К Тарасов - Золотая Горка

• Название: Золотая Горка
• Автор: К Тарасов
• Жанр: История

В сборник включено пять детективных повестей на исторические сюжеты. Они написаны в разных традициях детективного жанра, но для всех характерен динамичный сюжет, неожиданная развязка, напряжение энергичного действия.

---

Последний кабинет в конце коридора принадлежал статистикам. Антон приоткрыл дверь, заглянул в комнату, тесно заставленную столами и шкафами, и почувствовал себя счастливым, увидев Стаха и обменявшись с ним взглядами. В надежности Стаха он не сомневался, но основой визита было то, что Стах ничего не знал о встрече на Золотой Горке и не подпадал под подозрение. Вчера ему отводилась роль проводника. План был таков. В половине одиннадцатого Скарга должен был приехать на Кальварию,[50] отсюда Стах вел его до Кунцевщины,[51] где передавал своему брату, который немедленно же уводил Скаргу лесными тропами в Тарасово.[52] Тут Скарга отсыпался, а наутро надежный извозчик вез его в Сморгонь, где Скарга садился в поезд и ехал до Новой Вильни. Здесь Скаргу встречали и последние несколько километров до Вильни он ехал пролеткой, поскольку виленский вокзал так же нашпигован филерами, как и минский. Но этот четкий план подорван изменой, Скарге никогда не видать Парижа, Стаху не вести его полевыми стежками в надежный дом, и вместо этой несложной задачи ему придется рисковать в качестве почтового курьера. Пройти весь маршрут, назначенный для Скарги, но с деньгами.

Из привычки сторожиться Антон поднялся на второй этаж и обошел его по кольцевому коридору с таким же сводчатым потолком, как и внизу, но застланном дорожками и лучше освещенным через дворовые окна. Когда он вернулся на лестничную площадку, там, раскуривая папироску, ожидал его Стах.

— Что, вчера что-то не вышло? — спросил он с простодушной улыбкой. — Я полчаса ожидал.

Антона удивило, что в статистическом комитете не слышали о перестрелке.

— Хочу предложить рискованное дело, — сказал Антон. — Очень рискованное, — подчеркнул он.

В глазах Стаха засветилась радость, слово «риск» его не пугало, но только потому, подумал Антон, что он еще никогда сильно не рисковал, в рискованные операции его не принимали. Вероятно по той уважительной причине, что родился флегматиком. Холеричных боевиков раздражала его неторопливость. Стах был высокого роста и очень силен, но как-то в уличной драке двое тщедушных пьяниц за минуту разбили ему нос и губы, а когда наконец он разозлился и сжал свои пудовые кулаки, они уже стояли на другой стороне улицы. Он поленился их догонять. Возможно флегмой бог уравновесил его силу и уберег от неумышленного душегубства. Он любил обстоятельность, хотя это ценимое всеми достоинство могло прикрывать врожденную лень. Однако, думал Антон, обстоятельный лентяй все исполнит по плану. Он не сделает лишнего, а сделать меньше ему не позволит совесть. И рассчитывая на это, Антон стал излагать свой план, предварив его необходимой информацией о Скарге, измене и необходимости строгого соблюдения тайны…

Когда Антон вышел на площадь, его слегка тревожила совесть, и он успокаивал себя рассуждением, что все рискуют, даже доносчик рискует жизнью, тем более честные партийцы обязаны рисковать, заступая на место раненого товарища, и обстоятельства не позволяют длительных поисков надежного и опытного человека. Да и что может выступать гарантом надежности? И как накопится опыт без деятельности? Конечно, надо, увериться, что Стах начнет точно исполнять инструкции. А далее — придется полагаться на удачу.

Антон поглядел на часы городской ратуши, близилось к двум. До четырех время было свободное, и он пошел в кафе Венкжецкого, рассудив, что если за ним есть слежка, то пусть агенты и остаются при нем, к тому же в послеполуденные часы в кафе преобладают дамы и на их жизнерадостном фоне жуликоватые филеры намного приметнее, чем в уличной толпе.

Действительно, у Венкжецкого был дамский час. Хозяин ходил меж столиков и любезничал с барышнями и матронами. Его болезненная жена редко спускалась с второго этажа, и днем он брал некоторый реванш за скуку семейного уединения. Антона он едва ли разглядел, вдохновленный тем птичьим щебетом, который заполнял его кафе, словно лес в солнечное утро.

Антон сел за свободный столик у окна, скоро ему принесли кофе и солидный кусок чудесно испеченного и пропитанного коньяком «наполеона», а еще через десять минут, когда он заканчивал свой обед, в зал вошел рослый мужчина в заурядном костюме, но с отличной выправкой и для вежливости сказав "Разрешите?", уселся напротив Антона.

— Добрый день, Валентин Станиславович, — сказал он приветливо. — А я вас уже три часа разыскиваю.

— Простите, однако не имею чести… — ответил Антон, понимая с холодком на сердце, что его неожиданный собеседник не мог быть никем иным, как жандармом.

— Да, это правда, — согласился незнакомец. — Я приехал из Смоленска. Вместе с одним товарищем. «Скарга», так зовут этого человека среди друзей. Его настоящая фамилия Булевич. Мне говорили, что раньше вас часто видели вместе. Булевич Кирилл, — тут смолянин уставился на Антона, ожидая ответа.

— Как же, знаю, — отозвался Антон. — Но я слышал, что он попал в тюрьму…

— Совершенно верно, попал. За листовки партии социалистов-революционеров. Но вот беда — бежал из тюрьмы, и вчера при попытке задержания получил тяжелое ранение. Я был у него в больнице. Только что…

— И как он?

— Увы, ничего хорошего. Впридачу, список известных подвигов этого Скарги вчера же пополнился еще одним деянием — убийством тюремного надзирателя. На полу в квартире несчастного обнаружена гильза, а в сердце пуля, выпущенная из пистолета, которым Скарга пользовался в перестрелке. Городовые заметили и вас в это время, в начале десятого. То есть не возле костела, а на улице.

— Да, проходил мимо, — кивнул Антон.

— Мало того, этот беглый Булевич вчера же казнил жандармского ротмистра. Тоже на квартире. Живинский фамилия покойного…

— Насколько я знаю Кирилла, — сказал Антон, — он никогда не был несправедлив, тем более далек от уголовщины…

— Возможно, Валентин Станиславович, — неопределенно сказал смолянин. Да, — спохватился он. — Звать меня Валерий Иванович, но тут у вас в Минске я нахожусь под кличкой Клим. Так Скарга ко мне обращался… Я к нему Скарга, он ко мне — Клим. Из соображений конспирации. И ни он, ни я ни разу не оговорились.

— Вы что же, бежали с ним вместе, — улыбнулся Антон.

— Ехали вместе из Смоленска в Минск. В одном купе, — не поддержал шутку Клим. — Но никак не ожидал — что начнет стрелять. Ведь беда в том, что казнь без судебного приговора считается умышленным убийством. Как-то даже не верится, что его могла уполномочить на теракты местная организация. Как вы думаете?

— Чего не знаю, того не знаю, — ответил Антон.

— Так я и думал, — вздохнул Клим. — Самодеятельность. Но не в том дело. Изменить его судьбу не в моих силах и пока что не в ваших. У меня к вам не служебное, а сугубо личное предложение. Я просто вынужден обратиться к вам как к приятелю Булевича. Беседа наша, повторяю, носит личный характер. Сами видите, в окружении прекрасных дам…

— Поэтому мы и говорим вполголоса, — сказал Антон. — Но начнем наш тет-а-тет, мне стало любопытно.

— Мне придется сделать введение, — сказал Клим, — чтобы не возникало путаницы. По долгу службы, а я — жандармский ротмистр, и по воспитанию я невысоко ценю так называемых революционеров. Можно сказать, что они мне не нравятся. Есть несколько основании такого чувства, назову два. Партии малочисленные, взносы мизерные, расходы большие. Вот и начинается экспроприация, то есть грабеж. Что социалисты-революционеры, что социал-демократы — разница незначительная. Сейчас некое число этих революционеров и почти все их вожди съехали за рубеж. Там живут за счет партийной кассы, то есть, на мой взгляд, — воры. Тут какой-нибудь простофиля-рабочий, которому засорили голову мечтами о земном рае, отдает свой взнос в партийную копилку, а верхушка за эти деньги снимает квартиры в альпийских городах, ест, пьет и пишет пламенные статьи о свержении самодержавия. Никто не спорит, идея заманчивая — сделать всех счастливыми и равными в реальных правах. Но ведь целиком заоблачная. Есть несколько идей, которыми постоянно обманываются или пытаются обмануть: это идеи вечного двигателя, бессмертия и коммунистического благополучия. Человечество, надеюсь, Валентин Станиславович, вы не будете возражать, за последние два столетия несколько поумнело. Тех, кто обещает бессмертие, считают шарлатанами. Им как-то и руки не подают в приличном обществе. Изобретатели вечного двигателя решением Парижской Академии классифицированы, мягко говоря, как чудаки, их проекты выбрасываются в камин без рассмотрения. В принципе и третья идея была опробована в реформаторских коммунах. Все они, как говорится, плохо кончили. Возможно, необразованным людям надо на собственном опыте убедиться, что столь милое революционерам равенство не может обернуться чем-либо иным кроме нищеты, причем нищеты всеобщей, потому что равняться придется по нижнему уровню — по самому бедному. Посему политические эмигранты поступили бы более честно, если бы вместо писания статей о справедливости, попросили бы наделы на сибирских черноземах и разбогатели на продаже гречки или овса. Но не хотят и не умеют работать. По этой причине — чтобы иллюзионисты не существовали за счет награбленного мы ищем девяносто тысяч рублей, исчезнувших в прошлом году в вашем городе по дороге с вокзала в банк. Боюсь, что Скаргу, эту наивную душу, специально отдали на заклание, известив полицию о месте и времени встречи.