Артур Голден - Мемуары гейши

• Название: Мемуары гейши
• Автор: Артур Голден
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-901568-01-X, 0-09-977151-9

История жизни одной из самых знаменитых гейш 20 века Нитта Саюри. Даже если вы не поклонник любовных романов и не верите в любовь с первого взгляда и на всю жизнь, вы получите незабываемое удовольствие от возможности окунуться в атмосферу страны Восходящего солнца и узнать незнакомое, закрытое для посторонних, общество изнутри.

Роман о совершенно другой жизни, дверь в иной мир, принадлежащий одним мужчинам. Мир, где женщины никогда не говорят того, что думают, — только то, что от них хотят услышать, то, что полагается говорить. Им нельзя иметь желаний, у них не может быть выбора. Они двигаются от рождения к смерти по заранее определенной дороге, и вероятность свернуть с нее ничтожна. Они существуют, но не вполне живут, потому что они становятся самими собой лишь в полном одиночестве, а в нем им тоже отказано.

Работа гейши — красота и искусство — со стороны. Изнутри — только труд, жестокий, изматывающий, лицемерный. И кроме него нет ничего. Совсем ничего.

---

Увиденное так поразило меня, так много мыслей пронеслось в моей голове, что я сделала практически все, от чего меня предостерегала Анти. Я посмотрела Маме прямо в глаза. При этом она вынула трубку и долго сидела с открытым ртом. И хотя я знала, что просто обязана отвести взгляд, но продолжала пялиться на ее глаза, показавшиеся мне совершенно необычными. Белки были не белыми и чистыми, а с ужасным желтым налетом, и этот цвет вызвал у меня ассоциации с туалетом, в который кто-то помочился. Веки были увлажнены, а кожа вокруг них обвисла. Я опустила глаза и наткнулась на ее все еще открытый рот.

Краски на ее лице перемешались: красные, цвета мяса, края век, а десны и язык — серые. Причиной этому была особая диета, которой Мама вынужденно придерживалась последние несколько лет, но, глядя на нее, я не могла отделаться от чувства, что передо мной дерево, сбрасывающее свои листья. И мне захотелось отступить на шаг назад, глубоко вдохнуть или как-то еще освободиться от своих чувств. В это время Мама произнесла своим скрежещущим голосом:

— Что ты рассматриваешь?

— Извините, госпожа. Я рассматриваю ваше кимоно. Мне кажется, я раньше не видела ничего столь же прекрасного.

Должно быть, я ответила правильно, если в такой ситуации это вообще возможно, потому что она издала звуки, напоминающие смех, хотя они и прозвучали скорее как кашель.

— Тебе понравилось кимоно? — спросила она, продолжая то ли кашлять, то ли смеяться. — Ты хоть представляешь, сколько оно стоит?

— Нет, госпожа.

— По крайней мере больше, чем ты, это точно.

В этот момент появилась служанка с чаем. Пока накрывали стол, мне удалось бросить взгляд на Грэнни. Если Мама была полной, с короткими пальцами и толстой шеей, то Грэнни — старой и сморщенной, приблизительно возраста моего отца, но выглядевшей так, словно она иссушала себя медитацией. Ее волосы напомнили мне спутанные шелковые нити, потому что сквозь них виднелась кожа, покрытая чередующимися заплатками коричневатого и красноватого цвета. Хотя сейчас она и не сердилась, у нее был хмурый вид.

Прежде чем заговорить, она сделала глубокий вдох, выдохнула воздух и пробормотала:

— Разве я не сказала, что не хочу никакого чая?

Она опять вздохнула, покачала головой и обратилась ко мне:

— Сколько тебе лет, малышка?

— Она года Обезьяны, — ответила за меня Анти.

— Глупое создание — обезьяна, — произнесла Грэнни.

— Девять лет, — сказала Мама. — Анти, что ты о ней думаешь?

Анти встала напротив меня, приподняла мою голову, и посмотрела мне в лицо.

— В ней много воды.

— Красивые глаза, — сказала Мама. — Ты видела, Грэнни?

— Мне кажется, она глупа, — сказала Грэнни. — Хватит нам обезьян.

— Я уверена, ты права, — согласилась с ней Анти, — возможно, она именно такая, какой ты ее считаешь. Но мне она кажется очень умной девочкой, а главное, умеющей приспосабливаться, это можно понять, посмотрев на форму ее ушей.

— С таким количеством воды в ее натуре, — сказала Мама, — она, вероятно, сможет почувствовать огонь прежде, чем он начнется. Это было бы здорово, правда же, Грэнни? Нам не придется беспокоиться о том, что в один прекрасный день наш гардероб сгорит вместе со всеми хранящимися в нем кимоно.

Грэнни, оказывается, больше всего в жизни боялась пожара.

— Несмотря ни на что, она довольно мила, правда же? — спросила Мама.

— В Джионе очень много милых девочек, — сказала Грэнни. — Нам же нужна не просто приятная, а умная девочка. Хацумомо, например, чудо как хороша, но посмотри, как она глупа.

После этого Грэнни встала, и Анти проводила ее из комнаты. Я слышала, как входная дверь сперва открылась, а затем закрылась, и вскоре Анти вернулась в комнату.

— У тебя есть вши? — спросила Мама.

— Нет, — ответила я.

— Тебе следует научиться говорить более вежливо. Анти, постриги ее, пожалуйста, на всякий случай.

Анти позвала служанку и попросила ее принести ножницы.

— Итак, малышка, — обратилась Мама ко мне, — ты сейчас в Киото и либо научишься себя вести, либо будешь бита. Избивает здесь обычно Грэнни, поэтому тебе будет несладко. Мой тебе совет: работай очень прилежно и никогда не покидай окейю без разрешения. Делай, как я говорю, не доставляй лишних хлопот, и ты начнешь обучаться искусству гейши через два или три месяца. Тебя сюда взяли не в услужение. Я не стану тебя держать, если все сведется именно к этому.

Мама набила трубку и пристально посмотрела на меня. Я не осмелилась сдвинуться с места до тех пор, пока она не разрешила мне уйти. Я подумала о своей сестре, наверное, тоже сейчас стоящей перед какой-нибудь суровой женщиной где-нибудь в другом доме в этом ужасном городе. И я вдруг представила свою бедную больную маму, с трудом приподнимающуюся на локте, чтобы посмотреть, где же мы. Мне не хотелось предстать перед Мамой плачущей, но слезы заполнили мои глаза прежде, чем я смогла подумать, как их остановить. Желтое кимоно Мамы становилось все нежнее и нежнее, пока не стало мерцающим. Она выпустила дым из трубки и тотчас же исчезла.

Глава 4

Первые дни пребывания в этом странном месте мне казалось, что лучше потерять руки и ноги, чем семью и дом. Я уже не сомневалась — так, как я жила прежде, мне уже никогда не придется жить. Я думала только о том, насколько я несчастна, и, конечно, меня очень волновало, увижу ли я снова Сацу. Я лишилась отца и матери и даже привычной одежды… И то, что я все же выжила, казалось удивительным. Помню, однажды, оттирая котлы для варки риса, я до такой степени потеряла ощущение реальности происходящего, что, прервав работу, в течение какого-то времени разглядывала свои руки, пытаясь убедиться в том, что именно я оттирала котел в это время и в этом месте.

Мама обещала, что если я буду прилежно трудиться и хорошо себя вести, то через несколько месяцев смогу приступить к учебе. Как я узнала от Тыквы, начало занятий означает ежедневное хождение в школу, расположенную в другом конце Джиона, и постижение там искусства музыки, танца и чайной церемонии. Все девочки — будущие гейши — брали уроки в одной и той же школе. Поэтому я надеялась обязательно встретить там Сацу и к концу первой недели настроилась вести себя как послушная корова, которую ведут на веревке, в надежде, что в конце концов Мама выполнит свое обещание.

Большей частью мне поручалась довольно простая работа. Я убирала в комнатах, подметала грязный коридор и так далее. Иногда меня посылали в аптеку за мазью от чесотки, порой донимавшей повариху, иногда отправляли в магазин на проспекте Шийо за рисовыми крекерами — любимым лакомством Анти. К счастью, самая неприятная работа, как, например, мытье туалетов, поручалась старшим девушкам. Но, как я ни старалась, мне все же не удавалось произвести нужного впечатления, ибо в мои каждодневные обязанности входило значительно больше поручений, чем я была в состоянии выполнить. Эту задачу к тому же сильно осложняла Грэнни.

Мне не поручалось прислуживать Грэнни, так, по крайней мере, я поняла из слов Анти. Но если Грэнни вызывала меня, я не могла проигнорировать просьбу главного человека в окейе. Однажды, например, я несла чай для Мамы, когда услышала ее крик:

— Где эта девчонка? Пришлите ее ко мне! Я отставила поднос с чаем и поспешила в комнату, где завтракала Грэнни.

— Не кажется ли тебе, что в этой комнате слишком жарко? — спросила она меня, после того как я опустилась перед ней на колени. — Почему ты не зашла и не открыла здесь окно?

— Извините, Грэнни. Я не знала, что вам жарко.

— Мне жарко, неужели не видно?

Она ела рис, и несколько зерен повисли на ее нижней губе. Глядя на нее, я бы не подумала, что ей плохо, но все же направилась к окну и открыла его. В комнату тут же влетела муха и стала кружить над ее едой.

— Что с тобой происходит? — спросила она, отгоняя муху палочками. — Другие девушки, открывая окна, никогда не впускают мух.

Я извинилась и сказала, что принесу хлопушку для мух.

— И убьешь муху на моей еде? Нет-нет, не нужно! Стой рядом со мной, пока я ем, и отгоняй ее от меня.

Так я стояла рядом с Грэнни, пока она ела, и в который раз слушала ее историю о великом актере Кабуки Ичимура Узамон XIV, взявшем ее, четырнадцатилетнюю, за руку во время вечеринки, посвященной созерцанию луны. К тому времени, когда она позволила мне уйти, чай Мамы совсем остыл, и нести его ей было просто неудобно. И повар, и Мама остались недовольны мной.

Дело заключалось в особой нелюбви Грэнни к одиночеству. Даже когда она ходила в туалет и сидела на корточках, Анти стояла рядом и держала ее за руки, помогая ей сохранять равновесие. Запах был настолько невыносимым, что бедная Анти буквально ломала себе шею, — стараясь как можно дальше отстраниться от происходящего. Мне, к счастью, не приходилось выполнять подобную работу, но Грэнни всегда заставляла меня делать ей массаж, в то время как она чистила уши, и это, надо сказать, куда более неприятно, чем вы думаете. Первое время мне становилось плохо, когда она расстегивала свое платье и спускала его вниз, обнажая плечи и шею, покрытые дряблой и желтой, как у цыпленка, кожей. Во времена ее молодости гейши пользовались разновидностью пудры под названием «китайская глина», приготовленной на основе свинца. Глина от присутствия в ней свинца становилась ядовитой, и этот яд повлиял на кожу, а возможно, и на характер Грэнни, сделав его таким скверным. Кроме того, она любила ходить на горячие ключи на севере Киото. Все было бы отлично, если бы эта свинцовая пудра легко смывалась. Она же, вступая в соединение с каким-то из элементов воды, образовывала краситель, разрушающий кожу. Грэнни была не единственной пострадавшей от этой пудры. Даже в начале Второй мировой войны на улицах Джиона часто встречались старые женщины с обвисшей желтой шеей.