Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

– Приезжайте к нам сегодня же, – участливо сказала секретарь, – Привозите с собой свое дело.

И я начала собирать свои вещи. Но сначала перезвонила первому своему адвокату и сказала ей, что решила отказаться от ее услуг и прошу передать мне документы, которые у нее есть. Нельзя сказать, чтобы она была от этого в восторге, но у нее не было выбора.

Когда я так закричала у телефона, Адинда и Хендрик очень перепугались. А потом, глядя на мои слезы и слушая мои переговоры с адвокатами, Хендрик не выдержал, подошел ко мне и сказал:

– Женя, слушай, мы решили… Если тебе будет надо… Ты только довези девочку сюда, а я отвезу тебя с ней на машине в Германию, и вы улетите оттуда в Россию. Только тогда уже тебе нельзя будет сюда возвращаться/

«Возвращаться в Голландию? Да вы дайте нам только вырваться отсюда – и ноги моей больше в этой стране не будет! /»- подумала я.

Зная робких и законопослушных голландцев, я была глубоко этим предложением тронута. Могу себе представить, чего Хендрику стоило на такое решиться. Но, во-первых, для этого еще сначала надо было до Лизы добраться, а во-вторых, как справедливо заметила Адинда, сначала еще надо было попробовать, можно ли воссоединиться с ней законным путем. И только уж если совсем не будет другого выхода… Это был запасной вариант. Меня утешало, что он у меня хотя бы есть.

Расставаясь, я повисла на шее и Адинды и у Хендрика. Когда я действительно оказалась в беде, голландцы показали мне, что они тоже способны на настоящую дружбу.

Новый адвокат оказалась очень милой женщиной – вроде бы мягкой, женственной, и в то же время когда речь заходила о делах, твердой и никогда не теряющей головы. У нее был большой опыт в примирении разводящихся пар, и она спросила меня сначала, не хочу ли я примирения с Сонни. Я объяснила ей, почему у нас это не получится, даже если бы я того и хотела. Она не стала спорить.

– Есть некоторые люди, с которыми, к сожалению, примирение не получится. Мне просто хотелось знать Вашу точку зрения на то, почему это не сработает в Вашем случае. На мой взгляд, убедительно. Человек с доминантным характером – да, бывают такие…Я буду нажимать на Совет, чтобы они быстрее начали рассмотрение Вашего дела, напирая на то, что маленький ребенок уже несколько месяцев разлучен с матерью.

Поговорив с ней, я поняла, что прежний мой адвокат так плохо выступила в суде потому, что ее захлестывали эмоции. И что новый мой адвокат никогда не даст своим эмоциям волю, а будет лишь приводить неоспоримые аргументы. Может быть, и такие, которые могли бы разжалобить судью, но ни в коем случае не агрессивные. Не такие, как в американских судах, когда лыуди льют друг на друга ведрами жуткую грязь. Это был голландский подход к делу: без брождений вокруг и около, по существу, по сути вопроса. С поиском его решения, а не просто ради того, чтобы сказать : «Сам дурак!»

Поговорив с ней, я успокоилась – так, что меня не смог выбить из колеи даже телефонный звонок Сонни (он знал теперь, что я живу у Катарины). Я попыталась было говорить с ним по-человечески, но оказалось, что звонил он лишь для того, чтобы лишний раз ткнуть меня носом в грязь – сначала он по-садистски дал мне вволю наслушаться на щебетание Лизы где-то на заднем плане (говорить с ней он мне, естественно, не дал!), а потом сказал довольно:

– Что, помогли тебе твои друзья? Так-то вот…Ишь чего придумали, ze hebben mij als kwaadaardige Antillaan afgeschilderd ! Этот номер вам не пройдет!

И повесил трубку. Он по-прежнему думал только об одном себе…

Но я не пала-таки духом. Чтобы не сидеть дома и не жаловаться Катарине на жизнь, я нашла себе временную работу – в дистрибуционном центре в Сассенхейме- и ездила туда каждое утро на поезде и на автобусе. Работа не только приносила деньги, но и не давала мне потонуть в собственных чувствах и совсем потерять голову. Этого я себе позволить не могла.

…На стене Катарининой кухни висит маленькая зеленая доска, на которой можно мелом писать себе памятки. Я написала на ней по-русски: «Лиза, я тебя верну!» И каждое утро, вставая, смотрела на эту надпись… Она придавала мне сил.

***

Время по-прежнему шло, и в моей ирландской жизни происходили разные истории – веселые и не очень. История с шашлыками у Майкла, например, долго еще веселила меня. Хотя вообще-то грустно, когда сталкиваешься с примитивом.

…"На закате ходит парень возле дома моего…" – поeтся в песне. Вот так же и Майкл. Только, в отличие от героини песни, я этого по-честному совершенно не замечала, до тех самых пор, пока на факт глядения Майкла на мои окна не обратила мое внимание его сестра.

– Почему бы тебе не пойти в ресторан с моим братом? – как-то совершенно для меня неожиданно предложила она. -Он у нас симпатичный, с хорошей работой, с собственным домом, с машиной. И настоящий джентльмен – накормит тебя ужином и культурно отвезет домой, безо всяких там вольностей…

Она говорила все это заученным тоном и как бы слегка даже через силу, – так, что мне стало понятно: это он, Майкл, видимо, надоедал ей каждые выходные, когда он приходил к ней в гости, со своими просьбами познакомить его со мной.

К её удивлению, это описание его не вызвало у меня большого взрыва энтузиазма. . Мне оно напомнило разговор с возвращавшимся из отпуска в Шотландии литовцeм, с которым мы оказались соседями по автобусу. К концу путешествия литовец пришeл к выводу, что я – "настоящая леди", и от души пожелал мне "встретить настоящeго, крутого нового русского, чтобы с деньгами и все при нем…"

Глаза его полeзли на лоб, когда у меня совершенно искренне и спонтанно вырвалось:

– Да что Вы, зачем же мне новый русский? Ведь с ним даже и поговорить-то будет не о чeм!

Как? Да разве муж нужен для того, чтобы с ним разговаривать? Этого он так и не понял…

Я продолжала игнорировать Майкла – не с каким-то злорадством после того, как мне открыли, что я ему нравлюсь, а просто потому, что он действительно не вы зывал у меня интереса, – и впервые заговорила с ним только год спустя. Когда его сестра взяла меня с собой на устраиваемые им ежегодно в собственном саду шашлыки, на которые он приглашал целую кучу народу, в основном всяких "нужных" ему людей.

Для Майкла очень был важен его статус в обществе. Для этого он и всяким благотворительным организациям помогал (не без возмещения собственных расходов на них, конечно).

Майкл во всем любил, по-видимому, размах. Сад его был заставлен целой толпой ка ких-то псевдоантичных статуй и фонтанчиков, для приглашенных музыкантов он взял напрокат огромную зеленую палатку, а приглашенных оказалось человек 150, не меньше. В углу сада, согнувшись, колдовал над шашлыками его брат Падди, длинный, тощий, с саркастическим чувством юмора – совсем не такой удачливый, как Майкл – не имеющий в свои 40 лет ни дома, ни машины, ни солидной работы, зато мастер на все руки. Майкл обычно нанимал его на всякие работы, к которым сам он не знал с какой стороны подойти: выкосить сенокосилкой двор (в руках у Майкла косилка непременно асякий раз ломалась), выкрасить забор, пожарить шашлыки на 150 человек (в прошлой своей жизни Падди был шеф-поваром в ресторане, но умел он практически все).

Увидев меня, Майкл просиял. А у меня стало кисло во рту, как от простокваши. Но пришлось и мне криво улыбнуться. Впрочем, настроение мое быстро улучшилось, – как только Майкл решил продемонстрировать мне свой дом. Делал он это с напыщeнной гордостью, надувшись от нее, как болотная лягушка, и , видимо, ожидая, что я упаду прямо на пороге в обморок от такой роскоши.

В обморок я действительно чуть не упала. И действительно, прямо на пороге. Но только не от восхищения, как ожидал того Майкл, а от хохота.

Майкл решил продемонстрировать мне свою спальню, позавидовать которой могла бы людоедка Эллочка: хищно-бордовые стены, люстра с канделябрами в стиле не то рококо, не то барокко, тигровой расцветки одеяла, столик с ангелочками – и висящий под потолком в углу посреди всего этого псевдоцарского великолепия телевизор с огромным пультом дистанционного управления на самом видном месте на пуховой подушке, чтобы хозяину далеко не тянуться….

Согнувшись пополам от еле сдерживаемого хохота, я бочком выползла за дверь. Но Майкл так ничего и не заметил. Он слишком был доволeн собой для этого.

– Ну как, нравится? – спросил он меня.

– Красивый шкафчик встроен в стену,- сказала я честно, чтобы не обидеть его, вдаваясь в другие детали.

– Это Падди для меня встроил, – кивнул он головой на брата, который, уже закончив готовить еду для 150 гостей, скромно притулился на кухне на стульчике с куском мяса на тарелке. Я взглянула на Падди – и неожиданно увидела, что глаза его смеются за толстыми стеклами очков: в отличие от Майкла, он все понимал и видел. Мы оба, не сговариваясь, громко фыркнули. Но Майкл даже и этого не слышал. Он поглощал вкусное, приготовленное Падди, мясо и токовал, как тетерев, демонстрируя мне свои развешанные по стенкам дипломы кулинарного училища.