Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

– Да, ещё надо разобрaться, зачем эта кошка к нам ходит…Вот англичане, например, в прошлом уже использовали кошку для слежки за кем-то. Только она убежала и попала со всеми своими датчиками под машину, – полушутливо сказала я. Такой случай действительно имел место.

– Точно! Ты видела у этой бандитской Мурки на шее колокольчик? Его раньше не было, только ошейник. А зачем кошке колокольчик? Тем более, что его все равно eдва слышно… И не кормят они её нарочно, чтобы к нам ходила! – неожиданно подхватила мама. -Давай поймаем её и посмотрим, что там, в этом колокольчике!

Собственно говоря, Мурку (которую хозяйка звала каким-то там мудреным английским именем) не надо было и ловить, она обычно сама шла в руки и охотно подставляла всем желающим своё полосатое пузо погладить. Она была ещё почти котенок. Сначала такая идея рассмешила меня, но, посмотрев несколько дней подряд по телевизору местные новости, я неожиданно прочувствовала то, что мама имела в виду.

В такой маразматичекой стране, как “Норн Айрлан ”, возможно все.

Несуществующие шпионы из ИРА не дают спать по ночам респектабельным дяденькам из Оранжистского ордена и масонам; юнионистские домохозяйки видят даже в постоянно плохой погоде происки Лидера; а пока они оплевывают мирное соглашение, которому все мы обязаны своими рабочими местами, система отопления в моем офисе ломается каждый день, хотя каждый день приходит механик и чинит его, нам всем в возмещение “морального ущерба” предлагают по глотку виски; а ревниво охраняющие местный аэропорт стражи порядка заставляют тебя продемонстрировать работающими все электронные аппараты в твоем чемодане, от ноутбука до видеокамеры, не замечая при этом случайно забытого твоим ребёнком в картонной коробке с тортом столового ножа…

Северная Ирландия – страна контрастов! Так что почему здесь и не быть кошке-шпиону?

… Мурка не очень-то и сопротивлялась. Ошейник был на резиночке, и стаскивать его было легко. Мы отцепили колокольчик, и мама отделалась легкими царапинами, надевая ей потом ошейник обратно. Когда колокольчик звякнул в наших руках у неё за спиной, Мурка как-то нехорошо оглянулась (нечестный у неё был взгляд, очень нечестный!) и жалобно замяукала в поисках любимого предмета.

В ход пошёл кухонный нож… На мамину ладонь выпал небольшой металлический стерженек. Распотрошенный колокольчик перестал функционировать. Мне было немного неудобно перед Муркой, но мама осталась довольна:

– Смотри, металл! У них не столько свободного металла здесь, чтобы им разбраcываться! Это точно “подслушка”! Или даже камера…

Мы постановили выбросить следы нашего преступления против соседской собственности в урну в одном из магазинов.

– Пусть там подслушивают! – с триумфом в голосе сказала мама.

Да, поживешь здесь – поневоле станешь параноиком…

… А по телевизору продолжали квохтать о шпионах ИРА взрослые, серьезные дяденьки с местечковым менталитетом. Потом начали показывать детский хор из какой-то католической школы, который с упоением пел песню… о контрабандистах! Это была народная песня, конечно (раньше многие местные люди промышляли контрабандой через горы у нас здесь – и сейчас еще многие промышляют контрабандой сигарет и горючего, они на Юге дешевле), но дело в том, что дети с каким-то неподдельным восторгом рассказывали, что именно они знают о контрабандистах, как те ловко обводили «налоговиков», и т.п. Я еще ни в одной стране не видела, чтобы у детей были такие герои!

Какая странная страна! Но местные жители уверены, что они – образчик демократии и свободы, и весь мир им завидует. И что у них лучшие в мире образование и медицина. Ну, про то, какая здесь медицина, я вам уже говорила, а вот образование…

Однажды меня пригласили как переводчика в одну из белфастских школ: мама одной из учениц говорила только по-русски, а учитель и директор хотели бы побеседовать с ней, чтобы узнать, чем они могут помочь девочке привыкнуть к новой обстановке.

В результате жизни здесь я автоматически, чисто инстинктивно пыталась угадать по названию школы и по имени директора, католическая это школа или протестантская. Чтобы знать, какого тона надо придерживаться. Конечно, сам разговор будет совершенно нейтральным, но новые люди всегда любопытны, и тон должен быть таким, чтобы это их любопытство успокоить. Интегрированных школ (то есть таких, в которые ходят разные дети, вне зависимости от религии родителей) здесь до сих пор очень мало, и мы, мигранты, подавляющее большинство которых – не протестанты, но и не католики, попадаем в такое положение, что вынуждены выбирать одно из двух. Если такой выбор, конечно, нам вообще предоставляется.

Судя по названию и имени директора, школа эта была протестантская. Название улицы мне не было знакомо, но я почему-то автоматически представляла себе респектабельный южный Белфаст. На автовокзале я решила разузнать в бюро информации о городском транспорте: где находится Аллайянс Авеню? Сидящий за стойкой стриженый "под ноль" громила с гуcто покрытыми татуировками воинственного содержания огромными ручищами – это такой-то намерен привлекать в город туристов! --, eдва взглянув на клочок бумаги с названием улицы, равнодушно бросил: "Не знаю," не предпринимая даже ни малейшей попытки заглянуть в какой-нибудь справочник, в компьютер или куда-нибудь позвонить, чтобы мне помочь.

Сервис в Северной Ирландии – особенно оказываемый представителями привилегированной общины, считающими, видимо, что они делают тебе этим большое одолжение- по хамству и грубости превосходит советский застойного периода. И редкого туриста может привлечь в город местный лоялистский юмор, вроде табличек внутри такси, "гостеприимно" встречающих тебя в аэропорту: "Сезон отстрела туристов открыт"!

Сезон или не сезон, а без такси в таком случае не обойтись. Таксисты – народ бывалый и знают все улицы.

– Это в Ардойне, – с ходу бросил мне мой шофер, увидев название улицы. Ардойн? Но ведь Ардойн же район католический! Как там может быть протестантская школа?

– Я, честно говоря, понятия не имею, где это,- совершенно искренне ответила я ему.

Этот ответ подчеркивал на всякий случай и мою "нейтральность": я же ведь не знала, католик или протестант этот таксист, а Северный Белфаст, где находится Ардойн, на сегодняшний день – самый опасный район города.

О белфастских таксистах можно написать отдельную книгу. Ну, или хотя бы рассказ. В Западном Белфасте есть даже настенная живопись, посвященная их геройству за годы войны; очень часто таксисты-католики становились жертвами лоялистских пассажиров-убийц. Есть стоянки такси или фирмы, о которых ты совершенно четко знаешь, католические они или протестантские. Одна из самых знаменитых таких стоянок- на Кacтл Стрит. Отсюда уходят в католический Западный Белфаст местные "маршрутки"- черные старые такси лондонского типа, баснословно дешевые по сравнению с частниками. Они принадлежат WBTA- Западнобелфастской Ассоциации Такси – своего рода кооперативу, созданному местными жителями в самый разгар военных действий, когда общественный транспорт перестал обслуживать эти кварталы. Многие, если не большинство водителей этого кооператива- бывшие республиканские политические заключенные, которым так трудно устроиться куда-либо на работу после освобождения.

Но та стоянка, которую я выбрала в тот день, такой четко определенной по своему контингенту не была. Отсюда и моя подчеркнутая нейтральность.

– Я знаю, где это, – попытался по дороге было ещё раз завести разговор мой таксист. – Это совсем недалеко от школы девочек Холи Кросс – слышали, наверно?

Водитель намекал на то, что он – католик. Но я все-таки осторожничала.

Всегда чувствуешь себя как-то неприятно, как только машине оказывается за ротондой Карлайл Сиркус. Начинает сосать под ложечкой. Даже погода здесь почему-то всегда одна и та же: мрачные низкие тучи разгоняются по небу почти ураганной силы ветром. На одной стороне площади вздымается ввысь " на горячем боевом коне " на крыше старого оранжистского холла Вильгельм Оранский – "добрый король Билли", под боком у него сиротливо-боязливо притулился индусский культурный центр – без каких бы то ни было ярких опознавательных признаков, "на вякий пожарный случай", а с другой стороны узкая дорога уводит в католический квартал Нью Лодж.

От Карлайл Сиркус начинается Кромлин Роуд – параллельная Шанкиллу мрачная улица с развалинами старых кирпичных домов по обе стороны и разрисованными лоялистами стенами. Лишь кое-где здесь начинаются новостройки. Здесь же возвышается красивое, но заброшенное здание печально знаменитого суда, в которoм проходили закрытые судилища над ирландскими политзаключенными конца 60-х-70х годов. Напротив – здание ныне не действующей тюрьмы, в которую их уводили прямо из здания суда. После нескольких отчаянно-дерзких побегов осужденных по дороге из последнего в первую власти сделали между ними специальный подземный переход.