Барбара Виктор - Новости любви

• Название: Новости любви
• Автор: Барбара Виктор
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 5-85585-294-6

«Новости любви» – один из самых известных романов американки Барбары Виктор. Это откровенный и интригующий рассказ о любви молодой тележурналистки Мэгги Саммерс и сильного, уверенного в себе человека – генерала Ави Герцога.

Это история вполне современной независимой женщины, которая верит в собственную карьеру, но не верит мужчинам и предпочитает рисковать жизнью, снимая репортажи о террористах, чем довериться любимому человеку.

Впервые на американском телевидении женщине-репортеру доверяют вести не кулинарные конкурсы и прогноз погоды, а криминальную хронику. Мэгги Саммерс предстоит встречаться с боссами мафии и убийцами-насильниками. Посещать притоны наркоманов и полицейские участки. Рассказывать о кровавых ужасах мира – обо всем, до чего так охоч современный телезритель. Не менее крутыми зигзагами идет интимная жизнь Мэгги. Раннее несчастливое замужество, развод, сексуальные эксцессы, разочарования и наконец любовь. Ее избранник красив, умен и добр. У него один недостаток – он женат…

---

Он слегка улыбнулся.

– Что мне нравится в американских женщинах – это их агрессивность и напористость. Это по мне.

– Послушайте, – сказала я, бросая взгляд на Криса, который прислонился к стойке бара, – я должна успеть это сделать, пока не стемнело.

– Вот как, – сказал он, трогая пальцами свой ус, – а разве вечером этого нельзя сделать?

Я уже начала задыхаться.

– Нет, нельзя! – сказала я, показывая на Ринглера. – Ему нужен свет, иначе он не сможет снимать.

На лице человека отразился ужас.

– Так вы хотите это снимать?! – прошептал он.

Я поправила рукой волосы и изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

– Послушайте, это моя работа, я должна ее сделать. Мне это нужно не больше, чем вам. Поэтому не будем зря тратить время. Да или нет? Мы начинаем прямо сейчас, или я немедленно ухожу. И я скажу где надо, что вы нарушили свое обещание, что ваше слово ничего не стоит…

– Нет, нет, никогда! Я не стану этого делать!

– Крис, – позвала я, – подойди, пожалуйста, сюда!

Крис неторопливо приблизился.

– В чем дело?

– Наш друг не хочет держать своего обещания. Он отказывается, чтобы мы его снимали. Что будем делать?

– Прошу вас, – воскликнул человек, покрываясь густой испариной, – я не хочу никаких неприятностей. Обещаю вам, вечером мы сделаем это, но только за деньги и без съемки.

Он полез в карман и вытащил несколько скомканных купюр.

Крис положил мне руку на плечо и пробормотал:

– Погоди, Мэгги. Мне кажется…

– Нет, Крис, – не унималась я, – никаких погоди! – Я ткнула пальцем в лицо человека, которого уже трясло как в лихорадке, и продолжала со злостью:

– Мне не нужны ваши деньги. Если вы забыли, о чем мы с вами договаривались, то я вам это напомню, Рашид!

– Рашид? – повторил он. – Какой Рашид?

В этот самый момент к нему подошла черноволосая женщина. У нее были туфли на высоченных каблуках. Она взяла под руку моего маленького и смуглого собеседника, который, однако, не хотел отзываться на имя Рашид.

– Мустафа, – обратилась она к нему развязным тоном, – как насчет того, чтобы немного поразвлечься?

– Ох, Крис… – пробормотала я, падая в кресло. – Я совершенно потеряла голову!

Но он меня не слушал. Он хохотал так, что едва не валился с ног. Не успела я прийти в себя, как другой маленький и смуглый человек положил мне руку на плечо и сказал:

– Я – Рашид.

Он был похож скорее на Джорджа Гамильтона, чем на какого-то Рашида. На нем был синий блайзер, серые брюки, голубая рубашка с расстегнутым воротником. У него были чрезвычайно густые и курчавые черные волосы и исключительно белые зубы. Такая внешность могла бы, пожалуй, приносить ему сто тысяч дохода в год, если бы он избрал карьеру в Голливуде, снимаясь в роликах, рекламирующих зубную пасту, а не растрачивал себя по пустякам в этой самой ООП.

– Значит, мы не увидимся сегодня вечером? – шепнул мне Мустафа, воспользовавшись моментом, пока его приятельница вышла из зала.

– Нет, Мустафа, – устало ответила я. – Разве что вы взорвете какой-нибудь автобус.

Рашид показался мне типичным представителем эдаких конфетных террористов, которых специально муштруют для телевидения, чтобы тронуть сердца телезрительниц во всемирном масштабе. Он вытащил тяжелый серебряный портсигар, достал сигарету и закурил, щелкнув увесистой золотой зажигалкой. Его наглые голубые глаза с тяжелыми веками пристально меня изучали. От него требовалось одно: в точности исполнить пожелания Ай-би-эн.

– Вот что, Рашид, – начала объяснять я. – Ай-би-эн хочет, чтобы мы сняли настоящего борца за свободу. Человека, который действительно сражается, а не упражняется в риторике, словно на филфаке университета.

Рашид обольстительно улыбнулся, как бы давая понять, что уже одно то, что он так великолепно одет и сверкает изумительными зубами, должно убедить меня в том, что передо мной не обычный экземпляр и что речь идет не о стандартном наборе душещипательных сцен для телезрителей, охочих до кровавых зрелищ, за которыми высунув языки гоняются западные журналисты.

– Теперь послушайте меня, – сказал он на безупречном английском. – Вы делаете интервью с моим братом. Только благодаря мне он согласился говорить с вами. Я разрешил ему это. Если сейчас вы передумали разговаривать со мной, хотя вы убеждали нас, что это нужно вам для вашего репортажа, ничего страшного. Просто скажите, что передумали.

– Не совсем так, Рашид. Вот что я хочу объяснить, – сказала я, потянувшись и взяв его холеную руку, – мне нужен человек, руки которого действительно в крови. Человек, который действительно работает для революции, а не занимается болтовней.

Рашид молчал.

– Другими словами, мне нужен человек, который убивал ради идеи – как ваш брат. Вот почему, к сожалению, у нас сегодня вряд ли что получится с вами.

– Зачем ходить вокруг да около, Саммерс, – саркастически заметил Крис, сдвигая на лоб свою широкополую «Индиану Джонс», – почему бы не поговорить начистоту?

Мы вышли на улицу. Пронзительно светило солнце. Мы брели по грязной мостовой по дороге, ведущей к старому городу, и Рашид рассказывал нам о своей жизни.

– Я вступил в Ашбаль, палестинскую молодежную организацию, когда мне было четырнадцать. Там меня научили обращаться с ручным гранатометом. Я был мальчиком-гранатометчиком.

Крис бросил на меня многозначительный взгляд. Он разбирается в таких вещах. Ему хорошо известно о мальчиках, которых бросают на передний край с гранатометами, чтобы они палили в любую движущуюся цель, какая только обнаружится в радиусе одной мили. Такой целью оказался Валери…

– А что чувствуют родители, дети которых занимаются этим делом?

– Они готовы пожертвовать даже своими детьми, если это нужно для освобождения родины.

Мы нашли пустую скамейку неподалеку от «Стены Плача». Рядом с нами на траве расположилась группа французских туристов.

– И чем же вы занимаетесь теперь, Рашид? – спросила я.

– Я преподаю химию в Рамаллахе на Западном берегу, – отвечает он, подставляя лицо солнечным лучам.

– Вы говорите – химию? – спросила я, чувствуя тошноту.

Он улыбнулся.

– Я учу ребятишек, как получать нитроглицерин.

– А зачем он нужен?

Мое сердце едва не выскакивает из груди.

– Для детонаторов, – терпеливо объясняет он. – Мои ученики могут взорвать дом, несколько автомобилей или даже целое военное поселение.

– Или, например, пассажирский автобус где-нибудь между Хайфой и Тель-Авивом, – мягко добавляет Крис. – Правильно, Рашид?

Тот пожал плечами и снова подставил лицо солнечным лучам.

– Значит, это правда, – настаиваю я. – Вы изготовляете взрывчатые вещества?

Он даже не шевельнулся. Когда он заговорил, казалось, его губы лениво вздрагивают, нехотя выпуская слова.

– Вообще-то, я просто сижу и греюсь на солнышке. Меня не уличили ни в чем преступном. Почему же вы пытаетесь это сделать?

– Я вас не обвиняю, Рашид. Я просто удивляюсь тому, что вы…

– Что я изготовляю взрывчатые вещества, которые уничтожают автобусы? – доканчивает он за меня.

Он вперил в меня немигающий взгляд. Его губы сложились в жесткую линию. Я почувствовала головную боль.

– Так вы это сделали? – спросила я едва слышно. И вместо ответа получила только улыбку.

– Передайте привет моему брату, – сказал он, вставая.

Он удаляется ленивой походочкой, но вдруг останавливается и, подняв вверх сжатый кулак, восклицает:

– Революция или смерть!

Иерусалимская тюрьма представляла собой несколько одноэтажных каменных зданий, окруженных довольно высокой оградой. Здесь располагалось центральное полицейское управление, где содержались преступники, как военные, так и уголовные, в ожидании судебного приговора.

Максуд, брат Рашида, сидел в одной из небольших комнаток для свиданий. Наручники на его руках были защелкнуты не за спиной, а впереди – так, чтобы он мог курить во время интервью. Крис снимал, а Максуд, почти не слушая моих вопросов, сыпал банальными революционными фразами.

– Израильтяне убивают наших детей.

– Ваш брат передавал вам взрывчатку для взрыва автобуса?

– Нас не заставят прекратить борьбу за освобождение Палестины.

– Вам не кажется несправедливым то, что вы находитесь в заключении, а ваши лидеры ведут шикарную жизнь, владея виллами на Ривьере?

– Марксизм – вот наше оружие.

– Нельзя ли найти мирное решение конфликта?

– Мы готовы умереть за нашу родину. Мы будем бороться до тех пор, пока не изгоним оккупантов с нашей земли.

– У вас есть какая-то надежда, что вас освободят? Только после этого вопроса он перестал сыпать революционными лозунгами и посмотрел прямо в объектив.

– Да, – сказал он, отчетливо выговаривая каждую букву, – израильтяне говорят, что меня освободят, если будет достигнута договоренность с противоположной стороной.