружении он никому не бросался в глаза. Его можно было принять за служащего, инспектора — у него не было дорогого автомобиля, он не совершал круизов, у него не было женщин (дорогих женщин). Вполне средняя жизнь, которую он вёл и довёл бы до благополучного конца, если бы ему в голову не пришла эта безумная идея — ведь ему было уже около семидесяти, — а именно: уйти на пенсию, как это делает любой другой.

Что за идея!

В один прекрасный день он вышел из своего подполья на свет божий и вступил в контакт, только нельзя сказать точно с кем — то ли с Объединением Лемке, то ли с Садоводческим товариществом во Франкфурте, — которые, конечно же, были огорошены. Он хотел провернуть большой номер, внести всё разом — два, три, а может, и четыре миллиона, обеспечить себе безбедную старость. Хотел после этого уйти на покой, бедный безумец.

О боже!

Ещё одна картинка для разыгравшегося воображения.

Дядя в своём тёмном костюме, в шляпе и чёрных очках. Без оружия, но с зонтом-тростью. То ли они сразу обнаружили одну, то ли впоследствии при сбыте так глупо всё обернулось, что любая купюра без усилий выводила сыщиков на производителя. До самого первоисточника. И вот он, дядя, в жёлтом галстуке, шляпа с лентой, место встречи Янновицкий мост — и бумм!

— А вот и нет.

Бог миловал. Хотя у меня всё ещё холодок по коже: дядя с чемоданом, тридцать кило крупными купюрами — даже партия тысячных, хоть в это и не верится, — посреди Янновицкого моста в сером тумане. Как он мог дотащить туда свой чемодан, старый человек, ведь этот чемодан был ещё из прежних времён, без роликов, с деревянными планками. И заступает ему дорогу этот сыщик — ну и подлая же у него рожа! — с поднятым воротником, раздаётся трель, после чего мост блокируется с обеих сторон чёрными автомобилями: схватили и увезли. Всё! И это было бы ещё не самое худшее. А допустим, ещё вариант: кто-то подходит к нему с другой стороны — ну и подлая же у него рожа, бровь странно подёргивается. Идёт поперёк дороги, а с ним чёрный ворон. А с ним смерть.

Ну да ладно, вместо этой напасти явились новые деньги, и, как знать, может, они спасли ему жизнь. Со всеми их тонкостями и хитростями, со скрытыми знаками.