Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

– Посмотрите на них, где они теперь все, инженеришки поганые! И посмотрите на меня…

Я смотрела на него, глубоко пораженная. Да, мама говорила мне, что троечники нам “завидуют”, но я никогда не осознавала, до какой глубины они травмированы этим своим детским школьным опытом. Ведь я никогда не делала различия между людьми по этому признаку, и моя лучшая школьная подруга Алла – далеко не отличница… Просто с большинством одноклассников мне было честно скучно – и не о чем. говорить.

А они, бедняги, значит, все эти годы всерьез думали, что я с ними не общалась потому, что "задирала нос"? И теперь думают, что настало время их реванша за это?

– А что на тебя смотреть? Очень грустно. Ты и до сих пор живешь за счёт того, что создавали и пытаются продолжать создавать эти “инженеришки”. В дверь скоро не будешь проходить. Ну и что ? Счастлив ты от этого ? , – сказала ему я.

В этот момент я окончательно призналась себе в том, на что столько времени пыталась закрывать глаза, – что от прежнего Гриши , доброго, милого и простого, готового прийти на помощь любому и в любую минуту, не осталось и следа. Передо мной сидел совершенно чужой мне человек. Эдакое Идолище Поганое. Настолько чужой, что если бы, не дай бог, началась гражданская война, и мы бы (а сомнений у меня в этом нет!) оказались по разные стороны баррикады, а в моих руках оказалась бы винтовка, моя рука бы не дрогнула…

И мне стало грустно почти до слез. Где, в какой красивой сказке остался мой добрый, взрослый, сильный и красивый брат?… Какой монстр вселился в его оболочку? Когда, как это произошло?

Может быть будущие поколения извлекут маленький, но очень важный урок из этой моей истории? Не дразните тех, кто учится хуже вас, у кого рыжие волосы, кто страдает ещё какими-то недостатками. Трогательный, человечный Леонид Eнгибаров сказал ещё очень давно “Не обижайте человека, люди! … Вы его обидите, а вдруг это будущий Моцарт, – и он от обиды больше ничего не напишет…”

Конечно, Гриши – явно не Моцарты. Но, если бы никто не обижал их в детстве, они, возможно, и не стали бы так задираться.

Иногда, глядя на сегодняшную Россию, начинаешь поневоле задумываться: куда делись в нашей стране все грамотные, образованные, интеллектуaльные, начитанные люди? Неужели можно за какие-то 10-15 лет так массово “отупеть”?

Все гораздо проще. Все эти люди были и пока ещё есть. Просто их места заняла армия Григориев, наконец-то “дорвавшаяся” до того, куда бы их про Советской власти не взяли , – нет, не по национальному признаку, а потому что они ПРОФЕССИОНАЛЬНО НЕПРИГОДНЫ к такой работе, за которую сейчас они взялись…

…Мы с Сашком продолжали и после этого общаться, ездили к нему на дачу, где Сонни очень понравилось, но делали обе стороны это, по-моему, только исключительно ради последнего: я – потому что Сонни это нравилось, а Сашок – чтобы пустить «голландцу» пыль в глаза: мол, знай наших!

Тетя Женя тихо жаловалась на то, что друзья Сашка на даче прямо на улице устраивают «обмен партнершами»: «Ведь это же унижение-то какое для женщины!» – шепотом говорила она. Я-то ее понимала, а вот у голландок уже и слова такого нет в лексиконе…

Гриша, правда, в этих игрищах участия не принимал – у него были другие забавы: например, охота на волков на снегоходах, на которую он усиленно приглашал Сонни. У того хватило ума отказаться.

Через некоторое время, сидя дома на кухне, я услышала за окном то, чего сама не слышала у нас в стране еще никогда. Выстрелы.

Я подбежала к окну. Около здания банка напротив стоял мой вальяжный брателло и стрелял от скуки по голубям. Дело было днем, вокруг ходили люди, бегали по улице дети. И все вели себя так, как будто все шло так, как и должно было идти. Никто не только не возмутился, как возмутилась я, а даже не удивился. Только тогда я начала наконец-то понимать, в какую же глубокую бездну рухнула моя страна, и во что на глазах превращается мой народ….

…Когда я уезжала из СССР, Гриша все еще был холостяком в свои 30 лет – помню, как все мы заранее жалели его будущую жену, о которой он уже тогда говорил:

– Мне нужна маленькая рабыня. Чтоб сидела на кухне, варила борщ и ни во что не вмешивалась!

Гриша недалеко ушел в этом плане от голландцев. С той только разницей, что он был более откровенным в выражении своих взглядов.

Когда я вернулась, он уже два или три года как был женат, и жена его, Кира, губастая блондинка из рязанской деревни, была именно такой. Она не тяготилась своей долей – ни во что не вмешиваться и сидеть дома ее вполне устраивало. Лишь бы ее содержали. Она не задавала ему вопросов и не просилась с ним ни в одну из его поездок «с пацанами» за рубеж. Она выгуливала его собаку и готовила ему обед. Грише повезло – он нашел именно то, что искал. Я бы разбила тарелку об его тупую голову на третий день после свадьбы! Детей у них, к огорчению тети Жени, все не было, но Кира успокаивала ее, что это дело наживное.

– Я у мамы тоже поздняя была.

А еще Кира рассказывала, как ей рассказывала ее деревенская бабушка, что их барин до революции был ну очень хороший. Даже разрешал в своем лесу дрова рубить.

– В своем лесу? Надо же, какой благодетель! – не выдержала я. – А он что, его сажал?

«Старый барин все лето хворал,

А под утро велел долго жить.

Старый барин зазря не орал,

Он старался народ ублажить.

Коли Пасха, так в доме кулич.

И подарок дадут дорогой.

Говорили о нем: наш Кузьмич,

А теперича барин другой.

Ой…

Ой, огурчики солены,

Ой, а жизнь пошла хреново,

Ой, налей-ка миленький,

Накатим по второй!

Помянем барина, ой,

Да спляшем барыню, ой,

Выпьем, закусим,

Да за жизнь поговорим «

Наверно, Ельцина тоже вот такая бабушка с рабской психологией воспитала…

И такие же бабушки голосовали за него потом, в 1996 – как мотивировала свой «выбор сердцем» одна из них в автобусе:

– Ельцина-то американцы уже знають, значит, ему чаво-нибудь да дадуть… а того, Зюганова, не знають. И не дадуть ничаво.

И такие выборы лучше однопартийных? Интересно, чем?

Вот что не переставало меня поражать – ну откуда у нас взялись такие дремучие люди и, главное, где они все это время прятались? Почему я раньше с ними не сталкивалась? И как они умудрились остаться такими дремучими, когда у нас были все условия для развития? Не читали книг, не слушали радио (не радио России, конечно, а советское, c его операми и спектаклями, с его концертами классической музыки и «В рабочий полдень»)? Не смотрели «Международную панораму» с Каверзневым и Овсянниковым? «Документальный экран» с Робертом Рождественским? Чем же они все это время занимались?

Я и мои подруги ходили в те же самые школы, что и чеченские вахаббиты (почти все их лидеры были нашими ровесниками), что и Костя, не знающий, кто такой Че Гевара. Как они умудрились стать такими, как они стали? В каком курятнике они все это время просидели? Это было время, когда в жизни были открыты все пути к знаниям, а таких константинов мучило только, как Аллу Пугачеву, что им не разрешают произносить вслух слово «жопа»….

Дядя Толик тоже оказался из таких константинов. Советская власть дала ему бесплатную квартиру; работая, он получал больше инженеров, в которые так стремился зататарить своего сына; ему бесплатно несколько раз делали операцию на больных ногах; получил-таки бесплатное высшее образование, хоть и со второй попытки, его сын, все свое детство проходивший в бесплатную музыкалку… А теперь, на старости лет, дядя Толик сидел дома, посматривая западную порнушку и попивая импортное пиво с раками, купленное на деньги, полученные сыном от рэкета – и ругал коммунистов и советскую власть на чем свет стоит. Действительно, какие гады, а? Скрывали от него в свое время такую жизненно важную информацию, такой пласт культуры… И жить теперь стало настолько лучше – вы посмотрите только на его ломящийся от икры и красной рыбы стол!

Дядя Толик был уверен, что пиво, раки и икра куплены на его заслуженную пенсию – тетя Женя не стала говорить ему, что пенсию им не приносят вот уже 4 месяца, чтобы его не огорчать…

Ну не у всех же есть сыновья-атаманы, чтобы прокормиться при торжестве демократии…

В тот мой приезд домой таких дурачков у нас было еще хоть пруд пруди. Людей еще не охватило отчаяние: большинство продолжало еще верить, что они вот-вот, и выбьются в миллионеры, таская с одного угла на другой ящики с импортными «ножками Буша», и уедут загорать на Канары. «Раз-раз – и в дамки», как Яшка-артиллерист. Это таскание ящиков они гордо именовали не по-русски сконструированным словосочетанием «делать бизнес». Почти как Санька Бровкина в книжке про Петра Первого с ее «Презанте мово младшего брата Артамошу» и «с куафер чистое наказание»:

«- Так я скучаю в Москве!.. Так бы и полетела за границу… У царицы Прасковьи Федоровны живет француз – учит политесу, он и меня учит. Он рассказывает! … Каждую ночь вижу во сне, будто я в малиновой бостроге танцую минувет, танцую лучше всех, голова кружится, кавалеры расступаются, и ко мне подходит король Людовик и подает мне розу… Так стало скушно в Москве.»