Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

Фидель Кастро – к которому я испытываю глубокое уважение – сегодня выглядит на нашей планете как благородный Дон Кихот, борющийся с немыслимым числом омерзительных ветряных мельниц. Как бы вы сами ни относились к социальной системе Кубы, невозможно не проникнуться восхищением перед тем, кто, в отличие от струсивших, смалодушничавших и просто грубо купленных мировых лидеров, продолжает бесстрашно говорить правду о своем гигантском соседе-хищнике. В том числе – и правду ему в лицо, продолжая бесстрашно существовать по своим собственным законам под носом у тех, кто бомбит "за непослушание" разные страны….

И я недаром приводила Кубу в пример своим знакомым ирландским республиканцам после того, как они начали оправдывать свои шаги по разоружению «объективными условиями, сложившимися в мире после 11 сентября". Этим вообще слишком многие и слишком многое оправдывают.

…За окном хлестал проливной дождь, а Фрэнка все не было. Я начала волноваться еще больше. Мобильник его не отвечал.

Через полчаса волнение мое переросло в панику. Я представляла себе и Фрэнка влетевшим из-за меня в какую-нубудь жуткую аварию, и маму с Лизой, которые одни, без меня улетают на неведомую им Кубу, не зная даже, почему я не появилась. Я хоть кое-как могу изъясняться по-испански, на почве знания папиаменто, а что они там будут делать одни?! В другое время я бы,наверно, не удержалась от слез, но тут некогда было тратить на эмоции время. Надо было брать свою панику под контроль и решать, что делать. Выбора у меня, собственно, не было никакого, и я сняла трубку с телефона и позвонила в местный таксопарк…

Мне очень повезло, что еще нашелся шофер, который взялся повезти меня в такую даль на ночь глядя. С другой стороны, он это делал не из сочувствия ко мне: «меркантильные кю» за такие «ке-це» тоже всю Вселенную на карачках проползли бы . Поездка на такси до Шеннона обошлась мне во столько же, сколько стоит полет из Дублина до Москвы. Но жалеть об этом не было смысла – снявши голову, по волосам не плачут.

Шофер мне попался, наверное, протестант, потому что он как-то неуверенно начал себя чувствовать, как только мы пересекли границу, хотя, конечно же, никому там до него не было дела. Он почти всю дорогу молчал – еще одна верная примета. Но когда мы добрались до Дублина, тут уже мы оба с ним хором начали ругаться – на то, в каком состоянии находятся там дорожные знаки. Мы три раза проезжали мимо поворота на Шеннон – настолько «ясно» он был обозначен…

– В Британии такого Вы никогда не увидите!- с негодованием пожаловался он мне. И я впервые в жизни, пожалуй, была готова с ним согласиться.

Когда мы уже почти подъезжали к Лимерику, у меня вдруг зазвонил телефон: Фрэнк! Оказывается, он приехал к моему дому буквально минут через двадцать после того, как я отбыла на такси: сосед-фермер, видите ли, попросил его заехать по дороге за кафелем в соседнее графство… Я не знала, ругаться мне или смеяться. Ругаться я, пожалуй, все-таки не имела права: Фрэнк и так делал мне одолжение. Но с другой стороны, когда что-то такое обещаешь людям,они ведь рассчитывают на тебя! Так тоже нельзя.

В любом случае, теперь Фрэнк ехал за нами следом, потому что ему еще надо было передать мне деньги, собранные для нас в Дублине стараниями Финнулы. Нет, пожалуй, это все-таки была скорее забавная ситуация!

В Шенноне он догнал нас. Я рассчиталась, вылезла из такси и сразу же столкнулась с ним – мокрым до нитки и очень рассерженным, как будто это я его подвела, а не он меня.

– Неужели трудно было подождать? – возмущался Фрэнк. – Такие деньги пустила на ветер…

– А откуда мне было знать, что Вы еще приедете? А что было бы, если бы я не попала на этот рейс?

Постепенно мы оба успокоились, и он проводил меня чуть ли не до самого самолета. Когда я шла на посадку по коридору, у меня вдруг мелькнуло в голове: а что, если мамы с Лизой в самолете не окажется?

Но они были там! Лиза спала у мамы на коленях. За то время, что я не видела ее, она здорово выросла.

– Тихо садись, не разбуди!- сказала мне мама вместо приветствия.

А через несколько минут самолет уже разбегался, готовясь к перелету через океан. И тяжелый камень наконец упал у меня с плеч. Только тут я почувствовала до чего же я устала: на ногах с 6 утра, а уже была половина четвертого следующим утром – без малого 22 часа! Спать, спать, скорее спать…

И я как будто провалилась в какую-то черную дыру.

…Мне снился концерт кубинской группы «Иракере», которая побывала у нас в городе, когда мне было лет 15. Мы ходили на него с мамой. Почи все зрители в зале были обучавшимися у нас кубинскими студентами, и нам было так непривычно видеть, как они совершенно естественно вскакивали со своих мест и начинали танцевать прямо в проходе, потому что у нас тогда это было не принято. Внутри у меня тоже все танцевало, но я не осмеливалась встать и присоединиться к ним – не только потому, что я была намного младше, но и потому, что у меня внутри словно были встроены какие-то тормоза. Кубинцы, казалось,от природы все были такими одаренными танцорами, что я еще и боялась показаться рядом с ними смешной. Я любовалась ими. А когда мы с мамой начали фотографировать музыкантов «Иракере»,- без вспышки, потому, что ее у нас с собой не было – один из них, самыи пожилой на вид, темнокожий, заметил это и начал усиленно нам позировать, вызвав веселый смех всего зала…

Дома у меня уже до этого были пластинки «Иракере», хотя латиноамериканская музыка тогда еще не была для меня привычной. Для того, чтобы воспринять ее как надо, необходимо пожить в регионе. И после Кюрасао я воспринимаю ее гораздо ближе к сердцу.

А еще у меня была годовая подписка на журнал «Куба» на русском языке, из которого мне больше всего запомнилась заметка о кубинской девушке, поехавшей работать в Анголу. Когда ее жених поставил ее перед выбором: «Ангола или я», она, не задумываясь, сказала: «Ангола!» И я бы на ее месте поступила точно так же. Я немного завидовала кубинцам – что им, кажется, настолько легче поехать работать в Африку, чем нам.

А еще у меня были книги Николаса Гильена, и мне очень нравилась Эслинда Нуньес в роли Исидоры Каварубии в советско-кубинской экранизации «Всадника без головы». Я просто не понимала, как можно было предпочесть ей Людмилу Савельеву! Хотя как кому-то может понравиться Олег Видов, я понимала еще меньше…

А как я переживала за кубинских спортсменов на московской Олимпиаде! Почти так же сильно, как за Мируса Ифтера. Когда Сильвио Леонарду присудили серебро в забеге на 100 метров, я залезла во дворе на дерево и долго там плакала: я была абсолютно уверена, что его засудили, только для того, чтобы дать золото шотландцу Алану Уэллсу, приехавшему в Москву несмотря на бойкот нашей Олимпиады его страной. А Теофило Стивенсон, а Альберто Хуанторена!…

Все это мысленно проплывало передо мной в моей дреме, сквозь которую я слышала заносчивый тенор какого-то новорусского пассажира:

– …У нас там друг есть, он уже подторговывает сигарами, но не дают ему развернуться. Ничего, вот не станет Фиделя, и все пойдет как надо…

Несколько раз я порывалась на этот голос открыть глаза, чтобы посмотреть, кто это там решает за кубинцев, как им надо, а как нет. Мало того, что свою страну в гадюшник превратили, еще и в другие лезете!

Но у меня не хватало физических сил, чтобы поднять веки, и я снова проваливалась в глубокий сон…

****

… С самолета Куба кажется такой похожей на Россию, но только пока он летит ещё достаточно высоко над аэропортом Хосе Марти, и не видны кокосовые пальмы и банановые плантации. Видны только длинные заборы да многочисленные многоэтажки.

Но вот самолет снижается, садится, мы выходим – и сразу оказываемся в липкой, влажной жаре. А у мамы и Лизы на ногах валенки… Правда, над нами никто не смеется. Люди приветливые, хотя, в отличие от Кюрасао, на первый взгляд тихие и немного застенчивые. Застенчиво улыбается пограничник, проверяющий мой паспорт на паспортном контроле.

В аэропорту нас встречает представитель клиники с микроавтобусом – симпатичный пожилой седовласый человек. Мы быстро погружаемся в этот микроавтобус, он трогается – и мы с жадностью смотрим в окно. Какая-то она, Куба?

До того, как я приехала на Кубу и увидела её своими глазами, я, честно говоря, со свойственным нам после 15 с лишним лет правления "временщиков" цинизмом, сомневалась в ней. Масла в огонь пыталась подлить Татьяна – наша бывшая соотечественница, обосновавшаяся в Дублине в качестве "политического беженца" лет восемь назад, после почти 25 лет, проведенных на Кубе с мужем-кубинцем, военным летчиком и покинувшая Остров Свободы, когда там наступили экономические трудности после развала СССР. Во всех своих экономических и личных бедах она винила лично Фиделя (наверно, именно за такое усердие ей и дали статус беженца, хотя она такой же политический беженец, как я – троллейбус!), даже в собственном разводе (по её утверждениям, мужу велела развестись с ней кубинская компартия!). В Дублине Татьяна ударилась в религию, стала чуть ли не духовным лидером православной общины,