Эдит Уортон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Эдит Уортон
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1981

В однотомник избранных произведений американской писательницы Эдит Уортон (1862–1937) пошли роман «Век наивности» (1920), где писательница рисует сатирическую картину нью-йоркского высшего общества 70-х годов прошлого века, повесть «Итан Фром» (1911) — о трагической судьбе обедневшего фермера из Новой Англии, а также несколько рассказов из сборников разных лет.

Вступительная статья А. Зверева. Примечания М. Беккер и А. Долинина.

---

— Разумеется. Но, по-моему, это лучше сделать вам.

— Мне надо было поговорить с нею вовремя, — задумчиво произнесла она, — но раз уж мы задержались, вы должны объяснить, что я просила вас сказать ей в опере, прежде чем объявить о помолвке здесь. Иначе она может подумать, что я о ней забыла. Она ведь член нашей семьи, но она так долго отсутствовала, и теперь ее очень легко обидеть.

Арчер сияющим взором посмотрел на невесту.

— Вы добры как ангел! Разумеется, я ей скажу, — проговорил он, бросая опасливый взгляд на переполненную бальную залу. — Но я ее еще не видел. Она здесь?

— Нет, в последнюю минуту она решила не приезжать.

— В последнюю минуту? — повторил он, выдав тем свое удивление, что она вообще могла серьезно думать о приезде.

— Да. Она ужасно любит танцевать, — просто ответила девушка. — Но она вдруг решила, что ее платье недостаточно нарядно для бала, хотя нам оно очень нравится, и тетя отвезла ее домой.

— Вот как, — равнодушно отозвался Арчер, скрывай свою радость. Ничто не приводило его в такой восторг, как твердая решимость невесты не замечать ничего «неприятного» — правило, в котором они оба были воспитаны.

«Она не хуже меня понимает, почему ее кузина отказалась ехать, — подумал он, — но я никогда ничем не обнаружу, будто думаю, что на репутации бедняжки Эллен Оленской есть хотя бы малейшая тень».

4

После помолвки полагалось наносить визиты, которым и был посвящен следующий день. В этом отношении нью-йоркский ритуал соблюдался неукоснительно и точно, и в полном соответствии с ним Ньюленд Арчер сначала поехал с матерью и сестрой к миссис Велланд, после чего он, миссис Велланд и Мэй отправились за благословением к почтенной прародительнице, старой миссис Мэнсон Минготт.

Визит к миссис Мэнсон Минготт всегда забавлял молодого человека. Самый дом ее уже превратился в музейный экспонат, хотя, разумеется, и менее древний, чем некоторые другие старинные фамильные особняки на Юниверсити-плейс и в нижней части 5-й авеню. Они были выдержаны в чистейшем стиле тридцатых годов — ковры с гирляндами из махровых роз оживляли здесь мрачную гармонию палисандровых консолей, каминов с полукруглыми арками и черными мраморными полками и огромных застекленных книжных шкафов красного дерева, тогда как старая миссис Минготт, построившая себе дом позже, самолично выбросила громоздкую мебель времен своей юности и перемешала остатки минготтовского наследия с фривольными гобеленами эпохи Второй империи.[27] Она имела обыкновение, сидя у окна гостиной на первом этаже, спокойно наблюдать, как поток великосветской жизни течет на север, к дверям ее уединенного жилища. Казалось, в ее намерения отнюдь не входило его торопить, ибо она была столь же терпелива, сколь и уверена в себе. Она не сомневалась, что заборы, каменоломни, одноэтажные салуны, деревянные теплицы в неряшливых огородах и утесы, с которых козы созерцали окрестный пейзаж, скоро исчезнут под натиском таких же, а может статься (ибо она была женщиной беспристрастной), еще более величественных особняков, чем ее собственный; что булыжную мостовую, по ухабам которой громыхали старые омнибусы, заменят гладким асфальтом, наподобие того, какой люди, по их рассказам, видели в Париже. А покамест, коль скоро все, кого она желала видеть, приезжали к ней (а она могла заполнить свои комнаты гостями с такою же легкостью, как Бофорты, и притом не добавляя к меню своих ужинов ни единого блюда), она ничуть не страдала от географической изоляции.

Необъятные горы жира, обрушившиеся на достигшую средних лет миссис Минготт, словно поток лавы на обреченный город, превратили ее из пухлой, энергичной маленькой женщины со стройными ножками в некое колоссальное и величественное явление природы. Она отнеслась к этому извержению столь же философски, сколь и ко всем прочим своим испытаниям, и теперь, в глубокой старости, была вознаграждена тем, что, глядя в зеркало, видела почти лишенную морщин гладь крепкой бело-розовой плоти, в центре которой, словно в ожидании раскопок, притаилось маленькое личико. Многоступенчатый подбородок уступ за уступом вел в головокружительные глубины все еще белоснежной груди под белоснежной кисеей, заколотой брошью с миниатюрным портретом покойного мистера Минготта, а вокруг и ниже, через края вместительного кресла, переливались волны черного шелка, на гребнях которых, подобно чайкам, белели две крошечные руки.

Тяжкое бремя плоти давно уже не позволяло миссис Мэнсон Минготт спускаться и подниматься по лестницам, и она, со свойственной ей независимостью взглядов, перенесла комнаты для приемов наверх, сама же (дерзко нарушив все принятые в Нью-Йорке правила приличия) устроилась на первом этаже, и, сидя с нею рядом у окна ее гостиной, через дверь с желтыми штофными портьерами, которая никогда не закрывалась, вы с удивлением видели спальню с огромной низкой кроватью, обитой наподобие софы, и туалетным столиком с легкомысленными кружевными фестончиками и зеркалом в золоченой раме.

Гостей миссис Минготт поражало и восхищало это заграничное расположение комнат, напоминавшее сцены из французских романов, и дома, где даже самая архитектура побуждает к безнравственности, о какой простодушный американец не смел даже и помыслить. Именно так в нечестивом старом свете жили женщины, имевшие любовников, — в квартирах, где все комнаты находятся на одном этаже в неприличном соседстве друг с другом, что и описано в тамошних романах. Ньюленду Арчеру (который мысленно превращал спальню миссис Минготт в место действия любовных сцен из «Мосье де Камора»[28]) нравилось рисовать себе ее безупречную жизнь в обстановке, прямо-таки созданной для любовных утех, однако он с немалым восхищением говорил себе, что, если б этой бесстрашной женщине понадобился любовник, она бы себе его завела.

К общему облегчению, во время визита жениха и невесты графини Оленской не было в гостиной ее тетушки. По словам миссис Минготт, она вышла погулять, что в такой ясный солнечный день — и притом в часы, когда все ездят по магазинам, — уже само по себе было весьма неделикатным поступком со стороны скомпрометированной женщины. Но, во всяком случае, ее отсутствие избавило всех от неловкости и отвело смутную тень, которую ее несчастливое прошлое могло бросить на их безоблачное будущее. Визит прошел гладко, как, впрочем, и следовало ожидать. Старую миссис Минготт очень обрадовала помолвка, которую давно предвидела и одобрила на семейном совете бдительная родня, а обручальное кольцо с крупным сапфиром, вставленным в невидимые лапки, привело ее в полный восторг.

— Конечно, в этой новой оправе камень выглядит более эффектно, но для глаз, привыкших к старине, он может показаться голым, — пояснила миссис Велланд, искоса бросив примирительный взгляд на будущего зятя.

— Для глаз, привыкших к старине? Уж не на мои ли это глаза ты намекаешь, милочка? Я люблю все новое, — сказала прародительница, поднося камень к своим ясным маленьким глазкам, никогда не знавшим очков. — Очень красиво, — добавила она, возвращая кольцо, — очень богато. Правда, в мое время хватало и камеи, обрамленной жемчугом. Но ведь кольца красит рука, не правда ли, дорогой мистер Арчер? — и она помахала крошечной ручкой с острыми коготками и складками жира, которые, словно браслеты из слоновой кости, охватывали ее запястья. — Руки у Мэй крупные — от этого теперешнего спорта суставы раздаются вширь, — но кожа белая. А когда свадьба? — перебила она себя, глядя в лицо Арчеру.

— Ах… — пробормотала миссис Велланд, а молодой человек, улыбнувшись невесте, ответил:

— Как можно скорее — если вы поддержите меня, миссис Минготт.

— Надо дать им время немножко лучше узнать друг друга, тетя Кэтрин, — изобразив на лице приличествующее случаю сомнение, заметила миссис Велланд, на что прародительница возразила:

— Узнать друг друга? Что за чушь! В Нью-Йорке все и так испокон века друг друга знают. Позволь молодому человеку действовать по своему усмотрению, не жди, пока шампанское выдохнется. Пусть поженятся до качала великого поста; я теперь каждую зиму опасаюсь воспаления легких, а мне хочется устроить свадебный завтрак.

Эти следующие одно за другим заявления были встречены соответствующими выражениями радости, изумления и благодарности, и беседа уже перешла было в шутливое русло, как вдруг дверь отворилась, и в комнату в шляпе и меховой накидке вошла графиня Оленская, а следом за нею, к общему удивлению, Джулиус Бофорт.

Покуда кузины обменивались радостными приветствиями, миссис Минготт протянула банкиру свою маленькую белую руку.

— А, Бофорт! Какая редкая честь! — (У нее была странная заграничная манера называть мужчин по фамилии.)

— Благодарствую. Охотно оказывал бы ее чаще, — с непринужденной самоуверенностью отвечал гость. — Я вечно занят, но я встретил графиню Эллен на Мэдисон-сквер, и она любезно позволила мне проводить ее домой.