Стивен Кинг - Полицейский из библиотеки

• Название: Полицейский из библиотеки
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Вот она стоит на борозде совсем недалеко от меня. Я вижу ее. И тут же она со смехом перепрыгивает на другую, и я почти теряю ее из вида. Я тоже засмеялся и пошел напролом, не обращая внимания на то, что топчу посевы Сэма Ордея. Он никогда не терял ни одного початка, на всем этом поле. Но когда я пробрался к тому месту, за мной, свисая с рук, тащились шелковистые колоски, а к галстуку прицепился зеленый лист, как будто бы какойто необыкновенный зажим, и я как-то сразу перестал смеяться, потому что ее там не было. И тогда я услышал ее за спиной. И как только она там оказалась, не попавшись мне на глаза, не представляю. Я стал пробираться назад, к ней, ло перед самым моим носом она перебежала на следующую борозду.

И вот так мы играли в прятки с полчаса, но я так и не мог догнать ее. Вместо этого я все больше распалялся, и во мне все больше и больше закипало желание. Только я подумаю, что вот она, передо мной, через борозду от моей, я подбегал туда и слышал ее голос не где-нибудь, а через пару бороздок и позади меня. Иногда передо мной промелькнет ступня или нога, и, конечно, в мягкой земле от ее ног оставались следы, но что в них было толку, если было похоже, что они все разбегаются в разные стороны одновременно.

И потом, как раз, когда я чуть не обезумел, моя красивая рубашка насквозь пропотела, галстук развязался, а в ботинки набилось полно земли и вот я пробираюсь к борозде и вижу ее шляпку, которая висит на стебле кукурузы, а вуаль развевается на легком ветерке, который туда проникал. «Иди-ка ко мне, Дейв!» — зовет она. Я схватил ее шляпку и бросился к следующей борозде наперерез. Но там ее уже не было, и я увидел только шевелящиеся стебли там, где она только что прошла, но где остались лежать ее туфли. На соседней борозде я обнаружил ее один шелковый чулок, который украшал кукурузный початок. И я все еще слышал ее смех.

В это же мгновение она подкралась ко мне сзади. И вот она уже за моей спиной, но бог ее знает, как эта маленькая сучка оказалась там. Да мне уже было все равно. Я сорвал с себя галстук и рванул за ней, и так я метался, не видя ее, как глупый пес, который никак не сообразит, что в жаркий день лучше спокойно спать.

И вот что я еще скажу — я помял кукурузу везде, где прошел. Оставил за собой длинную полоску растоптанных или поломанных початков. А она не испортила ни одного. Они лишь чуть-чуть шелохнутся, когда она пройдет, как будто она — это не она, а легкий летний ветерок. Я нашел ее платье, комбинацию и ее пояс для чулок. Потом я нашел ее лифчик и трусики. Но смеха больше не было слышно. Было слышно только кукурузу. И я стою посреди борозды, пыхтя как котел, давший утечку, и прижимаю к себе комочек ее белья. Оно пахло ее духами, а этот залах сводил меня с ума.

«Где ты?» — кричал я в полный голос, но ответа не было. Ну и в конце-концов я совсем потерял рассудок, и, конечно, ей только это и было нужно. «Куда ты, твою мать, подевалась?» — закричал я, и прямо рядом со мной появилась ее длинная белая рука и одним пальчиком она погладила мою шею. Мне сразу стало легче.

«Я все это время жду тебя. Почему ты так долго? Разве ты не хочешь взглянуть сюда? — Она схватила меня и потянула к себе туда, где она стояла, ноги по щиколотку в земле, абсолютно голая, а глаза такие серебристые, как дождь в туманный день.»

2

Дейв отпил большой глоток воды, закрыл глаза и продолжил рассказ.

«И там, в поле, мы не занимались любовью. Мы делали что-то непонятное. Я обладал Аделией почти всеми теми способами, какими мужчина может обладать женщиной, и еще некоторыми, наверное, вы бы даже не поверили, что такое возможно. Я не помню их все, но я помню ее тело, какое оно было белое, какие у нее были ноги, как сгибались пальцы ног, лаская маленькие ростки, поднимавшиеся из земли. Я помню как ноготки ее пальцев скользили от моего затылка к шее.

И этому не было конца. Не знаю, сколько раз это повторялось, но помню, что во мне не было ни капли усталости. Когда мы начинали, я чувствовал такой бешеный прилив сил, что был готов трахнуть статую Свободы, но когда наступал конец, я чувствовал то же самое. Я не мог насытиться ею. Я был, наверное, как пьяница. Я никак и никогда не мог бы насытиться ею. И она это тоже поняла.

Но в конце концов мы все-таки остановились. Она положила руки за голову и подернула белыми плечами, как бы стряхивая с себя черную землю, на которой мы лежали, и взглянула на меня своими серебристыми глазами, сказав: „Ну что, Дейв? Мы с тобой все еще соседи?“

Я сказал ей, что снова хочу ее. Но она сказала, что не надо гнать лошадей. Я все равно попробовал лечь на нее, но она оттолкнула меня так же просто, как мать отталкивает ребенка от груди, когда не хочет больше кормить его. Я попытался еще раз, но она вцепилась мне в лицо ногтями и в двух местах разодрала кожу. И вот это затушило мой огонь. Она была стремительная, как кошка, и в два раза сильнее. Когда она увидела, что мне стало ясно игра закончилась, она оделась и вывела меня с поля. Я шел за ней, кроткий как агнец.

Мы шли пешком до самого ее дома. По дороге мы никого не встретили и это, вероятно, к лучшему. Моя одежда вся была в земле и шелковистых волосках от кукурузы, моя сорочка выбилась, галстук комком торчал в заднем кармане, его конец болтался сзади, как хвост, и я болезненно ощущал любое прикосновение одежды. А вот она — она выглядела спокойной и свежей, как фруктовая вода с мороженым в стакане где-нибудь в аптеке-закусочной. Волосок к волоску. На туфлях — ни пылинки, на юбке — ни одного волоска от кукурузы.

Мы подошли к дому, и пока я осматривал его, стараясь решить, сколько краски пойдет на него, она принесла мне чего-то выпить в высоком стакане. В нем была соломинка и веточка мяты. Я думал, что это чай со льдом, пока не отхлебнул. Это было неразбавленное шотландское виски.

— О, боже мой! — сказал я, с трудом переводя дух. — Тебе что, не нравится это? — спрашивает она меня, а сама улыбается с этой ее издевочкой. — Может быть, ты бы предпочел кофе со льдом?

Тогда я говорю: „Да, я хочу кофе“. Но я не просто хотел его. Он мне был необходим. Я пытался не пить в середине дня в те времена, потому что так делают алкоголики. Но на этом пришлось поставить точку. С того времени, как я узнал ее, я пил почти в любое время дня и каждый день. Для меня последние два с половиной года, пока Айк был Президентом, были долгой пьянкой.

Пока я красил ее дом — я делал все, что она мне давала, когда у меня была возможность, — она привыкала к работе в библиотеке. Мистер Лэвин принял ее на работу как только у нее начались нелады и поставил ее руководить Детской библиотекой. Я обычно ходил туда при первой возможности, а их было много, так как я нигде не состоял на работе, и ни от кого не зависел. Когда мистер Лэвин стал говорить, что я провожу там много времени, я пообещал бесплатно сделать внутреннюю покраску библиотеки. Тогда он разрешил мне приходить и уходить сколько угодно. Аделия говорила мне, что так оно и будет, и она была права — как всегда.

— У меня нет четких воспоминаний о том времени, которое я провел, совершенно плененный ею, именно так, ослепленный мужчина, живущий в плену у женщины, которая по настоящему-то и не была женщиной. И это не какие-нибудь провалы, которые иногда бывают у пьющих. Это было желание забыть то, что уже случилось. Поэтому то, что у меня осталось, так это разрозненные воспоминания, но которые выстроились в какую-то цепочку, как те острова в Тихом океане. Архипелаги, или как они там называются.

— Я помню, как примерно за месяц до смерти мистера Лэвина, она повесила на двери детской комнаты большой плакат с „Красной Шапочкой“, и помню как она взяла одного мальчугана за руку и повела его к ней. „Видишь эту маленькую девочку?“ — спросила она. „Да“, — говорит он. „Ты знаешь, почему этот Злодей сейчас съест ее?“ — спрашивает Аделия. „Нет“, отвечает малыш, и при этом его квадратные глаза посерьезнели и наполнились слезами. „Потому что он позабыл вовремя вернуть в библиотеку книгу“, говорит она. „Ведь ты никогда так не поступишь, Вилли?“ — „Нет, никогда“, — отвечает малыш, а Аделия говорит: „Лучше не надо“. И потом она повела его в Детскую на „Час сказки“, все еще держа его за руку.

Тот ребенок — это был Вилли Клеммарт, которого убили во Вьетнаме, оглянулся назад, туда, где я стоял на лесах с кистью в руке, и я прочитал его взгляд, как газетный заголовок: „Спасите меня от нее“, — говорили его глаза. „Ну, пожалуйста, мистер Дункан“. Но разве я мог? Я сам не мог спастись.

Дейв вынул откуда-то из глубины заднего кармана чистый, но очень мятый пестрый носовой платок и сильно высморкался.

— Мистер Лэвин сначала думал, что Аделия — человек добродушный, но скоро он был о ней другого мнения. Примерно за неделю до его смерти у них началась кошмарная ссора из-за этого плаката с „Красной Шапочкой“. Она ему с самого начала не понравилась. Может быть, он не очень хорошо представлял, что происходит во время „Часа сказки“ — об этом впереди — но он не был полным слепцом. Он видел, как дети смотрели на эту картинку. В конце концов он попросил ее снять это. Вот тогда и началась ссора.