Владимир Галкин - Чудные зерна: сибирские сказы

• Название: Чудные зерна: сибирские сказы
• Автор: Владимир Галкин
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Детские остросюжетные
• Год: 1991
• ISBN: 5-265-01080-7

Всем известны уральские сказы Павла Бажова с их самобытной поэтичностью. И вот теперь читатель сможет познакомиться с сибирскими сказами Владимира Галкина, современного собирателя и обработчика фольклора. Прочтите сборник «Чудные зерна», и фантастические истории о Ямщицком деде, о Седом Медведе, о Горном Батюшке поведают вам о жизни наших далеких прадедов.

---

Люди Кузьме с Егором не раз говаривали:

— Не ваш ли сохатый золото указывает?

Те отмахивались и в золото не шибко верили. Но как новая зима прошла, Кузьма не выдержал и тоже подался в старатели: «Авось повезёт!» Да только другим фартило, Кузьма лишь песок пустой черпал. Все лето промотался зазря, домой вернулся — ругается:

— Время потерял, лучше б овса лишнюю десятину засеял!

А Свиридка летом дома деду с матерью помогал, по лесу бродил, друга искал. Следы частенько встречал, но на глаза лось так и не показывался. Как-то в декабре уехали отел с матерью и дедом в соседнюю деревню в гости. Свиридка один остался. Вечером пошел сенца корове подбросить, глядит — у ворот сохатый стоит, рогами трётся. Свиридка обрадовался, выскочил к другу, завёл во двор. Тот потёрся рогами об угол дома, мотнул головой — рога у него и отпали, он копытом их к Свиридке подвинул, будто сказать хотел — возьми, мол, в подарок. А тот лося по шее погладил, сенца ему дал. Пожевал сохатый, Свиридкину щёку губами потрогал, вздохнул глубоко и побежал в лес. Кинулся было Свиридка за ним, да разве ж догнать. Вернулся в избу, присел на лавку да прикорнул.

И видит во сне — сидит он у дома на брёвнышке, вдруг подъехала тройка, из саней вышел богатырь-молодец, в шелк да парчу одетый, на голове корона золотая. Глядит ласково. Снял корону, подал Свиридке, а она тяжелая — не удержать. Свиридка ее наземь поставил, а богатырь вдруг исчез, и тройка исчезла. Глянул он на корону, а она задымилась; потом дым рассеялся, и вместо короны рога лежат закопчённые…

Проснулся Свиридка, слышит — в дверь, потом в окно колотит кто-то. Выглянул, а это родители из гостей приехали. Дед с отцом коня распрягают, мать в окошко стучит. Свиридка на крыльцо выскочил, мать по голове его потрепала:

— Сохатый, гляди-ка, приходил, рога оставил.

Отел подошел, улыбается:

— А мы их в горницу приладим, для красоты будут.

— Да больно уж черные, — заметил старый Егор, — будто копоть на них.

— Отчистим, — ответил Кузьма, взял рога, внес в избу.

Вечером, как поужинали, стал Свиридка рога чистить, потер тряпочкой, убрал копоть, и…. засверкали они концами острыми.

Устинья ухват уронила, Кузьма с Егором руками развели:

— Ай да рога — концы будто золотые блестят!

На другой день всё село к ним приходило — охали да ахали:

— Каки здоровы да красивы!

А тут купцы опять охотиться приехали, прослышали про чудо-рога. Пришли, тоже любуются. Одному захотелось к себе их увесть, он и давай сговаривать:

— Чего у вас будут висеть? У меня сам губернатор бывает. Пусть подивится трофеям моим. Я денег не пожалею…

Свиридка не хотел расставаться, но дедка его урезонил:

— .Сохатый каждый год рога сбрасывает — дай срок, еще такие же будут, а случая упускать не следоват.

И заявил купцу:

— Парня женить скоро надобно: коня покупать и ещё кой-што по хозяйству, а грошей не хватает, вот — ровно четверть от ста.

Купец ухмыльнулся — для него, богатея, сущий пустяк. Но тут уж и другой купец не пожелал лицом в грязь ударить — губернатор, вишь, и к нему заезжал иногда отобедать. Егора толкнул тихо в бок, полсотенный посулил. А за ним третий ввязался, еще сто накинул, а там и четвертый за деньгами полез. Егор и говорит купцу первому:

— Вот, мил человек, с энтими господами ещё вчерась сговорились, по такой-то цене, мол.

А купцу охота душу свою утешить, да и престиж терять нежелательно: «Как так? Товар на глазах .перекупливают!»

Он и взревел, чтоб других одним махом отбить:

— Тыщу рублёв выкладываю и ешо ружьё отдаю аглицкое!

Сунул Свиридке в руки «винчестер», достал пачку денег толстенную, кинул на стол, сграбастал рога и понес довольный. Остальные облизнулись только и за ним потрусили.

Кузьма с женой как стояли, так и остались на месте, глазами хлопают; Свиридка ружьё любовно оглядывает, а Егор рукавом пот со лба вытер, взял деньги, на свет поглядел:

— Настоящие!

И пустился в пляс — экое богачество привалило.

С тех пор хозяйство у них поправилось, в гору пошло. Лось к Свиридке и Егору потом не раз приходил, те отборным овсом накормят его и выпустят, а старик поглядит вслед сохатому и скажет:

— Не зря люди золоторогим прозвали, для нас-то его рога и впрямь золотыми оказались.

Барсучьи корешки

Так уж издавна у нас повелось — подрастет парнишка, его к делу приставят: кому охотником быть, кому бондарем, а кому землю пахать — хлебушко выращивать. Отцу с матерью радостно — сынишка кормильцем растёт, и перед соседями лестно.

Но в одной семье радости такой не было: мужицкое-то дело силу требует, а мальчонка ростом не вышел, хворь в ногах, да и горбик — малышом со скамейки упал. А парнишка смышлёный, грамоту у дьячка рано выучил: старушонкам поминальники писал, мужикам— письма челобитные.

Взрослые и дети жалели его, Николушкой ласково кликали. Но кой-кому не нравился — горбунком дразнили.

Время шло. Ребята-годки с девчатами вечерами на гулянье ходить стали. Разожгут костёр, хороводы водят, Николушку всегда принимали. Но как под гармонь парами плясать начнут, Николе тоскливо — какая-ж с убогим пойдет. Но пуще сердце у него надрывалось, когда на гулянье девчонка одна приходила: Ксюшкой-вертушкой звали, ясноглазая, сама легкая да вёрткая. Одна приходила…

Однажды Никола набрался храбрости, подошел к ней, плясать пригласил. А Ксюша только что парню долговязому отказала. Взглянула на Николку строго, а у того от волнения губы трясутся. Ксюша и пожалела его — схватила за руку, побежала в круг, отплясала бойко.

А тот парень, с которым она плясать не пошла, давай над Николкой посмеиваться: «Горбун, а губа не дура. Да и та хороша — с уродом плясать вздумала!»

Ксюша вспыхнула; подлетела к болвану и шлепнула по щеке со всего маху, и убежала домой, расплакавшись; Николушка склонил голову, под хохоток побрел куда глаза глядят. А уж ночь наступила. Дороги не разобрал, в тайгу забрёл. Оступился и покатился куда-то вниз. Лежит в траве, думает; «Помереть бы сейчас, хоть маяться перестану».

Так ночь прошла, а как рассвет забрезжил, увидел, что лежит он в ложке зелёном. На дне ручеёк журчит, по берегам папоротник высокий. Вдруг услышал невдалеке плеск звонкий. Раздвинул папоротник и ахнул — в ручейке барсучонок барахтается, на бережок крутой забирается, скользит и опять в воду плюхается.

Вытащил он барсучонка, на землю опустил. Тот пофыркал, отряхнулся и побежал. Николка за ним.

Глядит, барсучонок наверх вскарабкался. У самого края нора широкая, у норы большой барсук на задних лапах сидит, корешки перебирает. А подле ещё два маленьких.

Барсучонок к большому барсуку подбежал, заурчал ему на ухо. Тот привстал сразу, схватил корешки и в нору. Барсучата за ним юркнули.

Хотел Николушка уйти, повернулся было, да услышал голосок скрипучий:

— Погоди, парень, куда спешишь?

Оглянулся — нет никого. А голос опять:

— Вниз погляди.

Посмотрел Николка и удивился: у норы человек в пёстром кафтане стоит, в руках корешок держит. Нос у него остренький, глаза маленькие, и в очках, словно писарь.

Сказал:

— Куда тебе торопиться? Загляни ко мне.

Николка за ним на четвереньках полез, перед глазами пещерки свод открылся. Посередине корешков кучка, вокруг неё мальчишки в пёстрых кафтанчиках корешки перебирают. Один — в одну кучу, другой — в другую.

Мужичок и говорит:

— Садись с нами корешки есть.

Николка взял корешок, пожевал: горько.

А мужичок хохочет:

— Чего морщишься? В корнях сила земная.

Доел парень корешок и вправду почувствовал силу в руках, плечи хотел расправить, да горбик мешает.

Мужичок это заметил, покряхтел, в кучке порылся, отыскал нужный корешок, подал Николке:

— Вот тебе корень, всем корням корень. Съешь его на глазах у суженой, тогда и горб пропадет.

Потом упал вдруг на спину и давай хохотать:

— Ой, спинушка чешется, бока зудятся.

И в барсука опять превратился. Мальчишки схватили гребешки, стали отцу спину чесать. Целый ком шерсти начесали. А барсук опять мужичком стал, подал пряжу Ни колке:

— Это невесте твоей в подарок, но до времени не вспоминай о нём.

Никола положил шерсть за пазуху, поблагодарил барсучка, нагнулся, вылез кое-как из норы, а ноги пуще ноют. Тут барсук опять высунулся и сказал напоследок:

— Сила земная в тебе есть, а хворь сам выбьешь. Иди по ручью, там и найдёшь исцеление.

Отправился Никола, и чем дальше идет, тем ручей мутней становится. Сунул в него руку и отдернул — вода-то горячая.

Побрел дальше, глядит — ручей в озеро впадает, а по берегам грязь. Никола увяз по колено и подумал: «Неужели обманул меня мужичок-барсучок. Какой толк в грязи?»