Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга II

• Название: У самого Черного моря. Книга II
• Автор: Михаил Авдеев
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1970

Автор этой книги — Михаил Васильевич Авдеев — известный морской летчик. В авиацию пришел в 1932 году. Великую Отечественную войну встретил в Крыму заместителем командира эскадрильи, через год стал командиром полка: талантливые офицеры всегда быстро поднимались по должностным ступеням. В жестоких воздушных боях сбил 17 вражеских самолетов. Познал горечь отступления и радость побед. Дрался за Севастополь, Перекоп, участвовал в освобождении Кавказа, войну закончил в Болгарии. Летчики полка, которым командовал М. В. Авдеев, сбили 300 вражеских самолетов, совершили около 1500 вылетов на штурмовку. За боевые успехи полк преобразован в гвардейский, дважды награжден орденом Красного Знамени, получил наименование Севастопольского. После войны, окончив Академию Генерального штаба, генерал Авдеев занимал ряд ответственных должностей в авиационных соединениях. Военный летчик 1-го класса. Летал на сверхзвуковых истребителях. В настоящее время М. В. Авдеев находится в запасе, активно участвует в общественной жизни, часто выступает перед молодежью фабрик, заводов, учебных заведений. В 1968 году в Издательстве ДОСААФ СССР вышла документальная повесть М. В. Авдеева «У самого Черного моря», рассказывающая о героических подвигах защитников Севастополя. Во вступлении к книге говорилось: повесть — «начало большого повествования, задуманного автором». И вот перед вами — продолжение этого волнующего рассказа.

---

Вооружение „С-6“ — два носовых торпедных аппарата. Калибр торпед 500 мм. Зенитное вооружение от одной до трех 20-мм пушек. Используется противником при охране караванов, для несения патрульной службы в своих базовых районах и в ночное время для нападения на корабли в открытом море и на коммуникациях. Катер „С-6“ сильно уязвим пушечно-пулеметным огнем, так как имеет моторы жидкостного охлаждения и запас быстро воспламеняющегося авиационного бензина (в кормовой части). От огня наших самолетов спасается маневрированием»…

— Что же, будем охотиться и на этого хищника! — Только не увлекайтесь, Авдеев! Помните — нам нужна разведка, а не гибель летчиков. Объекты в Анапе — вещь серьезная. Там сосредоточено много зенитных установок, да и немецкие аэродромы рядом…

«Кого послать? — размышлял я, возвращаясь из штаба. — Вероятно, Белозерова». Этот мастер разведки, впоследствии Герой Советского Союза, командовал разведывательным звеном. На машинах Белозерова мы установили импровизированные самодельные фотоаппараты. Хитрый механизм соединял аппарат с кнопкой. Летчик нажимал ее, производился снимок и автоматическая перестановка кадра.

Я понимаю, что, посмотри сегодняшний пилот-разведчик на нашу аппаратуру, установленную тогда на «яках», это зрелище доставило бы ему немало веселых минут.

А тогда… Тогда мы гордились изобретательностью наших умельцев. Ждать, пока подойдет новая аппаратура, мы не могли и по мере возможности искали выход из положения своими силами…

Звено истребителей, которое вел я, прикрыло звено разведчиков. Облака помогли нам. Вероятно, гитлеровцы решили, что в такую погоду ждать опасности неоткуда: с их аэродрома не поднялся ни один «мессер».

Аппараты Белозерова и на этот раз не подвели. На проявленной фотопленке были отчетливо видны торпедные катера и десантные баржи противника. Маленькие белые черточки, лучами отходившие от линий пирсов, ясно виднелись на снимках.

Но немцы, конечно же, не могли не заметить наших разведчиков. И они ясно представляли себе, что последует за их появлением. Ждать гитлеровцы не будут: рассредоточат корабли по бухтам, укроют в малоприметных с воздуха местах.

Промедление здесь, если не смерти, то проигранной операции подобно.

Запрашиваю разрешение штаба на боевой вылет. Получаю добро, созваниваюсь с командиром штурмовиков.

— Друже, пора!

Нашим коллегам такие операции не в новость. Их реактивные снаряды — «эрэсы» — и пушки отлично приспособлены для штурмовок торпедных катеров.

Вижу, как звено за звеном поднимаются в воздух штурмовики. Делают круг над аэродромом.

Пора и нам. Взлетаем. Разбиваемся в воздухе на две группы: на группу прикрытия и ударную. Первая будет прикрывать непосредственно штурмовики. Вторая — блокировать гитлеровский аэродром. Я — во главе ударной.

Взлетев последним и проверив, что группы в сборе, ложусь на маршрут. Оглядываюсь. Летчики, четко выдерживая интервалы, следуют за ведущими. Шестерки «Ильюшиных» идут в строю «пеленг». Мы, истребители, — парами и четверками.

Прежде всего — скрытность. От нее зависит если не сто, то во всяком случае семьдесят пять процентов успеха нашего замысла.

Дойдя до моря, переходим на бреющий. Внизу, всего в каких-нибудь тридцати — сорока метрах, под плоскостями машин бушует море. Резкий декабрьский ветер гонит над волнами холодную водяную пыль. Кажется, брызги от сшибающихся в ожесточенной своей схватке могучих валов вот-вот накроют самолеты.

Нервы у ребят крепкие. Никто не поддается соблазну подняться немного выше. У Абрау-Дюрсо проходим даже ниже обрыва. Это несколько рискованно, но зато нас не засекут с берега.

У Анапы горы понижаются. Пора. Вырываюсь со своими ведомыми вперед и иду на гитлеровский аэродром. Нужно успеть предупредить взлет немецких истребителей, иначе атака может быть сорвана.

Ударную группу делю на подгруппы. Пара старшего лейтенанта Протасова будет меня прикрывать. Протасов — надежный телохранитель, отличный летчик, он никогда не терял ведущего и не только хорошо прикрывал, обеспечивая атаку, но и сам при удобном случае наносил быстрый, неотразимый удар. На его счету уже не одна победа. Иван Иванович — штурман полка, немалый начальник, но чрезвычайно скромный товарищ, поэтому ходит всегда за ведомого. И любой из пилотов считает за честь летать с ним.

На скорости подходим к аэродрому. И надо сказать, едва успели: пара Ме-109 идет на взлет. С ходу атакуем. Передний «мессер» взорвался. Густой черный дым закрыл взлетную полосу, на секунды заслонил второй вражеский истребитель. Ребята бьют почти наугад. Наверное, это и называется военным счастьем. Едва опал высокий столб хмари, мы увидели, что и второй «мессер» пылает. Теперь — не дать взлететь другим. Бьем по машинам, канонирам, по бегущим к истребителям людям. Одна, вторая, третья фигурки неподвижно застывают на земле.

Аэродром блокирован. Вижу, как через несколько минут вступают в бой группы прикрытия «илов»: это с соседних немецких баз успели подойти истребители.

А в это время, набрав высоту до шестисот метров, на порт обрушиваются штурмовики. Огненные хвосты вырываются из-под плоскостей машин: в дело вступили «эрэсы». Бьют пушки. В одном, втором, третьем месте вспыхивают БДБ — быстроходные десантные баржи. От прямого попадания снаряда щепками разлетается торпедный катер. Другой окутывает туча белого дыма. Ее разрывают огненные молнии: видимо, на катере взорвались торпеды.

Второй заход, третий. На мечущихся по набережной и пирсам гитлеровцев сыплются мелкие бомбы. И снова вспыхивают, как свечи, баржи и катера…

Замечаю: в хвост к Михаилу Грибу заходят два Ме-109. Увлеченный боем, он кажется, не видит опасности. Кричу:

— Внимание, Гриб! Тебя атакуют!..

Да, наш одессит попал в переплет. Весельчаку, балагуру сейчас не до шуток. Единственно, что успевает Гриб, — молниеносно бросает машину в переворот, уходит из-под удара. На первый случай можно мириться и с этим. Спешу на помощь, но меня упреждают два «яка». Это Протасов издали открывает огонь. Немцы отваливают, оставив след пулеметной очереди на плоскости Гриба. Впрочем, он заметил это, только вернувшись на аэродром.

— Увлекся, понимаешь, — оправдывался он. — Самому захотелось спикировать и поработать пушкой!

Мы тогда крепко поругались: уж кто-кто, а Гриб-то отлично знал, что цена такой «увлеченности», потеря бдительности в бою — цена жизни. А мы и так почти каждый день хоронили друзей…

Глубинными бомбами по… истребителям

Обстоятельства сложились так, что ранее нам не приходилось сталкиваться в бою с немецкими летающими лодками типа ГМ-138 и ГМ-140, окрещенными вскоре летчиками-истребителями «гамбургами».

Чаще всего немцы использовали их в качестве бомбардировщиков, торпедоносцев и разведчиков в открытом море.

Казалось бы, где им противостоять скоростным истребителям! Но они не только противостояли, но и выполняли задание и чаще всего на первых порах довольно свободно уходили от нашего преследования. Так продолжалось бы долго, если бы вскоре не удалось разгадать их замысла. Несколько весьма неудачных встреч с «гамбургами» заставили нас проанализировать их тактику.

Немецкие летающие лодки работали на минимальных высотах. Чаще всего ходили на бреющем. Старались, как правило, использовать низкую облачность. При появлении наших истребителей прижимались к самой воде, почти касаясь поверхности моря корпусом и поплавками. Вздумай истребитель атаковать «Гамбург» в таком положении — он почти неминуемо врезался бы в море.

Когда не было облачности, «гамбурги» старались выйти на освещенную солнцем поверхность моря. Это затрудняло наблюдение за ними.

В случае же, если столкновение с истребителями становилось неизбежным, немцы успешно маневрировали скоростью. Увидев наш атакующий самолет, гитлеровец немедленно уменьшал скорость до минимальной. Истребитель проскакивал мимо, а стрелки «Гамбурга» вели в это время по нему пушечно-пулеметный огонь из передней кабины летающей лодки.

За самое короткое время мы имели пять встреч с машинами подобного типа. А сбить удалось только одну. Несмотря на то, что в боях принимали участие опытнейшие наши пилоты, уже имевшие на своем счету до семи-восьми сбитых самолетов противника.

Как-то Алексеев и Данилко прикрывали на переходе лидер «Харьков». Неожиданно в милях восьмидесяти от берега появился ГМ-140.

С дистанции 500–400 метров летчики вышли в лобовую атаку на гитлеровца. Казалось бы, исход ее был предрешен. Но «Гамбург» оказался невредимым: на огромной скорости истребители, осыпаемые градом пуль и снарядов, проскочили мимо врага.

Две повторных атаки сзади. Одна — сверху, с дистанции всего каких-нибудь двести метров. Никаких результатов. Казалось, что у «Гамбурга» немного забарахлил мотор. Горючее кончалось. Алексеев и Данилко повернули на свой аэродром. Гитлеровец — в сторону Турции.