Светлана Бондаренко - Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.

• Название: Неизвестные Стругацкие От «Страны багровых туч» до «Трудно быть богом»: черновики, рукописи, варианты.
• Автор: Светлана Бондаренко
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 966-696-779-0

В эту книгу, подготовленную многолетним исследователем творчества братьев Стругацких Светланой Бондаренко, вошло множество неизвестных текстов этих мэтров фантастики — черновики и ранние варианты известных произведений, сценарии и рассказы. Все тексты публикуются впервые. Книга дополнена рисунками А. и Б. Стругацких на полях рукописей и снабжена подробными комментариями

---

Я не стал прощаться (честное слово, впервые в жизни!), я торопливо полез по откосу. Один раз мне показалось, что я взлетаю, я прижался к камням и ушиб ногу. Позади грозно ревело море. Поднявшись наверх, я все-таки оглянулся и до сих пор горжусь этим. Было очень темно, но мне показалось, что я вижу „средоточие чудес“ — маленькую фигурку на фоне чуть фосфоресцирующих волн. И еще мне показалось, что он размахнулся и бросил в волны что-то белое. Я думаю — это была босоножка. Я повернулся и побежал. Бежал до самого дома.

Я не смог бы узнать его в толпе. Разве что случилось бы какое-нибудь чудо. Но чудес, по-моему, все-таки не бывает. Я не слыхал больше ни о нем, ни о чем-либо невероятном, что имело место в то лето на морском побережье. Может быть, он всё придумал. Может быть, его дама все-таки зацепилась за сук и не улетела, и потом он уговорил ее помалкивать — это было и в ее, и в его интересах. Не знаю. Во всяком случае, я надолго запомню этот хмурый поздний вечер, грустное покашливание сквозь шум волн и оранжевые искры над пустынным пляжем.

А если когда-нибудь, пожимая руку новому знакомому, вы почувствуете вдруг, что у вас ногти начали стремительно расти внутрь (явление маловероятное, но возможное), и вдобавок заметите, что новый знакомый много курит и часто покашливает (эдак „кхым-кхум“), значит это, знаете ли, он — „феномен“, „средоточие чудес“, „гигантская флюктуация“…[72]

Но что-то не пошло дальше и с этим вариантом плана. Авторы вновь переделывают его, получается уже нечто среднее между первоначальными задумками и окончательным текстом.

СТАЖЕР (научно-фантастическая повесть)

Действующие лица:

1. Командир фотонного корабля „Тахмасиб“ Алексей Петрович Быков.

2. Начальник трансмарсианского отделения Комитета вне земных ресурсов Владимир Сергеевич Юрковский.

3. Штурман Михаил Антонович Крутиков.

4. Борт-инженер Иван Александрович Жилин.

5. Стажер борт-инженер Юрий Николаевич Чибисов.

Главы Пролог.

1. На стартовом спутнике.

2. Первый день рейса. Жилин работает с увлечением. Рас сказ „Суета вокруг дивана“.

3. Марс. Облава.

4. Рейс. Запасы Михаила Антоновича. Рассказ „Сказка о желании“.

5. Астероиды. Смерть-планета.

6. Юпитер. Диктатор.

7. Рейс. Рассказ „Гигантская флюктуация“.

8. Следопыты. Кольца Сатурна.

9. Сцена в Гостинице. Обман Юрковского. Захват бота. Стажер отражает атаки бельгийцев. Быков не поспевает. Звук.

10. Гибель Портоса.

11. Букет незабудок.

Стажер — уже Юра, но еще с другой фамилией и еще бортинженер. Юрковский — уже администратор, но еще не инспектор.

Бамберги тоже еще нет в списке посещений… А начинаться по весть должна была все-таки на Спу-17.

Зато появляется идея сопровождать повествование о рейсе маленькими рассказиками-вставочками, куда Авторы пытаются поместить и „Суету вокруг дивана“ — тогда еще маленький эпизод, о котором Б. Н. Стругацкий подробно рассказывает в „Комментариях“ в главе о „Понедельнике начинается в субботу“. (И хорошо, что не вставили! — восклицаю я вместе с читателем. Мы могли бы лишиться замечательной повести.)

Где-то в это время Авторы решают сделать Юрковского инспектором — очень удобно с помощью такого героя колесить по Солнечной системе, посещая все объекты, которые нужны для повествования. Они начинают разрабатывать план посещений:

1. Марс. Юрковский инспектирует общегеологические работы. Участие в облаве.

2. Астероиды. На некоторых Юрковский инспектирует новые системы, введенные в ход недавно.

Но потом понимают, что сложное это дело — учесть все возможные объекты и проблемы-конфликты, и создают таблицу инспектирования Юрковским внеземных баз:

Кроме тематических наработок Стругацкие обсуждают и мысли, которые хотелось бы подать-обсудить в повести. Перечисляют идеи, записывают маленькие монологи:

К „СТАЖЕРУ“

1. Рассказ о „Каравелле“. Равнодушие Быкова. Он и не видит никакого другого пути и считает, что главное в этой истории — набить морду механикам за отвратительное обслуживание.

2. Рассказе маленьком кирпичике в башне мироздания. Вот что такое маленький человек. Никто не знает, что из него может получиться и на что он способен. Надо беречь его, и лелеять его, и всячески помогать ему — и в этом смысл жизни. (Быков)

3. Быков — борец за правду. Ненавидит ложь во спасение, отрицает ее. Придумать бешеный спор с Юрковским, сохранившим кастовость.

.. 4. Юра должен по-настоящему прорезаться на Дионе. Ищет Шершня — убить.

5. Разговоры. Юра — Жилин об угрозе мещанства. Быков — Крутиков о детях (Быков — нежный, беспокойный отец). Показать мятущегося Жилина, которого не удовлетворяет то, что он имеет. Он считает, что он не на месте, что способен на большее.(1)

6. Проблемы переходного периода:

а) мещанство;

б) воспитание;

в) судорожное непоспевание за успехами науки (дать на Марсе).

7. Разговор о рационализации человека. О рассудочности и потере чувств.

8. М. б. дать Юру — человека поиска. Старается узнать как можно больше и не поспевает. И Жилин — тоже. Юра человек нового времени — вмешивайся во всё и для этого все предпосылки. Лучше суматоха и неразбериха, чем стоячее болото.

— Мы были поколением молчаливых и сменили поколение запутанных или отказавшихся. Теперь растет еще поколение, но они не молчаливы, они кричат. Они воспитаны так, чтобы вмешиваться во всё. Мне это не всегда нравится. Я уверен, что есть вещи, которые не исправить никаким вмешательством. Но по-моему, они правы в общем. Вмешиваться надо. Если не вмешиваться — море человеческое застоится и превратится в болото. Они вмешиваются, поднимают массу шума, делают тысячи ошибок по неопытности, и вокруг них всегда — взрыв.

Они как маленькие бомбы. Они всё разносят в клочья и не любят тишины, тайны и замкнутости. Давайте шуметь! И наверное, так и надо. Нет ничего страшнее болота. Нет ничего страшнее мира, где люди говорят: „Что нам лезть в это дело. Есть люди поумнее, они разберутся“. А те принимаются разбираться, и над серым болотом вспучиваются вонючие пузыри мерзостей и исторических ошибок, калечащих миллионы.

— Жил был маленький человек. У него была жена-врач и дети-школьники. У него была немудреная работа, без которой не обойтись, но которую можно делать только втысячером. В этой работе не бывало героев, и шли на эту работу те, кто не считал себя способным на борьбу в одиночку. Но маленький человек был хорошим славным товарищем, отличным семьянином, его все любили, и никто не принимал его всерьез — ни его самого, ни его дело. Он был счастлив и, умирая, не жалел о своей жизни, потому что был уверен, что она прожита не зря, хотя и не узнал о ней весь мир. И он умер. И в день его смерти океаны волной пошли на берега, сметая целые страны; солнце затянуло красной пылью, звезды пропали на небе, потому что свет их стал инфракрасным, Луна стала вращаться быстрее, а Юпитер сорвался с орбиты и канул в Пространстве. Правое стало левым, и целый час время шло назад. Правда, потом все стало на свои места и жизнь пошла своим чередом, и, конечно уж, никому не пришло в голову, что во всем была виновата смерть, которая унесла маленького человека. Только одному из его друзей пришла в голову мысль, что покойник при всей своей малости и незаметности был, наверное, той самой песчинкой, на которую опиралось чудовищное строение Мироздания. Песчинку унес ветер, и строение покачнулось. Не рухнуло, но покачнулось, а теперь снова стоит твердо, опираясь на какую-то другую песчинку, а может быть, на миллиард песчинок сразу. Я люблю этого маленького и незаметного, которого никто не знает и я не знаю. И именно потому, что я не знаю его, я люблю всех и не люблю смерти.

Разработки нравятся Авторам, и они начинают писать повесть: пролог и первую главу:

ПРОЛОГ

Вместо эпиграфа:

В Высшей Школе Космогации было четыре факультета — Штурманский, Инженерный, Дистанционного управления и Переподготовки. Учебный год кончался в июне, выпускные экзамены длились иногда до ноября.

Выпускники получали в Школе так называемые общие назначения. Конкретное назначение каждый получал в соответствующем Управлении. Впрочем, это касалось только штурманов и инженеров. Девушки и ребята с факультета Дистанционного управления знали свои назначения еще на четвертом курсе, потому что полгода пятого курса они учились на местах своей будущей стажировки. Капитаны с факультета переподготовки возвращались, как правило, на свои прежние корабли. Но инженеры и штурманы узнавали о том, где и с кем им придется работать, только на базовых ракетодромах. Там их никто не знал, и распределение проводила кибернетическая машина, в которую оператор вводил закодированные характеристики будущего стажера. Предварительно в машину вводились данные о кораблях, рейсах и капитанах, у которых имелись вакансии. Машина сравнивала, подбирала, останавливалась на оптимальном варианте и давала на выход в простом буквенном коде: „Такой-то к капитану такому-то, корабль такой-то, рейс такой-то“. Решение машины, запрограммированной лучшими космопсихологами и самыми опытными капитанами мира, было окончательным и обжалованию не подлежало.[73]