Эдит Уортон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Эдит Уортон
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1981

В однотомник избранных произведений американской писательницы Эдит Уортон (1862–1937) пошли роман «Век наивности» (1920), где писательница рисует сатирическую картину нью-йоркского высшего общества 70-х годов прошлого века, повесть «Итан Фром» (1911) — о трагической судьбе обедневшего фермера из Новой Англии, а также несколько рассказов из сборников разных лет.

Вступительная статья А. Зверева. Примечания М. Беккер и А. Долинина.

---

— Вот увидите, раз она его ждала, как говорит, значит, никакого потрясения не будет. Но ему-то откуда известно, что она его ждала? — дрожь охватила мисс Кресс с новой силой.

Сиделка последовала за Лавинией неслышными шагами по коридору в буфетную, оттуда обе прокрались в столовую и притаились там на дальнем конце за высокой эбеновой ширмой, чтобы сквозь щели заглядывать в пустую комнату.

Длинный стол был накрыт, как по настоянию миссис Джаспер его всегда накрывали в таких случаях. Но, поскольку старый Мансон не явился, тарелки с позолотой (на которых также настаивала госпожа) отсутствовали, а по всей длине стола, к ужасу Лавинии, Джордж расставил грубые синие с белым, взятые из помещения для прислуги. Электрические бра были зажжены, в севрских канделябрах горели свечи[240] — хоть это было в порядке. Но про цветы в большой фарфоровой низкой вазе «Роз Дюбарри»[241] в центре стола и в вазах поменьше из того же сервиза — про цветы, о, позор! — было забыто! Цветы были ненастоящие — семья давно уже упразднила эту статью расхода, и немудрено, ибо миссис Джаспер признавала лишь орхидеи. Но Грейс, младшая дочь, которая была подобрее прочих, нашла мудрый выход — заказать три красивейших букета из искусственных орхидей и папоротника. Их надо было только взять с полки в буфетной и поставить в вазы, но, естественно, бестолковый лакей забыл это сделать или не знал, где их искать. И — о, ужас! — слишком поздно заметив свою оплошность и. без сомнения, желая умилостивить Лавинию, он взял несколько старых газет, скомкал, думая, очевидно, что в таком виде они сойдут за букеты, и сунул по одной в бесценные вазы «Роз Дюбарри». Лавиния вцепилась в руку мисс Кресс.

— Ох, посмотрите, что он наделал! Я умру со стыда… Ох, мисс, а что, если все-таки проскользнуть в гостиную и попробовать уговорить мою бедную госпожу вернуться наверх, пока она ничего не заметила?

Мисс Кресс, как раз прильнувшая к щели, с трудом подавила смех. Ибо в эту минуту половинки двери распахнулись, в столовую шаркающей походкой вошел Джордж в мешковатой ливрее, унаследованной от какого-то давно усопшего предшественника более внушительного телосложения, и провозгласил громовым монотонным голосом:

— Обед подан, мадам.

— Ох, теперь поздно, — простонала Лавиния.

Мисс Кресс сделала ей знак соблюдать тишину, и зрительницы приникли каждая к своей щели.

И вот вдалеке, в конце анфилады гостиных, они увидели, как, выдержав паузу, в течение которой (как знала Лавиния) должны были войти в столовую вереницей воображаемые гости и занять свои места, в хвосте этого призрачного кортежа появилась очень старая, но все еще высокая и величественная женщина, опиравшаяся на руку мужчины пониже ее ростом, с худощавой прямой фигурой, в безупречном фраке; на его багровом лице застыла улыбка, он продвигался вперед короткими, размеренными шажками, пользуясь (по наблюдению мисс Кресс) как опорой рукой, для которой должен был служить поддержкой.

«Ну и ну!» — прокомментировала про себя сиделка.

Пара приближалась, неподвижно улыбаясь, уставившись прямо перед собой. Они не поворачивали друг к другу головы, не разговаривали. Все их внимание было сосредоточено на грандиозной, почти невыполнимой задаче — достичь места в середине длинного стола, напротив большой вазы «Роз Дюбарри», где Джордж уже отодвинул позолоченное кресло для миссис Джаспер. Наконец они добрались туда, миссис Джаспер уселась и махнула мистеру Уорли своей каменной десницей.

— Справа от меня.

Он сделал коротенький поклон, точно кукла на шарнирах, и с крайней осторожностью опустился на свой стул. На лбу его выступила испарина, и мисс Кресс заметила, что он достал платок и украдкой вытер лоб. Затем он с некоторым трудом повернул голову к хозяйке.

— Прекрасные цветы, — выговорил он совершенно серьезно, с какой-то особой внятностью, поведя рукой в сторону скомканной газеты в севрской вазе.

Миссис Джаспер приняла комплимент совершенно невозмутимо.

— Очень рада… орхидеи… из Хай-Лоун… каждое утро… — жеманно пробормотала она.

— И-зу-мительно, — похвалил мистер Уорли.

— Я всегда говорю епископу… продолжала миссис Джаспер.

— Да… естественно, — горячо поддержал ее мистер Уорли.

— Не то чтобы я считала…

— Да… еще бы!

Джордж показался из буфетной, неся голубое фаянсовое блюдо с картофельным пюре. Он обнес всех воображаемых гостей по порядку и под конец предложил миссис Джаспер и ее соседу справа.

Они опасливо положили себе пюре, и миссис Джаспер бросила мистеру Уорли игривую улыбку:

— Еще месяц — и никаких устриц!

— Да… абсолютно!

Джордж с бутылкой минеральной, обернутой салфеткой, предлагал гостям по очереди:

— Перье-жуэ,[242] девяносто пятого.

«Наслушался, как повторяет Мансон», — подумала мисс Кресс.

— Черт побери, разве что глоток, — промямлил мистер Уорли.

— За старые времена, — шутливо произнесла миссис Джаспер, и оба, повернувшись друг к другу, наклонили головы и чокнулись.

— А я вот часто говорю миссис Эймсуорт, — опять начала миссис Джаспер, кивая через стол в сторону воображаемой визави.

— Да… да!.. — одобрительно буркнул мистер Уорли. Снова появился Джордж и медленно обошел стол с блюдом шпината. После шпината по бокалам еще раз была разлита минеральная, на сей раз сошедшая поочередно за шато-лафит семьдесят четвертого года, а затем за старую мадеру Ньюболда. Каждый раз, как Джордж приближал бутылку к бокалу, мистер Уорли притворно заслонял его рукой, а потом с улыбкой покорялся:

— Двум смертям не бывать… — с улыбкой повторял он, и миссис Джаспер хихикала.

Наконец подали блюдо с виноградом из Малаги и яблоками. Жесты миссис Джаспер явно делались все более замедленными; она все с большим трудом кивала на шутки мистера Уорли и, положив себе на тарелку кисть винограда, отщипнула всего две-три виноградины.

— Устала, — вдруг прохныкала она, как ребенок. Она поднялась, опираясь на ручки кресла и перегибаясь через стол, как бы желая привлечь внимание невидимой дамы (очевидно, миссис Эймсуорт), сидящей напротив. Мистер Уорли тоже поднялся и теперь стоял, опершись о стол одной рукой, в несколько развязной позе. Миссис Джаспер сделала ему знак сесть.

— Составите нам компанию — после сигар, — она повелительно улыбнулась.

Мистер Уорли, сосредоточив все свои усилия, поклонился ей, а она проследовала к дверям, которые уже распахнул перед ней Джордж. Медленно и величественно лиловый бархатный трен скрылся в глубине анфилады освещенных комнат, и за миссис Джаспер закрылись последние двери.

— Ну уж теперь-то она, надо думать, довольна! — со смешком сказала мисс Кресс, подхватывая Лавинию под руку, чтобы отвести ее в вестибюль. Но Лавиния так рыдала, что не смогла ответить.

VI

Энсон Уорли обнаружил, что снова стоит в вестибюле и надевает свое пальто на меху. Он вдруг вспомнил ощущение, возникшее у него в столовой, — что в комнатах слишком жарко натоплено, а все гости разговаривают очень громко и неумеренно смеются.

«Впрочем, разговоры весьма интересны, ничего не скажешь», — вынужден был он признать.

Всовывая руки в рукава шубы (легко ли после перьежуэ!), он вспомнил, как сказал кому-то (возможно, старому дворецкому): «Удираю пораньше — пора дальше бежать. Приглашен еще в один дом». При этом он подумал, что стоит ему выйти на свежий воздух — и он непременно вспомнит, в какой именно дом его приглашали. Слуга, неуклюжий, как видно, малый, долго возился с запорами на дверях. «А Филмор-то считал, что мне вообще не следует обедать сегодня в гостях… Осел несчастный! Что бы он сказал, если бы знал, что я бегу дальше, еще в одно место?»

Дверь отворилась, и мистер Уорли, испытывая небывалый подъем и безмерное чувство ликования, вышел из дома и глубоко затянулся ночным воздухом. Двери за ним захлопнулись, послышался звук запираемых запоров, а он продолжал стоять неподвижно на пороге, раздувая грудную клетку и впивая ледяные глотки.

«Наверное, это уже один из последних домов, где подают перье-жуэ девяносто пятого, — подумал он. И потом — В жизни не слыхал разговоров интереснее…»

Он снова удовлетворенно улыбнулся, вспомнив о вине и остроумной беседе. Затем сделал шаг вперед, туда, где только что был тротуар — и где сейчас была пустота.

РИМСКАЯ ЛИХОРАДКА[243] Перевод Л. Поляковой

Встав из-за столика, за которым они завтракали, две уже не первой молодости, но хорошо сохранившиеся холеные американки прошли по террасе расположенного наверху римского ресторана и, облокотясь на перила, взглянули с одинаково рассеянным, хотя и благожелательным одобрением сначала друг на друга, потом вниз, на распростертые перед ними во всем великолепии Палатин[244] и Форум.[245]