Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

Это был Альберт Кауп-маркт – длинный до бесконечности, раскинутый не в специально отведенном для этого месте, как у нас, а вдоль улицы с обыкновенными домами. Рыночные торговцы, зазывая покупателей, вопили так, что в домах чуть не дрожали оконные стекла. У нас такое было не принято.

У нас в городе базар работает все дни, кроме понедельника, четверг считается «базарным днем», но рынок наш продуктовый, а рынок одежды и других вещей – в народе «барахолка» – совсем в другом месте. Наш рынок был колхозным, и торговали на нем люди плодами собственного труда: грузины- мандаринами, украинцы – черешней, яблоками и грушами, азербайджанцы – виноградом и хурмой, корейцы в августе- арбузами и дынями, местные крестьяне – разными местными овощами и фруктами, мясом, молоком, сметаной, медом… Бывали и перекупщики, пытающиеся перепродать купленное в магазинах по гос.цене подороже – например, марокканские апельсины, но это было незаконным занятием, и за него можно было нарваться на крупные неприятности. Люди сами, если замечали, в чем дело, таких перекупщиков стыдили:

– Апельсин-то откуда?

– Сухумский, дэвушка, сухумский!

– А он у вас в Сухуми прямо так с наклейкой «Maroc» и вырос?

На амстердамском же рынке торговали всем вперемешку – от свежей рыбы до носков и магнитофонов. Причем было совершенно очевидно, что рыбой торговали не рыбаки – она была, судя по ящикам, преимущественно импортная. И то же самое можно было сказать о большинстве остальных продуктов и товаров. Перед нами были профессиональные торгаши – интересно, по скольку они накручивают на цену своего товара? Тогда чем же рынок здесь отличается от магазинов? Тем более, что и то, и другое – в руках частников? Кажется, только ценами- здесь они ниже, чем в магазинах. Но зачастую ниже, чем там, и качество…

Частенько приходится слышать от бывших советских эмигрировавших «товарищей», как они чуть ли в обморок не падали, когда впервые увидели западное изобилие. На меня оно подобного сильного впечталения не произвело. Да, выбор здесь был шире, чем у нас. Но цены! А когда я попыталась себе представить, каково это – выбирать какой-то один из 30 сортов сыра… То, что я увидела здесь вокруг себя, показалось мне просто излишеством.

Но у Николая глаза горели. Он начал чуть ли не пуская слюнки рассказывать нам о своих экспедициях на другой рынок, «блошиный». Товарищи, да это же обыкновенный старьевщик!

Ребята наши как-то приуныли: видимо, они тоже ждали от него рассказов о Ван Гоге и Рембрандте, а не об уцененном тряпье. Но мы старались быть вежливыми и ничего ему не сказали.

А вот на обратном пути меня-таки прорвало. Мимо нас проезжало множество машин. Я в машинах не разбираюсь и отношусь к их внешнему виду и названию с безразличием: машина для меня – средство передвижения, а не показатель моего общественного статуса. Но у Николая авто-вопрос явно свербел на душе.

– Посмотрите, ребята, тут все чернож***е безработные ездят на «Мерседесах»! А нам что выдают? За державу обидно!

От гнева у меня внутри все заклокотало. Ладно, когда какие-то недоучки тебе хамят на улице, видя тебя в компании африканца… Но еще никогда в жизни мне не приходилось слышать подобные слова от официального советского лица. Значит, держава должна была еще и на «Мерседес» ему раскошелиться?

Я просто не могла промочать. Это было бы трусостью и предательством.

– Завидовать между прочим, некрасиво! – сказала я, – Или Вас в МГИМО этому не учили?

Бычья шея Николая покраснела. Я видела только шею потому, что я сидела на заднем сиденьи его «не элитного» автомобиля. А наша троица воззрилась на меня с ужасом, в немом молчании: как это я осмелилась сказать такое официальному лицу?

У меня были двойственные чувства: с одной стороны, я гордилась собой, что не смолчала, а с другой, настроение было прочно испорчено этой его тирадой. После этого я не могла дождаться понедельника: когда же нас наконец развезут по голландским семьям, как обещали?

В воскресенье я не выдержала и первой из нашей компании решила в одиночку погулять по городу. Несмотря на полученные нами в Москве инструкции. Во многом из-за Николая – мне просто не хотелось находиться с ним под одной крышей.

– Пойду навещу друга по переписке, – сказала я ребятам, – Карта города у меня есть, адрес есть. Найду.

Таня выразила по этому поводу беспокойство и предложила мне, чтобы мы пошли все вместе.

– Тань, ну ты представь себе: незнакомый даже мне лично человек.. А мы заявимся к нему всей четверкой!

Таня подумала и признала, что я права.

– Только ты нам адрес его оставь на всякий случай, чтобы мы знали где тебя искать, если что.

Я оставила ей адрес, и мы договорились, что я вернусь к определенному времени.

– Хорошо тебе – небось обедом накормят!- сказал Руслан.

– 

Идти мне пришлось почти через весь город: торгпредство было на юге, возле станции метро РАИ, а жил мой знакомый по переписке неподалеку от амстердамского зоопарка. Но расстояние меня не пугало. У меня была с собой карта, по карте я ориентируюсь хорошо, к ходьбе пешком была привычна, а вокруг было столько всего незнакомого и интересного, что я только успевала крутить головой направо и налево, чтобы все успеть рассмотреть.

Голландия ассоциируется у меня с того самого дня с запахом куриц «гриль», которых жарят перед магазинами прямо на улицах. Перемешанным с запахом клейких, как расплавленная пластмасса, сладостей, которые и на вкус- чистой воды химия. Все здесь было маленькое, улицы узкие. Высокими были только люди. Это была очень красивая страна – по-своему. Необычной для нас архитектурой, каналами. Впечатление портило только то, что улицы были усеяны собачьими экскрементами – до Голландии я ни разу, никогда не видела, чтобы они вот так запросто валялись на улице, и чтобы люди спокойно позволяли своим собакам на улицах гадить. Здесь же это было в порядке вещей, никто даже не обращал на это внимания.

До места я добралась без происшествий. Небольшая заминка возникла только в самый последний момент: я никак не могла понять, где же находится нужная мне и указанная на карте улица. Пришлось спросить какую-то девочку. Оказалось, что… на втором этаже: для того, чтобы на нее попасть, надо было взойти на второй этаж дома, числящегося по другой улице, а та, нужная мне, располагалась на внутренней стороне двух других домов. Такого я еще не видела! Дома были переделаны под жилые из старых портовых пакгаузов, да так красиво, что дух захватывало. У голландцев в силу ограниченности их ресурсов вообще ничего не пропадает даром, и первое, что удивляет их, когда они попадают к нам в страну, это что «у вас здесь столько заброшенной земли!»….

Хорошо, что мой друг по переписке был не этническим голландцем, а выходцем из Ганы: голландца, наверно, хватил бы инфаркт, если бы я заявилась к нему без предупреждения. Но я тогда этого тоже не знала. У нас в городе такие визиты – «шел мимо, думаю, дай зайду…»- были в порядке вещей, потому что не у всех людей бы телефон. Жизнь не была настолько расписана по минутам, как у голландцев. Да и гостей мы так, как они, не пугались!

Тони только немного удивился, но встретил меня радушно. Он был намного старше меня – ровесник моей мамы, походил внешне на высушенного кузнечика, много курил и еще больше кашлял. «Независимый бизнесмен по импорту и экспорту», как он мне представился. Но типично африканского – теплого, душевного радушия, которое мне было знакомо по общению с африканскими студентами в СССР – в нем не было ни следа. В гостях у него была племянница, а Тони не подал ни ей, ни мне ничего, кроме чашечки кофе. Я краем глаза глянула в его кухню (кухня и гостиная представляли здесь собой единое целое) и увидела, что там нет ничего, кроме заплесневелого хлеба…

Это было первое западное жилье, которое я увидела изнутри. На одного человека более, чем достаточное: двухэтажная квартира, с гостиной, совмещенной с кухней внизу и спальней с душем и туалетом наверху. Естественно, я не знала, сколько оно стоит, и какие здесь квартплаты. За окном, когда оно было раскрыто, ухали и завывали зоопарковые звери, так что даже становилось немного не по себе. Больше всего меня удивила практичность здешнего устройства: выключатель на лестнице был и внизу, и наверху, так чтобы можно было выключить свет за собой, поднявшись по лестнице. У нас до такого просто не додумались бы – и вовсе не потому, что не могли такого сделать, а потому что у нас другие мысленные приоритеты: не какие-то облегчающие жизнь мелочи, в которых Запад преуспел (причем вовсе не из-за заботы о людях – просто каждая такая мелочь создает новый рынок!), а решение проблем глобальных, размышления о смысле жизни, обо всем человечестве и т.п Кажется, это вообще черта характера русских людей, вне зависимости от общественного строя. Просто мы другие по своей натуре, чем голландцы.

Я подарила Тони несколько сувениров – все мы приехали в Голландию с чемоданами, набитыми подарками предстоящим знакомым, а как же без этого! Мы выпили еще по чашечке кофе, и я – пешком же – отправилась домой. В животе у меня урчало от голода.