Элизабет Бир - Две мечты

• Название: Две мечты
• Автор: Элизабет Бир
• Издательство: Фантастика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-91377-009-7

Приведенный ниже рассказ — пронзительная история, доказывающая, что человек, находящийся на самом дне, готов на любой риск, лишь бы оставить свой след в мире. Даже не след, а, скорее, послание, обращенное за пределы этого мира, к звездам.

---

От дренажных систем и дамб не было никакого толку; в этой части мира воды оказалось слишком много, чтобы попытки отгородиться от нее принесли хоть какой-нибудь результат. Оказалось, что под этим городом нет никакой надежной почвы, некуда вбить сваи, чтобы строиться. Но из такого города, как Новый Орлеан, парализующего человеческое воображение, просто так не уходят. Поэтому его разрозненные части всего лишь пустили плавать по поверхности Мексиканского залива, свободно катящего волны под городскими мостовыми.

Всего лишь.

Лайтеры приводили караваны в озеро Пончатрэйн и уходили снова, на твердую землю слишком тяжелые корабли сесть не могли. Они жадно всасывали солоноватую воду через водозаборники в днище, разделяли ее на водород, кислород, соль, микроэлементы и чистую питьевую воду. Притащив один караван судов, сразу подцепляли следующий; выходили в море, поднимались в небо, и так снова и снова, бесчисленное количество раз.

Иногда им требовались техники и квалифицированные рабочие. Из касты неквалифицированных рабочих, касты живущих на пособие, таких не брали. У них были ладони цвета индиго, как у тех, кто в старину вкалывал на джинсовых фабриках. Не брали преступников, с руками черного цвета. И никогда не брали художников.

Стоя под навесом, Пэйшенс наблюдала за смышлеными, молью траченными крысами, которые сновали по своим делам по всему рынку. Нанокожа моментально впитывала выступающий пот. Показались огни следующего лайтера. Она бережно прижала к груди ноющую кисть, ручки заметно потяжелевшей сетчатой сумки глубоко врезались в правое запястье. Дальше тянуть время невозможно.

— Лучше бы мальчику быть дома в постели, — произнесла она, ни к кому не обращаясь. Повернулась и направилась домой.

Постель Хавьера оказалась пуста, простыни намокли от дождя, лившего через открытое окно. Вцепившись в раму правой рукой, неловко потянула вниз; ее квартира находилась в доме, которому было несколько сотен лет. Пэйшенс расправила занавеску, и тут раздался звонок видеофона.

Хайве притиснулся к причудливо изогнутому борту буксира, прижав обе ладони к многосантиметровому слою прозрачного кристаллопласта. Обшивка глухо гудела под его руками, где-то там, в глубине, помпы толчками качали воду в резервуары, будто билось сердце. Здесь рабочие, суетившиеся на корме, открепляя груз от буксира, не могли видеть Хайве и его примитивное суденышко.

— Мэд, ты меня слышишь?

Сквозь треск помех послышался голос друга, дрожащий от возбуждения:

— Слышу. Ты там?

— Ага. Сейчас я его прижгу. Следи, как бы не нагрянул патрульный катер.

— Ты ставишь и мое имя, помнишь?!

— Я тебя когда-нибудь обманывал?! Будь спокоен. Я поставлю оба имени, и мое, и твое, а ты разукрасишь следующего и тоже подпишешь от нас обоих. Только представь, сколько народу его увидит. По всей Галактике. Это покруче открытия галереи!

Мэд не ответил, но Хайве знал, что тот лежит в луже на дне своей шлюпки сразу за цепочкой огней разметки, мерцающих сквозь дождь. Следит за патрульными катерами.

Дождь осложнял дело. Хайве предстояло прикрепить купол к борту буксира. После этого он перестанет что-либо видеть и, став легкой добычей, сможет полагаться только на то, что Мэд что-то разглядит сквозь пелену дождя. А еще испарения растворителя. Значит, придется настроить купол на максимальную проницаемость, чтобы не растворить собственные глаза.

Выбора нет. Искусство должно осуществиться. Искусство отправится в полет. Черная нанопалатка раскрылась над ним, края купола прилипли к корпусу судна. Дождь перестал барабанить по волосам и плечам, как в тот момент, когда над ним пролетал караван, и Хайве принялся орудовать влагоснимателем. Поверхность должна быть сухой, так что, похоже, придется работать по частям. Это займет больше времени.

— Мэд, ты там?

— На берегу чисто. Ты что матери сказал, чтобы отпустила?

— Ничего. — Работая, он жевал щеку изнутри. — Можно было сказать, что хочу порисовать у Клодет, но мать считает, что у живописи нет будущего, могла зайти проверить. Так что я просто смылся по-тихому. Она не скоро придет.

Хайве поправил повязку на голове, включил налобный фонарь, проверил, плотно ли сидят перчатки. По крайней мере свет через купол не пробивается. Роясь в сумке, он прищемил пальцы банками и ойкнул. Вода на дне шлюпки плескалась у щиколоток, пробиралась под нанокожу быстрее, чем та ее отталкивала. Ночь висела над ним горячая и потная, словно громадная рука. Волнуясь, с бьющимся сердцем, он извлек первую бутылку растворителя, надел наконечник, проткнув пробку, и с ухмылкой, как у летучей мыши, сдавил ее.

Откинувшись назад как можно дальше, только чтобы не порвать купол и не перевернуть лодку, он осмотрел сверкающую девственно-чистую поверхность космического корабля. Растворитель разъедал прозрачную поверхность кристаллопласта, и она покрылась зелеными, оранжевыми, фиолетовыми пятнами. Всего несколько секунд, и химикат въелся в обшивку, не настолько глубоко, чтобы всерьез ее повредить, но вполне достаточно, чтобы следы остались навсегда; если только корпорация или владелец корабля не решат основательно раскошелиться на полную зачистку корпуса и новое покрытие.

Хайве четырежды переставлял купол. Пары растворителя жгли кожу, дышать приходилось через поднятый воротник нанокожи, натянутый на лицо, но мало-помалу фонари ходовых огней превращались в чешую морского змея, в блики на его плавниках. В какой-то момент затрещала рация, но Мэд ничего не сказал, так что Хайве продолжал работать не отрываясь, не обращая внимания ни на раскачивание лодки, ни на свист рабочих, доносящийся с кормы.

Когда он закончил, вдоль борта судна на пятнадцать метров в длину и на шесть в высоту чувственно раскинулось морское чудовище, переливаясь буйными призматическими красками.

Подписав свое творение «Хайве и Мэд», он швырнул последнюю пустую бутылку в озеро Пончатрэйн, где она исчезла без следа.

— Мэд?

Нет ответа.

Внезапно свет сотен ламп залил купол, под которым прятался Хайве. В животе екнуло, он бросился лихорадочно откреплять магнитные зажимы, удерживающие лодку, но голос из мегафона велел сбросить палатку и ждать, держа руки на виду. «Черт! Мэд?» — едва смог он выдавить.

Сквозь помехи раздался усталый голос женщины-полицейского.

— Выходи, парень, — сказала она. — Твой приятель арестован. Пока только по обвинению в вандализме. Так что выходи.

Хайве выпустили, и Пэйшенс пришла за ним на полицейскую баржу. Резкий электрический свет и кафель. Она немедленно вцепилась в его руки, стиснула их так сильно, что кровь выступила сквозь защитную повязку, закрывающую свежую черную татуировку у него на ладонях. Поморщившись от боли, он попытался высвободиться, но она сжимала все крепче, от напряжения на ее заживающих пальцах лопнула корка. Ей хотелось шипеть, визжать, но голос не слушался, а сын избегал ее взгляда, отводил глаза.

Оттолкнув его руки, она повернулась; волны раскачивали стальную палубу под ее ногами. Повинуясь привычке, сложившейся за долгую жизнь, она взяла себя в руки и пошла, увлекая Хайве за собой.

— Господи, — сказала она, когда дверь перед ними открылась и холодный утренний свет ударил в лицо. — Хавьер, черт побери, о чем ты только думал? О чем ты только?..

Она остановилась, опершись на поручни, пальцы, вцепившиеся в стальные прутья, побелели. Боль разлилась по левой руке до самого локтя. На озере лайтер задним ходом отошел от места стоянки, дозаправился и, полный воды, величаво развернулся, описав плавную дугу, пока рабочие суетились, состыковывая контейнеры, которые ему предстояло увести в космос.

Хайве пристально следил за маневрами судна. На его борту, над самой ватерлинией, засверкало алым и зеленым, развернулось длинное изогнутое тело, покрытое сияющей чешуей, с осмысленным выражением внимательных глаз.

— Ты только посмотри на него, — произнес Хайве. — Похоже, фонари бортовых огней попали идеально. Кажется, будто он, извиваясь, взмывает в небо, как настоящий дракон…

— Какое это все имеет значение? — Она взглянула на его руки, на краску, покрывающую пальцы. — Тебе-то уже ничего не светит.

Собрав волю в кулак, Пэйшенс двинулась было дальше, но Хавьер повернулся, чтобы лучше видеть.

— Никогда и не светило, мам.

— Хавьер, я… — Вдруг почувствовав резкую боль, она посмотрела на свои руки. По ним текла кровь, пачкая поручень, капая в воду. Все это время она сковыривала подсохшую корку, разрушая симметричный рисунок, созданный мастером на ее пальцах. — Ты мог бы добиться чего-то, — произнесла она. Лайтер поднялся в небо с поверхности воды, его брюхо нацелилось на восход, скрытый облаками. — Ты уже никуда не полетишь.

Хавьер встал позади нее, положил забинтованные руки ей на плечи. Она не повернулась, чтобы не видеть боли в его глазах.