Кирилл Кудряшов - Черное безмолвие

• Название: Черное безмолвие
• Автор: Кирилл Кудряшов
• Издательство: Издательство: Корпорация "Сомбра"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: ISBN 5-91064-009-7

Ядерная ночь. Мир, погруженный в Черное Безмолвие. Царство странных мутированных тварей, наводящих ужас на жителей подземных городов. Среди выжженных лесов и засыпанных черным снегом развалин можно встретить немногих. Это бегуны — люди, черпающие в радиации силу, многократно превосходящую человеческую. Люди, о которых рассказывают легенды и которыми пугают детей. Люди ли они вообще?…

---

— Эзук, подъем! — я трясу его за плечи, поднимая на ноги. Он открывает глаза, непонимающе смотрит на меня, оглядывается вокруг.

— Где мы? — выдает он, наконец.

— Хрен его знает. На рай вроде бы не похоже, значит это ад.

— А… Что случилось? Я помню, Мадьярова, который, вдруг… Ты нажала на кнопку, да?

— Да… — тихо отвечаю я, думая о Коле. В голову приходит успокаивающая мысль, если это ад, а черная земля под ногами и черный тучи над головой говорят мне, что так и есть, то может быть он, хотя бы в раю? Тогда я больше никогда его не увижу… О чем я думаю, я ведь никогда и в загробный мир-то толком не верила, хотя на церковные службы завода ходила исправно. Замаливала грехи…

— Тогда… Как мы выжили? — спрашивает Эзук, и я удивленно смотрю на него.

— А мы и не выжили! — зло отвечаю я. — Мы в аду!

— Но… — его непонимание грозит перерасти в истерику. — Черное небо… Земля… все это знакомо! Ты разве не чувствуешь холодного ветра?

Надо сказать, что холодный ветер я действительно ощущаю и, кроме того, понимаю, что мне отнюдь не холодно. Ветер касается моего лица, и улетает прочь, а тепло… Тепло поднимается от земли! Я перехожу в ИК-диапазон, и с удивлением осматриваюсь вокруг. Вся земля под нашими ногами на несколько сот метров в стороны словно прогрета гигантским костром. Точно, ад… Он все же горячий! Только чертей с вилами не хватает. Я продолжаю осматриваться, ища взглядом невысокие рогатые фигурки, которые должны выделяться на общем теплового излучения земли. Но вместе чертей я вижу только нескольких канюков, кружащих чуть в стороне, да громадную воронку, метров сто в диаметре и почти столько же в глубину, жар от которой превышает сотню по Цельсию. Теплый воздух, кажущийся мне в ИК-диапазоне светящийся ярко красным светом, медленно поднимается ввысь, постепенно становясь все более и более синим.

Стоп! Почему я могу видеть в ИК?! Откуда в аду радиация?!

— Ира… — благоговейным шепотом произносит Эзук. — Я не знаю, как это возможно, но мы живы!

Я не знаю, что ответить. Нутром чувствую, что он прав. Что воронка передо мной оставлена моей «невестой», что канюки над моей головой намереваются поживиться моим мясом, что меня мутит от голода, и я понятия не имею, сколько пролежала без сознания. На глаза наворачиваются слезы бессилия. Все люди Мадьяра, во главе с ним самим, испарились в мгновение ока, обратились в пар и дым, сожженные ядерным огнем. Коленька… Мой сын тоже погиб. Надеюсь, что он не успел почувствовать боли. Хотя, наверное так и есть — здание штаба было в метрах так пятидесяти от моего грузовика, значит огненный шар просто впитал его в себя, вместе со всеми живыми существами внутри.

Но почему я осталась жива? Точнее, мы с Эзуком. Почему мы стоим сейчас на остывающем ядерном пепелище?!

— Эзук! — я резко оборачиваюсь к нему. — Что последнее ты помнишь перед тем, как отключиться?

— Я… — он открывает рот для ответа, и я вижу, что его десны уже кровоточат. Провожу языком по своим и тоже ощущаю кровь. Лучевая болезнь! Сомнений нет, мы живы, и невидимый огонь радиации сейчас пожирает нас изнутри. — Помню, как Мадьяр бросился на тебя, и все.

— А белого волка? Ты не видел его?

— Кого?!

Его удивление вполне искреннее. У меня даже не было времени, чтобы рассказать ему, кого мы встретили, направляясь к «восьмерке». Тогда что это было? Галлюцинация? Я не могла видеть, как разворачивается огненный шар взрыва — за столь быстрым процессом невозможно уследить. Я не могла видеть, как сквозь пламя к нам прилетел белый волк — невозможно пройти через ядерный огонь. Всего этого не могло быть, равно как и того, что я сейчас стою на ядерном пепелище и рассуждаю о том, что быть могло, а чего — нет.

Тогда мне в голову приходит еще одна идея, ничуть не менее невероятная.

— Эзук, это твоя работа?

— Что?

— То, что мы живы?!

— Я не мог сотворить такого. — с достоинством отвечает он. — Всевластен лишь Господь…

Так… Похоже, это и в самом деле диагноз. Впрочем, сомнения на этот счет у меня улетучились уже давно.

— Хорошо, перефразирую. Не мог ли ты в минуты слабости, предшествовавшие тому моменту, когда я нажала на кнопку детонатора, искушать Господа своего молитвой о том, чтобы он даровал тебе жизнь?

— Могла бы обойтись и без издевки. — потупившись отвечает Эзук. — Да, я испугался. Когда Мадьяр кинулся на тебя, я понял, что сейчас произойдет. Это было предрешено…

— Опять голос Безмолвия? — спрашиваю я.

— Называй его так, если хочешь. Но я знал, что сейчас произойдет. И я поддался слабости, я просил Бога о том, чтобы он оградил меня от пламени…

— Похоже, он снова внял твоим молитвам… — резюмирую я. — Интересно, почему он прихватил и меня, и почему, в таком случае, не уберег моего сына?!

Странно, я действительно начинаю верить в Бога. И в Эзука… Только вера эта какая-то странная. Теперь я точно знаю, что Бог есть, так как никто другой не смог бы защитить нас от ядерного взрыва, прогремевшего в паре сотен метров от нас, но отчего-то мысль об этом меня совсем не радует. Нет, даже не так, она меня просто не трогает — я начинаю относиться к факту существования Бога также, как к факту существования любого другого существа в мире. Да, он есть. Да, он спас меня по каким-то, одному ему ведомым причинам. Из этого следует, что все, что случилось со мной за всю мою жизнь — также часть Божьего плана, предусматривающего мое участие в чем-то… Моя партия еще не сыграна до конца, и поэтому я жива… Господь послал белого волка, чтобы тот заслонил меня своими крыльями! Или, может, и не было никакого волка — я уже валялась без сознания, и снова видела какие-то сны? Может быть.

Значит, там, наверху, меня готовят к чему-то, подводят к этому. Мысль не нова, я давно задумывалась над тем, что же такое судьба. Но теперь мне плевать. Если моя судьба не связана с моим сыном, то я не хочу такой судьбы. Давай, Всевышний, веди меня, туда, куда задумал, поставь передо мной задачу, с которой, по твоему мнению справлюсь только я! И тогда, пройдя путь до конца, я усмехнусь, глядя в черное небо, представлю твое лицо там, за тучами, и улыбнусь улыбкой победителя. Потому, что я не собираюсь выполнять ту роль, которую ты на меня возложишь, какой бы эта роль не была! Мне плевать на тебя, плевать на Эзука, плевать на свою судьбу и на весь мир.

Я бегун! Мой дом — Безмолвие. Мое призвание — свобода. Я — ветер, у которого нет корней, и нет дома. А все потому, что Всевышний, бахвалясь своим могуществом, вытащил меня из ядерного костра, но оставил там моего сына!

Все, вдруг, становится кристально чистым и ясным. Передо мной пустота. Громадная пропасть, у которой не видно дна… И я готова сделать шаг вперед, чтобы забыться, чтобы ощутить легкость полета. Или падения? Не важно! Полет — это тоже падение, только в обратную сторону. А ветер не может упасть.

Я выхожу из ступора и, повернувшись к Эзуку спиной, иду прочь, обходя воронку.

— Ира!

Я не реагирую на его крик. Я ветер.

— Ира, постой! Ты же не бросишь меня?

Это не вопрос, это мольба. Но я остаюсь глуха к ней. Пусть молит своего Бога… Эзук… Только сейчас я понимаю, что мне не давало покоя в его странном имени. Эзук… Иисус! Память тут же услужливо напоминает мне о сцене, развернувшейся у стен совсем недавно. Мы с Маратом стоим, окруженные со всех сторон полчищами белок, а Эзук, стоя на стене, выкрикивает в пустоту: «Отец мой небесный! Помоги!» Тогда я не обратила на это внимания — была погружена в другие заботы, как остаться в живых. Не «Отец наш небесный», как обращался к Богу в своих молитвах наш архиепископ, а «Отец МОЙ!»

Эзук — Иисус… Тогда я сочла бы это еще одной составляющей диагноза, имя которому шизофрения — возомнил себя сыном Господним! Но сейчас, после того, что случилось в лагере Мадьяра. Бог не дал своему сыну вторично умереть на земле вторично — он спас его, отклонил в сторону испепеляющее пламя взрыва… Ну а я всего-навсего оказалась рядом.

И нет никакой судьбы, нет никакой миссии, к которой меня подводят. Просто я оказалась в нужном месте в нужное время, и потому спаслась. От этой мысли мне становится еще горше и противнее.

— Ира, постой! — Эзук в три прыжка догоняет меня. — Не бросай меня. Пожалуйста!

— Тебе поможет твой отец. — отвечаю я. — Будет помогать до тех пор, пока не придет твое время быть распятым на кресте.

— Не бросай меня… — уже тише просит он.

— Он тебя не бросит. Пришлет ангелов на помощь.

— А если ангел — это ты?

— Тогда ты умрешь здесь, потому, что я не хочу больше быть ангелом. Довольно.

Эзук останавливается и смотрит мне вслед. Я ухожу. Достаточно быстро, но еще не переходя на бег.

— Ира, — кричит он, — Я не просил об этой участи. Я хотел быть обычным человеком! Я даже сейчас хочу, и не раз прошу ЕГО об этом! Но Он не отвечает на эти молитвы. На многие другие — да, но не на эту. Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ПРОРОКОМ! Я не хочу умирать на кресте, как две тысячи лет назад!