Ирина Маленко - Совьетика

• Название: Совьетика
• Автор: Ирина Маленко
• Жанр: Современная проза

«Выходящая на страницах Лефт.ру повесть Ирины Маленко «Совьетика» – замечательный пример того, как может в наше время быть продолжена великая реалистическая традиция русской литературы. Это честная, пронзительная книга. В ней есть всё то, по чему мы так стосковались за долгие годы безраздельного засилья в нашей словесности разнообразной постмодернистской дряни. Безжалостная самокритика, искренние боль и стыд гражданина, у которого при его преступном попустительстве лихие проходимцы отняли Родину, способность сопереживать чужому горю как своему – Интернационализм с большой буквы, органическое продолжение «всемирной отзывчивости» русского человека. Настоящий юмор – временами добрый, чаще саркастический, но никогда не надменно-отчужденный, унижающий человека, сверху-вниз, как водится ныне у дорвавшихся до незаслуженной славы гешефтмахеров от литературы. И главное – призыв к борьбе и надежда! Можно смириться с жестокой и несправедливой действительностью, попытаться приспособиться к «новой реальности», можно уйти от неё в «параллельную жизнь», застыть в позе богомола и ждать своего часа, чтобы пробиться в ряды немногих преуспевших и «взять от жизни всё». А можно отказаться существовать по их мерзким правилам, перестать «петь в окрашенном виде», встать на сторону слабых и угнетенных и вступить в долгую, непримиримую борьбу с главным злом нашей эпохи – с капитализмом и империализмом. И обрести цель в жизни, надежду на лучшее будущее для себя и своих детей. Постмодернизм прощается с нами. Да здравствует социалистический реализм!

---

…Наши с Саидом отношения – «роман и не роман, а так, одно заглавие»- продлились до сентября 1986 года, хотя встречаться с наконец-то найденной им эфиопской девушкой он начал, еще со мной не порвав. За все оставшиеся в вузе 3 года мы не сказали друг другу ни одного слова. На память о Саиде у меня остался сломанный палец и выжженное, как степь после пожара, сердце. Выжженное до такой степени, что он единственный в моей жизни, кого я не простила и по сей день. Не считая Горби, разумеется.

…Врача, который мне накладывал гипс на палец, почему-то очень развеселила мысль, что я теперь никогда не смогу надеть на этот палец обручальное кольцо: Саид так сжал мне руку, что отломился кусочек кости и застрял в суставе. Не было шанса, что он прирастет, но и доставать его оттуда никто не стал, и палец так и остался навсегда немного толще в суставе, действительно не позволяя надевать и снимать на него кольцо.

Жизнь дала мне тогда первый суровый урок: нельзя поступаться своими принципами и идти против голоса собственной совести только для того, чтобы угодить другому человеку, как бы ты к нему ни относилась.

… Знаете что интересно? Когда я спустя несколько лет гуляла и по родному городу, и по Москве с темнокожим супругом – с Сонни, – ни разу ни один человек на нас даже косо не посмотрел. Хотя официально расизма у нас с тех пор стало больше.

А может быть, все-таки все дело было в том, что наши люди чувствовали, как Саид ко мне на самом деле относился – и видели, что с Сонни у нас отношения совсем другого рода?…

…Одну вещь я все-таки не пойму до сих пор. Почему в любви всегда надо хитрить, извиваться, завлекать, пытаться захомутать, притворяться, вызывать ревность и тому подобное? Зачем нужны все эти душевно изматывающие глупые игры? Почему нельзя просто открыть любимому человеку свое сердце? Почему нельзя просто с самого начала быть самой собой, не прибегая ко всем этим уловкам? Да, за эти годы я научилась им – в какой-то степени, но могу их применять только к тем, к кому у меня нет настоящего глубокого чувства, а в таком случае, зачем применять их вообще?

Не хочу я ничего этого делать. Недостойно применять какие-то трюки для того, чтобы «приручить» к себе человека, если тебя влечет к нему не одна только физическая симпатия, а еще и глубокое уважение. Я была бы самым преданным другом своему единомышленнику. Таким товарищем, на которого можно положиться до конца жизни. Но я так и не встретила такого человека… Вернее, встретила позднее, но…

…Конечно, студенческая жизнь моя все это время не останавливалась, а текла своим чередом. Уж такой я человек, что никаким личным переживаниям не позволяю влиять на свои показатели в учебе. «Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня!» Преподаватели, наверно, чувствовали (а может, кто-то даже и знал), что со мной происходит – помню сочувственные взгляды некоторых из них во время сессии. Но я не нуждалась в каких-нибудь поблажках из-за жалости: училась я хорошо. Более того – чтобы отвлечься от переживаний, я ушла в учебу с головой. В учебу, а не в алкоголь и не в наркотики, как делают многие в «свободном мире».

На втором курсе, когда собственно и развертывалась моя первая в жизни личная драма, было много нового и интересного. Начался он, по традиции, с месячной нашей поездки всем курсом в колхоз. В Горки – те самые, где когда-то жил Ленин- на уборку яблок. Нас расселили примерно в таких же условиях, в каких жили мамины сослуживцы, когда я ездила в колхоз с ними. Только было не лето, а сентябрь, и поэтому не очень-то приятно было умываться на улице холодной водой. Но это закаляет. Мой дедуля каждый день вообще обливался во дворе холодной водой, невзирая ни на какую погоду – и никогда не болел…

В колхозе у нас на всякий случай даже был собственный врач, которого Лида сразу ласково прозвала Пиней.

– Он так на Пиночета похож! – поясняла она.

На втором курсе у нас появились новенькие – парни, вернувшиеся из армии, девочки, переведшиеся с вечернего и заочного отделений. Они быстро влились в наш коллектив. Один из этих парней – по собственному утверждению, донской казак, хотя он был из Калуги- , не давал прохода Лиде, третируя ее антисемитскими шуточками.

– Басина, ну ведь ты еврейка, признайся,а? – приставал он к ней. У него было раскатистое французское «р». Лида героически отмалчивалась, но в один прекрасный день не выдержала:

– Бортников, а что, все казаки «р» не выговаривают?

А в другой раз, когда он обращался к ней не с насмешками, а по какому-то делу, она неожиданно отбрила его:

– Бортников, ты поосторожней, а? Мы, евреи, народ горячий!…

Несколько человек с нашего курса отчислились – в основном такие, кого мы и на занятиях-то толком не видели. В колхозе, к моей радости, отгуляли свое самые непристойно себя ведущие наши соседки по этажу: казачка из Краснодара и татарка из Бугульмы (та самая, которая считала, что у меня такое выражение лица, словно я приношу себя в жертву – чем ей лично это мешало, непонятно), которые до этого целый год устраивали у себя в комнате шумные пирушки с участием грузина Вахтанга. Обе они забеременели (не знаю, где и как им это удалось – вся наша колхозная жизнь была у всех на виду) и вышли замуж, и было забавно наблюдать, как резко они из ночных бабочек превратились в эдаких невинных ягнят и примерных жен- тише воды, ниже травы. Наверно, и детей своих воспитывать будут в строгих нравах!

Я быстро устроилась вместе с Любой и еще несколькими девочками на кухню: готовить, подавать, убирать и мыть посуду. В этом были свои положительные и свои отрицательные стороны. Положительные – в том, что можно было сидеть в тепле. Отрицательные – в том, что мы самыми первыми в лагере вставали и уходили спать последними. Накормить почти 100 человек в 2 смены по 3 раза в день и вымыть потом за ними посуду вчетвером не так-то просто. Хотя готовила повариха, мы только помогали ей: чистили лук, картошку и тому подобное. Посуду мыли содой, которая разъедала руки. Но работать было весело. Плохо только что Лида, в отличие от Любы, скоро уехала обратно в Москву: с разрешения начальства. Ее маме-геологу исполнялось 50 лет, она по такому случаю приехала в Москву на две недели, и Лиде разрешили провести это время там, при условии, что она будет там тоже где-то работать, пока мы не вернемся к занятиям. Лиду устроили торговать квасом в киоске – обычно это летняя работа, а квас- летний напиток, но в сентябре его еще пьют. На новом месте Лида как всегда не скучала (воевала с поздними осами, знакомилась с милиционерами, запускала к себе в киоск выпить каких-то местных алконавтов и т.п.). Зато очень скучала без нее я….

Иностранных студентов в колхоз не посылали, они оставались в Москве и занимались русским языком, поэтому я немного свободнее вздохнула. Наши отношения с Саидом уже тогда были тягостными. Хотя сама я в то время, конечно, скучала без него и жалела, что теряю время от него вдали.

В конце второго курса у нас была практика по делопроизводству – в райкоме комсомола, а потом работа на месяц в стройотряде. Мы с Лидой и Любой попали на работу в овощной магазин у метро «Новослободская». Так сама судьба столкнула меня с совершенно незнакомым для меня миром тех, кто стал могильщиками моей страны – комсомольскими активистами и торгашами. И честно говоря, у них друг с другом было больше общего, чем различий.

В райкоме Лида в очередной раз влюбилась. По-моему, это было самовнушение. Тогда ее единственная настоящая любовь – Нариман как раз только что ее покинул, и ей очень хотелось его забыть. Сила ее самовнушения оказалась такова, что первый секретарь райкома – черноглазый гарный парубок по имени Влас стал предметом ее навязчивых фантазий на несколько лет и даже героем сочиненной ею блистательной рок-оперы, с которой по мере написания знакомился весь наш курс! Когда Лиду посещает вдохновение, она способна показать свой талант в полной красе.

Работниками райкома были веселые молодые ребята (и девушки) – бездельники, умеющие произносить красивые слова. Собственно, такими я их себе и представляла. Но еще никогда до этого не видела я собственными глазами, как работает система «ты-мне, я- тебе» между ними и торгашами – заведующими базами и складами и директорами магазинов. Нас они не стеснялись. Как-то раз я зашла в кабинет к Власу, когда он говорил по телефону:

– Да, у меня 5 числа день рождения… Ну, там колбаски копченой два батончика, икры черной…. может, еще балычка… А я вам билеты на итальянцев …

Он даже не моргнул при виде меня.

Разведка в моем лице, конечно же, немедленно донесла Лиде, когда у ее нового увлечения день рождения. Бедняжка обегала всю Москву в поисках белых гвоздик – кто-то внушил ей, что мужчинам можно дарить только их.

– Ой, спасибо!- рассеянно сказал Влас, когда она ему их вручила, даже не задумавшись о том, откуда она знает, что у него день рождения. Его мысли были заняты икрой.