Род Серлинг - Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)

• Название: Полуночное солнце (Сборник с иллюстрациями)
• Автор: Род Серлинг
• Издательство: Издательство: ФЛОКС, ГИПП Нижполиграф
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1993
• ISBN: ISBN: 5-7628-0015-6

Род Серлинг — популярный американского фантаст, лауреат премии «Хьюго». В книгу вошли научно-фантастические и мистические рассказы о загадочной «сумеречной зоне» бытия.

Хотя все рассказы вошедшие в него написаны в 60-е, большая их часть и до сих пор воспринимается свежо и актуально, ведь несмотря на многие перемены в окружающем мире, человеческие характеры не изменились, а Серлинг — большой мастер раскрывать то, что люди прячут в закоулках своих душ — страсти и страхи. Кое-что и в самом деле кажется слегка наивным, но лучшие рассказы Серлинга с четко выраженной идеей, яркими характерами, сильными эмоциями, без сомнения, входят в золотой фонд фантастики.

Художник: Владимир Ан.

Иллюстрации на обложке: Работы Габриэлы Берндт (ФРГ).

---

Продавец пожал плечами.

— Просто у меня такое лицо.

— Это было давно, — сказал Мартин. — Восемнадцать… двадцать лет тому назад. Я тогда уехал. — Он засмеялся зароившимся вдруг мыслям. — Я не пожалел бы доллара за каждый час, проведенный у этого фонтанчика. От того времени, когда я учился в средней школе, и до третьего курса института. Он повернулся на крутящемся стуле и поглядел на чистую, залитую солнцем улицу за окном. — Город тоже кажется прежним. — Он повернулся к продавцу. Знаете, это просто изумительно. Двадцать лет прошло, а все осталось по-старому.

Маленький человек в очках сделал газировку с мороженым и протянул ему.

— С вас дайм.[23]

Мартин полез в карман, но вдруг рука его замерла.

— Дайм-? — спросил он недоверчиво. И поднял большой, щедро наполненный стакан. — Три ложки?

Продавец рассмеялся.

— Мы всегда так готовим.

Мартин рассмеялся в свою очередь.

— Этак вы по миру пойдете. Никто не продает больше газировку за десять центов.

На мгновение повисло молчание, потом продавец сказал:

— Никто? Да откуда же вы?

Мартин принялся за мороженое.

— Из Нью-Йорка, — ответил он между глотками. — Эй, да у вас прекрасное мороженое!

Продавец положил локти на прилавок.

— Вкусно? — спросил он.

— Великолепно. — Мартин докончил мороженое и одним глотком расправился с оставшейся газировкой. Потом покачал головой. — Словно никуда и не уезжал. Это было здорово.. — Он повернулся и обвел взглядом комнату. Забавно, — проговорил он. — Как много воспоминаний бывает связано с каким-то местом. Я всегда думал, что, если когда-нибудь вернусь сюда, здесь все будет по-другому.

Аптека глядела на него. Стойка, полки, плакаты и светильники.

Вентиляторы. Они глядели на него, словно старые друзья.

— Такое впечатление, — задумчиво проговорил Мартин, — словно… словно я ушел отсюда вчера. — Он поднялся со стула и принялся машинально крутить его туда-сюда. — Словно я ушел отсюда вчера вечером. — Он улыбнулся продавцу. — Я готов поверить, что мистер Уилсон сидит сейчас в конторе и дремлет, как он это делал обычно, пока был жив.

Он не заметил, как вздрогнул при этих словах продавец.

— Это одно из самых ярких моих воспоминаний: старина Уилсон, дремлющий в своем большом удобном кресле за той дверью. Старина Уилсон… да будет земля ему пухом.

Он полез в карман, вытащил доллар и положил на стойку. Продавец удивленно посмотрел на него.

— Это же бак![24]

Мартин улыбнулся, щелкнув ногтем по стакану.

— Это, — он обвел комнату взглядом, — и это все — оно стоит того.

Он вышел в знойное лето. Продавец постоял немного, пожал плечами, потом поднял крышку бачка с шоколадным сиропом и заглянул внутрь. Аккуратно закрыл бачок, вышел из-за прилавка, поднялся по лестнице и тихонько постучал в дверь.

— Да? — спросил заспанный голос.

Продавец приоткрыл дверь на несколько дюймов.

— Мистер Уилсон, — сообщил он седовласому старику, сидящему в тяжелом кожаном кресле и открывшему при его появлении один глаз, — шоколадный сироп кончается.

Старик кивнул и закрыл глаз.

— Я скажу, чтобы после обеда привезли.

Мгновение спустя он кредко спал. Продавец спустился вниз. Он взял стакан Мартина Слоуна и стал мыть его. Чудной парень, подумал он. По миру пойдешь, если будешь продавать три ложки мороженого за дайм. Он рассмеялся, протирая стакан. Никто больше не продает тройную порцию мороженого за дайм. Он пожал плечами и поставил чистый стакан. Разные люди встречаются. Очень разные.

Но этот парень-он какой-то странный. Было какое-то такое выражение на его лице. Как бы его можно было описать? Он выглядел таким… счастливым. Он выглядел счастливым лишь оттого, что оказался в старой темной аптеке. Вошла женщина с рецептом, и продавец выкинул из головы Мартина Слоуна.

Мартин шел по Оук-стрит — улице, на которой он вырос. Улица уходила вдаль. По краям она была обсажена большими широколиственными кленами, отбрасывавшими четкие черные тени на залитый солнечным сиянием асфальт. Большие двухэтажные викторианские дома, стоящие в глубине больших зеленых лужаек, были его старыми друзьями. Он бормотал имена владельцев домов, мимо которых проходил. Ванбурен. Уилкокс. Эбернети. Он поглядел на ту сторону улицы. Доктор Брэдбери, Мальруни, Грей. Он остановился, прислонясь к дереву. Улица была точно такой, как рн ее помнил. Он снова ощутил сладко-горький приступ ностальгии. Он вспоминал игры, в которые играл с другими ребятами на этой улице. Газеты, которые разносил.

Многочисленные падения, когда учился кататься на велосипеде и роликовых коньках. И людей. В голове его теснились имена и лица. Его дом был в конце квартала, и по некоторым причинам он хотел оставить его напоследок. Дом уже виднелся впереди. Большой, белый, с огибающей его полукруглой верандой. С куполами. С металлической фигуркой жокея впереди. Господи, как это все помнится! Все эти мелочи, которые засовываешь в дальний ящик памяти и забываешь.

А потом открываешь ящик — и вот они.

— Хай, — сказал тонкий детский голос.

Мартин оглянулся и увидел малыша лет четырех с измазанной вареньем мордашкой, который играл в шарики.

— Хай, — ответил Мартин и присел рядом с ним на корточки.

— Как успехи? — спросил он, показав рукой на шарики.

— Ниче, — отозвался малыш.

Мартин взял один шарик и посмотрел сквозь него.

— Я тоже раньше играл в шарики, — сказал он. — Мы давали им специальные названия. Железные, из подшипников старых автомобилей, мы называли стальками. А те, через которые можно было смотреть — прозрачками. Вы все еще называете их так?

— Конечно, — ответил малыш.

Мартин показал на телефонную будку, исцарапанную тысячами перочинных ножей. ч — А вон там мы играли в прятки, — сказал он малышу. Он усмехнулся. — Чертили круг — и кто первый добежит. — Он громко рассмеялся, потому что мысль согрела его. — На этой самой улице каждый вечер мы играли в прятки. А я жил вон в том угловом доме. — Он махнул рукой в сторону дома. — В том большом, белом.

— В слоуновском доме? — спросил малыш.

Глаза Мартина чуть расширились.

— Верно. Вы все еще называете его так?

— Все еще называем его как?

— Слoуновским домом. Моя фамилия Слоун. А зовут меня Мартин. А тебя?

Он протянул малышу руку, но тот отодвинулся и насупился.

— Ты не Мартин Слоун, — сказал он обвиняющим тоном. — Я знаю Мартина Слоуна, и ты — не он.

Мартин рассмеялся.

— Я не Мартин Слоун, вот как? Что ж, посмотрим, что скажут водительские права.

Он полез в нагрудный карман за бумажником. Когда он поднял глаза, малыш со всех ног бежал по улице. Он свернул в ворота дома, стоящего напротив дома Мартина, промчался по лужайке и скрылся за дверью. Мартин медленно поднялся и не спеша пошел дальше. Он подумал, что много-много лет не ходил так медленно. Дома и лужайки проплывали мимо, и он впитывал их. Он и не хотел спешить. Он не торопясь смаковал окружающий его мир. Вдалеке слышался. детский смех и позвякивание колокольчика тележки с мороженым.

Все сошлось: вид, звук, настроение; В горле стоял комок.

Он не мог сказать, сколько времени так шел, но вдруг осознал, что стоит в парке. Парк нисколько не изменился — как аптека, как дом. По-прежнему стоял павильон с круглой сценой для оркестра.

По-прежнему кружилась карусель, полная детишек, и металлическая диссонирующая механическая музыка гнала ее круг за кругом.

Все те же деревянные лошадки, те же тележки с мороженым и леденцы на льняных нитях. И дети. Короткие штанишки и майки с Микки Маусом. Леденцы на палочках, стаканчики с мороженым, смех и хихиканье. Язык детства. Музыка… симфония дета. Звуки кружились вокруг Мартина. Механическая музыка, смех, дети. Снова комок в горле. Снова сладостная горечь. Все это он оставил так далеко, а теперь все это было так близко.

Мимо проходила симпатичная молодая женщина с коляской. Она остановилась, увидев то выражение лица, с которым он глядел на карусель. Она никогда не видела таких лиц. И она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ.

— Прекрасное место, правда? — сказал он.

— Парк? Ну конечно.

Мартин кивнул в сторону карусели.

— Это ведь часть лета, верно? Музыка, карусель.

Женщина рассмеялась.

— И леденцы на нитке, и мороженое, и духовой оркестр.

Улыбка сошла с лица Мартина. Она сменилась выражением напряжения и тоски.

— На свете ничего не может быть лучше, — тихо проговорил он. — Ничего лучше лета и ничего лучше, чем быть ребенком.

Женщина глядела на него. Что-то такое было в этом человеке.

— Вы здешний?

— Был когда-то. Я жил в паре кварталов отсюда. Я помню эту сцену. Боже, еще как помню. Я убежал вечером из дому, лежал на траве, глядел на звезды и слушал музыку. — Голос его чуть зазвенел. — Я играл в футбол на том поле. Третьим базовым. И я вырос на этой карусели. — Он ткнул пальцем в сторону концертного павильона. — А на том столбе я однажды летом вырезал свое имя. Мне было одиннадцать лет, и я вырезал свое имя прямо…. — Он замер, глаза его расширились.