Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

– Пусть думают, что я с Вами! – и начал учить меня грузинскому алфавиту и рассказывать мне, какой замечательный сын у него недавно родился. И мерзавцы не посмели к нам даже подойти.

… А ведя я даже и не поняла тогда, что меня надо было спасать! Я поняла это только спустя лет 5, когда вернулась в «свободную Россию»…

Распределили меня в родной город, что меня вполне устраивало: я все равно не собиралась на этом месте работы задерживаться, потому что твердо решила поступать осенью в аспирантуру. Даже в две сразу: в свой институт и в Институт Африки – хоть в одной из двух да повезет!

Это было последее в истории нашего института распределение, но этого мы тоже не знали тогда.

У меня оставался месяц до поступления на работу – не то, чтобы каникулы, но все-таки лучше, чем ничего… И тут у нас в городе как раз начался чемпионат страны по велоспорту!

Как я волновалась в преддверии новой встречи со спринтером Володей! Наверно, не меньше, если не больше, чем он сам перед стартом. Я не спала буквально всю ночь. Еще зимой, до отъезда в Голландию, я не без замирания в сердце взяла в справочной его домашний адрес в Одессе – естественно, он об этом и не подозревал!- а когда вернулась, послала ему по почте журнал о велоспорте, который я оттуда привезла.

Гонщики остановились на этот раз в небольшой гостинице при самом треке. Мы пришли на трек чересчур рано.

– Зайди, спроси получил ли он твой журнал! – посоветовала мама.

– Ой, мама, я не могу, мне неудобно!

Она толкала меня к двери, а я упиралась, пока наконец эта самая дверь не хлопнула, и оттуда не вышел среднего роста курчавый, как Пушкин, темноволосый курносый паренек, совсем еще пацан.

– Вы к кому? – спросил он.

Я словно язык проглотила, а мама как ни в чем не бывало ответила:

– К Володе Зелинскому.

Паренек удивился.

– А его нет, он тренируется!

Потом помолчал немного, подумал и добавил:

– А вообще-то я его брат…

Вот так мы познакомились с Алешей Зелинским. Он тоже был велогонщиком и только что закончил школу. Выпускные экзамены он сдавал на сборах в Киргизии, на озере Иссык-Куль…

Володя вроде бы даже и не удивился, когда увидел нас на трибуне. У меня заколотилось сердце: поздоровается или нет? Проезжая мимо, он помахал нам рукой…Ура!!

Контингент здесь был совсем другой, чем на скромной «вооруженке»: даже олимпийские призеры! Володю никто особенно всерьез не воспринимал, потому что он обычно ничем не блистал и был твердым «середнячком». Но не на этот раз!

Уже в первый день соревнований у всех, включая и его собственного тренера Матвея Георгиевича (который, видимо, думал, что на «вооруженке» Володя победил из-за нехватки достойных соперников), и маститых олимпийских призеров, глаза буквально полезли на лоб. Перед ними был совершенно новый Зелинский – такой, каким он не был с 19 лет- ураган на трековом полотне!

Надо сказать, что Зелинского недолюбливали разные официальные лица от велоспорта – за занозистый, ершистый и въедливый его казацкий характер. Но он ничего не мог с собой поделать – его язык был его врагом. Общаясь с нами, он был тише воды, ниже травы, но я быстро узнала от его напарника – веселого, легкого и жизнерадостного поляка Павла, каким тяжелым был его нрав.

– Это товарищ сложный!- говорил он мне о Володе.

Вы когда-нибудь видели где-нибудь легких казаков? Тем более терских!…

Но мне наплевать было, какой у него там нрав. Он был великолепен – спринтер от бога! Неужели он сам за собой этого раньше не знал? Неужели ему понадобилось, чтобы за него кто-то стал болеть, чтобы проявить свой талант во всей его красе? Значит, для человека это действительно так важно?

Из-за того, что Володю недолюбливали, его часто пытались засудить. Он был рисковым гонщиком и часто, не нарушая правил, балансировал тем не менее на грани этого, так что если сильно захотеть, всегда можно было к чему-то придраться. Ох, и заставил он нас поволноваться тогда!…

Последовала совершенно незабываемая неделя, кульминацией которой стало то, чего не ожидали не только мы, не только никто на треке, а пожалуй, и сам Володя. Он впервые в своей спортивной карьере- которую все уже считали завершающейся!- стал чемпионом страны.

Была еще одна вещь, которой опять же никто из нас тогда не знал. Что Володя станет скоро последним чемпионом СССР…

Но пока… пока мы вместе с Володей, Алешей, Павлом и Матвеем Георгиевичем ликовали! И даже зазвали их к себе домой на чай – на правах старых болельщиц. Теперь мы узнали его немного получше. У смулого до черноты Володи был тот же южный говорок, что и у моей бабушки Стенки, и темно-карие, почти черные глаза, похожие на спелые вишни (до слив, как у Лидиного Наримана, они не дотягивали размерами). Родители Володи и Алеши жили в Грозном. Мама работала на молочном комбинате, где делали мороженое, папа был сварщиком. Мама была украинка, папа- потомственный терский казак. Еще у них была средняя сестра – инженер в Свердловске.

– А я тоже студент, – cказал он мне на прощанье застенчиво. – Учусь на физкультурном…

… Доброе, счастливое время! Когда не было войны в Чечне, когда можно было доверять людям, когда было возможно простое человеческое счастье, неизмеримое никакими деньгами… Изменилась я, изменилась наша страна, изменился сам Володя, а я все равно не могу удержать светлой улыбки, вспоминая те дни…

… На работе меня встретили не очень приветливо, хотя нельзя и сказать, что враждебно. Просто здесь, как это часто бывает в преимущественно женских коллективах (во всех странах!), давно уже сложились свои «группировки», и каждая из них попыаталась перетянуть «новенькую» на свою сторону. Мне же не хотелось участвовать в каких-то интригах и кознях. Не для того я ходила на работу. Я приходила туда, чтобы честно отработать свое время, сделать то, что надо было сделать, и все.

Некоторые из вышестоящих дам сначала было забеспокоились, что я могу захотеть занять их место (у них не было специального высшего образования в нашей сфере, как у меня), а потом, когда поняли, что не захочу, и что я скоро собираюсь в аспирантуру, это их тоже не устроило и вызвало у них зависть. У меня было такое впечатление, что некоторым людям просто нечего делать – и именно поэтому у них столько энергии и времени, чтобы заниматься на работе такими глупостями.

Работали мы в здании старой церкви, где периодически протекала – прямо на старинные документы!- крыша. В институте нам говорили, что мы будем заниматься по окончании учебы научной работой, а я попала в учреждение, где приходилось от руки рисовать бланки для тех или иных документов – с линейкой в руках, потому что там не работала копировальная машина… И заниматься этим приходилось целый день напролет. Очень быстро я от такой работы скисла. А еще тяжелее было от того, что рядом не было подруг… В обед я уходила в блинную рядом с цирком и сидела там до самого его конца. Я не отзывалась даже когда начальница разрешала нам пойти в магазин, чтобы занять за чем-то очередь.

Я считала дни до октября, когда должны были начаться приемные экзамены в аспирантуру. Отпускали меня туда тоже с боем, и если бы не главный шеф- мужчина,неизвестно, чем бы все это кончилось.

Мне повезло, что ни один из вступительных экзаменов в одном институте не совпал по дню с экзаменами в другом. До сих пор не знаю, как мне удалось сдать их все.

Я уже упоминала, как прошел мой экзамен по фисософии в собственном институте – тот, на котором я столкнулась с новорусскими экзаменаторами. Результат – 4. По истории и по иностранному я получила у себя в институте «пятерки». В Институте Африки было сложнее: на моих глазах комиссия жестоко «зарезала» парня из Алма-Аты, который приехал сдавать экзамены, а его в институте никто не знал. Меня знали – видимо, моя Элеонора где-то кому-то что-то сказала, так что намеренно заваливать меня не стали. Экзамен я сдавала вместе с какой-то сильно блатной девушкой – женой чьего-то сынка, которая жила на той же самой улице, где институт был расположен. Она собиралась специализироваться по Алжиру. Я бы и не узнала, что она блатная, если бы она сама не рассказала мне об этом.

– Зайдем ко мне, покажешь, что ты готовишь по философии? – предложила после экзамена она. И я пошла…

…Товарищи, дорогие, это был один из тех домов, о которых рассказывали по «Голосу Америки»! Снаружи – совершенно невидный, задрипанный, пыльный старинный особнячок, на который не обратишь, проходя по улице, ни малейшего внимания. Но как только мы открыли входную дверь, мы словно оказались в боярских палатах!

– Это со мной!- бросила моя спутница вахтеру.

«Господи, у них тут вахтеры – прямо как в общежитии!»- подумала я, и завидовать ей мне не захотелось. Но что должна была почувствовать я, увидев все это, после того, как ей на экзамене поставили «5», а мне – «4» ? …

Настроение у меня все ухудшалось, несмотря на то, что экзамены я сдавала успешно.