Барбара Виктор - Новости любви

• Название: Новости любви
• Автор: Барбара Виктор
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-294-6

«Новости любви» – один из самых известных романов американки Барбары Виктор. Это откровенный и интригующий рассказ о любви молодой тележурналистки Мэгги Саммерс и сильного, уверенного в себе человека – генерала Ави Герцога.

Это история вполне современной независимой женщины, которая верит в собственную карьеру, но не верит мужчинам и предпочитает рисковать жизнью, снимая репортажи о террористах, чем довериться любимому человеку.

Впервые на американском телевидении женщине-репортеру доверяют вести не кулинарные конкурсы и прогноз погоды, а криминальную хронику. Мэгги Саммерс предстоит встречаться с боссами мафии и убийцами-насильниками. Посещать притоны наркоманов и полицейские участки. Рассказывать о кровавых ужасах мира – обо всем, до чего так охоч современный телезритель. Не менее крутыми зигзагами идет интимная жизнь Мэгги. Раннее несчастливое замужество, развод, сексуальные эксцессы, разочарования и наконец любовь. Ее избранник красив, умен и добр. У него один недостаток – он женат…

---

Эрик был поглощен завязыванием черного шелкового галстука-бабочки, а я сидела за своим туалетным столиком, с тоской размышляя о предстоящих мне ужасных часах.

Эрик напрочь отказывался обсуждать со мной мои дела. Если случалось, что меня узнавали в ресторане или на улице, то Эрик начинал кривляться, обращаясь к людям:

– Вы се узнали? Очень мило! Теперь мы продолжим наш обед, если вы не возражаете…

Или:

– С вашего позволения мы все-таки перейдем улицу? Мы платим налоги, как простые смертные…

По негласному правилу орнстайновского домостроя мне было категорически запрещено говорить дома о том, что Эрик называл «нью-йоркской уличной грязью». Другое установление было еще более сурового содержания. Последние четыре года моя зарплата соответствующим образом учитывалась в финансовом обороте Эрика Орнстайна, и суммы, которые выдавались на карманные расходы – на такси, завтраки и тому подобное, – никогда не превышали двадцати пяти долларов в месяц. Более того, еженедельно эти расходы дотошно калькулировались, и каждый оставшийся цент возвращался в семейный бюджет. В семье, где оба супруга зарабатывают деньги, необходим жесточайший учет и контроль, не уставал повторять Эрик. Во всем этом его «учете и контроле» было что-то несправедливое, однако я оказалась совсем не готова этому противостоять. А когда наконец я собралась с духом, было уже слишком поздно.

– Мэгги, поторопись! Мы опаздываем! – Эрик прохаживался взад-вперед по спальне и, приподнимаясь на цыпочки, разминал носки новых кожаных туфель, которые ему жали. – Какое расточительство! – пробормотал он, присаживаясь на маленький пуфик.

– Ты о чем? – спросила я, перебирая платья в шкафу.

– Хорошие ноги, красивое тело – добавить к этому мой ум – и у нас вышли бы потрясающие дети!

Обернувшись, я одарила его широкой улыбкой.

– А как насчет зубов, Эрик? Они ведь тоже великолепны. Как ты только мог забыть? Их ведь не нужно будет пломбировать, а значит, ты сэкономил бы на каждом ребенке по три тысячи долларов. Если бы у нас, как у Клары, было их трое – то целых девять тысяч, только вообрази!

Я дала себе зарок сегодня вечером не реагировать, что бы Эрик ни сказал, иначе он как обычно начнет меня оскорблять и выведет из себя. От одной мысли, что целый вечер придется провести с Саммерсами и Орнстайнами, у меня уже начинала болеть голова. Хороша вечеринка – где колкости нужны для повышения аппетита, где поучения – главное блюдо, а экскурсы в мое убогое детство – идут на десерт. Вот почему я всякий раз горевала, когда нужно было туда отправляться.

Я надела платье – облегающее черное джерси. Я неизменно надевала его последние несколько лет на все семейные сборы, включая десятилетний юбилей супружества Клары и Стивена, который они отмечали недели две назад. В тот вечер Стивен представлял нам Гамлета, и моя свекровь подавилась хрящом. Эрик стоял рядом и вопил:

– Проглоти его, мамочка! Умоляю, проглоти! Потом он уверял, что этот случай заставил его едва ли не пересмотреть свои взгляды на жизнь.

– Это платье было на тебе, когда мамочка чуть не задохнулась. Перемени его. Я нервничаю.

Сладко улыбаясь, я проследовала к шкафу и вытащила другое платье – вечернее, бежевое, шелковое. Когда я его надевала раньше, мамочке как будто не случалось давиться.

– Приколи ту брошку, которую тебе дала мамочка, – сказал Эрик.

Я покорно достала брошку из своей шкатулки для драгоценностей. Золотая лягушка, ужасно похожая на мою свекровь. Правда, у последней глаза были не изумрудные, а карие.

– Приколи ее на другую сторону, – попросил Эрик.

Я ничего не сказала – только сняла брошку с левой груди и переместила на правую.

– И пожалуйста, распусти сегодня волосы. Кивнув, я вытащила шпильки и, тряхнув головой, рассыпала волосы по плечам.

– Накрась поярче губы!

Я присела за туалетный столик и взялась за помаду.

В этот вечер я была готова сделать для Эрика что угодно, но только не оставить в розовой пластиковой коробочке мою диафрагму. Беременность никак не входила в мои планы.

– В этом году грядут большие перемены, – вдруг сказал Эрик. – Перемены, которые тебе определенно не очень-то понравятся, – добавил он.

– Какие перемены? – спросила я, расчесывая волосы.

– Например, я больше не намерен жертвовать своим счастьем в угоду твоим прихотям.

– Каким прихотям? – автоматически спросила я, не имея намерения затевать спор, который мог мгновенно перерасти в крупную ссору.

– Например, тому, что ты называешь карьерой. Это был последний год, когда я терпел унижения, не зная, как отвечать на вопросы папы, когда тот интересовался, почему у нас нет детей.

– Скажи ему, что это не его дело.

– И не подумаю. Это его дело. Так же как и наше с тобой.

– Тогда возложи на него заботу о появлении твоего ребенка.

Мои добрые намерения куда-то испарились.

– Мы никуда не пойдем! – вдруг завизжал Эрик, срывая с себя галстук-бабочку. – Я отказываюсь туда идти, чтобы меня там снова унижали. Мы пойдем, когда ты выполнишь мое требование.

Ударив расческой по туалетному столику так, что на нем осталась огромная царапина, я завизжала в ответ:

– Тебя не интересуют ни я, ни мои дела. Тебе нужен только ребенок, а я нужна лишь как вспомогательное средство!

– Ну наконец-то до тебя дошло, – фыркнул он. – Если ты такая умная, то почему противоречишь мне?

– Потому что сейчас я не хочу ребенка.

Тогда он приблизился ко мне и заглянул прямо в глаза. Я выдержала его взгляд, и тогда он мгновенно переменил тон.

– Ты нужна мне, Мэгги, – сказал он. Волшебные слова. Я ожидала худшего.

Эрик стал гладить меня, несмотря на то, что мы опаздывали уже на целый час. Впервые за долгое время я действительно почувствовала желание позволить ему войти в меня и любить меня. И я сказала ему об этом.

– Займись со мной любовью, Эрик, – сказала я.

Последнее, что я услышала, был треск расстегиваемого зиппера, а потом он вдруг схватил мою голову и подтолкнул ее вниз.

– Возьми его в рот, Мэгги! Возьми в рот!

Я находилась у него между ног, и мой язык заскользил по пульсирующей головке его члена.

– Возьми в рот, – приказал он. – В рот!

Вздохнув, я приняла его к себе в рот, приблизительно на одну четверть. Я причмокивала, когда сосала, и только два раза оторвалась, чтобы перевести дыхание, а потом принималась сосать снова.

– Нет, Мэгги, не так, – сказал он грубо. – Поаккуратней зубами!

Открыв рот еще шире, я взяла глубже, приблизительно на треть его длины, и старалась держать ровнее, чтобы не касаться его зубами.

– Нет, Мэгги, – сказал он еще грубее. – Вот так! – сказал он, подталкивая руками мою голову.

Он принялся водить моей головой вверх и вниз до тех пор, пока я не начала задыхаться, потому что его конец достал до самых гланд. Он вошел в меня уже на три четверти длины и стремился еще глубже. Я почти задохнулась, когда Эрик вдруг замычал и отрывисто задышал. Его руки дергали мою голову вверх и вниз с судорожной частотой. Внезапно мне в рот хлынула жидкость. Я оторвала руки Эрика от своей головы, отворачиваясь от брызг, которыми едва не захлебнулась. Вся в сперме Эрика Орнстайна, я старалась отдышаться, когда вдруг поняла, что могло быть «хуже» Дело в том, что моя диафрагма все еще лежала в своей розовой пластиковой коробочке. С Новым годом, Мэгги Саммерс!

5

Куинси все еще спала в гостиной на софе, и серый утренний свет бледными разводами ложился на ее лицо. За окном начали громыхать тяжелые грузовики. Я на цыпочках вошла к себе в спальню и скользнула под одеяло на ледяную простыню. Я проснулась только в десять утра, и на этот раз услышала шум душа в ванной.

Я прошлепала босиком до двери и слегка постучала.

– Это ты там? – спрашиваю я.

– А ты думала кто? – отвечает Куинси.

Она появляется на пороге ванной. Черный махровый халат свободно облегает ее миниатюрную фигурку.

– Что случилось, Мэгги?

– Я долго думала. Может быть, мне действительно стоит заняться тем шоу.

– Давай обсудим это за кофе, – говорит она, беря меня под руку.

На лице у Куинси сосредоточенное выражение. Она наблюдает, как я орудую с кофемолкой.

– Так ты уверена, что серьезно подумала об этом шоу? – спрашивает она.

Я поднимаю на нее глаза, но тут же перевожу взгляд на прыгающие в прозрачном цилиндре кофейные зерна. Внезапно я чувствую, что ритуал приготовления утреннего кофе приобретает для меня особое значение. Мне нужно время, чтобы собраться с мыслями и потом изложить их Куинси. Может быть, она поможет мне понять саму себя.

– Это необыкновенная возможность, – говорю я. – И я так признательна тебе…

Куинси поднимает руку.

– Не нужно никакой признательности. Это моя работа. А ты – моя подруга. Вспомни, мы клялись друг другу в вечной дружбе – там в Лондоне, – улыбается она.