Гарри Тертлдав - Мост над бездной

• Название: Мост над бездной
• Автор: Гарри Тертлдав
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00484-0

Новый роман мастера альтернативно-исторической фантастики Гарри Тертлдава! Впервые на русском языке предыстория знаменитого "Видесского цикла"!

Благочестивый священник Ршава, верный слуга светлого бога Фоса, ревностно выполняет свой долг и мечтает в один прекрасный день облачиться в ризу патриарха. Но кровопролитная гражданская война, вспыхнувшая в империи, и нападение жестоких кочевников ставит под угрозу честолюбивые планы Ршавы. Смиренно обращаясь к Фосу, священник надеется спасти свою жизнь, но на его мольбу неожиданно отзывается темный бог Скотос, который наделяет слова Ршавы смертоносной силой…

---

Он не ожидал такого, приехав сюда. И он не ожидал, что Скопенцана окажется красивым городом. Но это было так, хотя его красота не имела ничего общего с величием семи холмов, на которых блистала столица. Мимо Скопенцаны бежала к морю река Аназарб. Каждую вторую поэму в этих краях слагали о реке и ее берегах из золотистого песка. Эти стихи уже давно осточертели бы Ршаве, если бы не говорили правду. Бывали времена, когда его тошнило от поэзии как таковой, но причиной тому служил лишь обитавший в его душе слишком придирчивый критик.

Тенистые сосновые и еловые леса, рано наступавшие долгие зимы, длинные и туманные летние дни, когда Ршаве казалось, что солнце никогда не зайдет… Солнечные лучи на севере обладали какой-то удивительной насыщенностью тонов, которая еще больше подчеркивалась желтым песчаником почти всех зданий в Скопенцане. Ршаве пришлось привыкать к крутизне местных крыш. Увидев весной, как с них соскальзывает снег, он понял, почему они такие.

Ему также пришлось привыкать к регулярному проповедничеству в храме, примыкавшем к центральной площади Скопенцаны напротив резиденции городского эпарха. Ршава слышал, что большая часть храмов по всей империи строилась по образцу величественного столичного Собора. Здесь он ожидал увидеть еще одну провинциальную копию и уже настроился оценить, насколько эта копия близка к оригиналу.

Однако Ршава никак не ожидал, что главный храм Скопенцаны возрастом не уступает Собору, и к тому же отличается от него, как хлеб от пива. (Ршаве пришлось привыкать и к пиву, потому что привозное вино стоило весьма дорого в этих краях, где не рос виноград. Пить это горьковатое варево он научился, но полюбить его не смог.) Огромный купол Собора, установленный на парусах, был чудом света. Еще одним чудом явился потрясающий мозаичный лик Фоса, сурово взиравший с этого купола на прихожан.

А в главном храме Скопенцаны центрального купола не было. Впервые увидев его, Ршава воскликнул:

— Такое впечатление, что кто-то установил вместо крыши перевернутый корабль!

В тот момент его воспоминания о кораблях еще не утратили яркости. Большую часть путешествия от столицы он страдал морской болезнью, а судно, на котором он проплыл последний отрезок пути, едва сумело оторваться от пиратов-халогаев.

Как потом выяснил Ршава, он не очень-то и ошибся. Для строителей храма одним из источников вдохновения послужил халогайский «длинный дом» — а в таких домах, где жило по нескольку семей, крышей нередко служил корабль, слишком дряхлый, чтобы выходить на нем в море. Поэтому и здание храма получилось непривычным, и службы в нем, в каком-то смысле, тоже велись иначе. В столичном Соборе алтарь стоял в самом центре, под куполом, а прихожане окружали его равномерно со всех сторон. Здесь же они располагались перед алтарем и за ним и лишь очень немногие — по бокам. Священники, обслуживавшие алтарь, были вынуждены приспосабливаться к форме здания, которое у них имелось.

…Как и в тот день, когда жизнь Ршавы изменилась навсегда, он стоял на центральной площади, между резиденцией эпарха и храмом. Площадь была уставлена изваяниями знаменитых личностей, местных и не только. Среди них громадными размерами выделялся бронзовый автократор Ставракий — живший два столетия назад великий завоеватель. Его окружали статуи менее знаменитых личностей, выполненные в бронзе, мраморе и местном золотистом песчанике. Казалось, что все они глядят на Ставракия, ожидая дозволения встать рядом. Иллюзия, разумеется, но весьма эффектная.

Ршава тоже смотрел на Ставракия. Даже с голубиным пометом на носу древний автократор выглядел сурово. Судя по всему, что знал о нем Ршава, тот действительно шутить не любил. Он заставил бояться себя и халогаев, и макуранцев — а это далеко не пустяк, когда враги обитают на противоположных концах империи.

Красивая женщина, державшая за руку малыша, поклонилась Ршаве.

— Доброе утро, святейший отец, — поздоровалась она.

— И тебе доброе утро. Да благословит тебя Фос, — серьезно отозвался Ршава.

Женщина пошла дальше. Священник посмотрел ей вслед с тем же серьезным вниманием, что и на статую Ставракия. Принимая сан, священники Фоса давали обет целибата. Некоторые из них, будучи такими же мужчинами, как и все остальные, не соблюдали его. Таких Ршава презирал. Другие соблюдали, хотя обет въедался в их плоть наподобие железных кандалов на лодыжках рабов и сосланных на рудники преступников. К таким Ршава испытывал жалость. Сам он обычно носил оковы целибата легко, даже с гордостью. Но все же время от времени…

Рот у Ршавы был нешироким, с резко очерченными губами. И теперь они сжались в тонкую и жесткую линию. Прелат отвернулся от женщины с девочкой. С глаз долой… Но не из мыслей, как бы Ршаве этого ни хотелось. Пусть он уже не смотрел на женщину, но мысленным взором видел ее даже яснее, чем глазами.

Он умел разглядеть грехи у других. И по-особенному гордился тем, что мог почувствовать грех в себе. Ршава очертил перед сердцем солнечный круг Фоса и пробормотал молитву против собственной плотской слабости. Но, несмотря на пылкую молитву, избавиться от воспоминаний об улыбке женщины и ее приятном голосе он не смог.

И тут, хотя и несколько странным образом, благой бог услышал его молитвы и ответил на них. Из южных ворот, самых дальних от реки, на площадь выехал курьер на лошади, которую он пытался заставить скакать галопом, хотя та уже тащилась из последних сил.

— С дороги! С дороги, будьте вы прокляты! — кричал всадник на всех, кто оказывался у него на пути, и хлестал плетью не только бедное животное, но и любого, кто уступал ему дорогу недостаточно проворно. Вслед ему неслись крики боли и ярости.

Случилось явно что-то необычное. Глядя на несущегося через площадь всадника, Ршава забыл о красивой женщине. Курьер спешился и бросил поводья одному из удивленных часовых перед входом в резиденцию эпарха. Затем, ни секунды не медля, забежал внутрь.

Действительно, что-то необычное — и явно не из приятных. Наверняка где-то в империи произошло очень скверное событие. Нахмурившись, прелат торопливо зашагал к резиденции. Часовые — даже тот из них, кто держал поводья взмыленной лошади, — поклонились, когда он подошел.

— Святейший отец, — приветствовали они прелата.

Бока лошади тяжело вздымались, из ноздрей вырывался горячий пар. Еще не отдышавшись, Ршава спросил:

— Курьер сказал что-нибудь, прежде чем вошел?

— Только то, что ему надо немедленно увидеть эпарха, — ответил один из солдат.

Как и его товарищи, он был облачен в конический шлем с защищающей нос пластиной, кольчугу и мешковатые шерстяные штаны, заправленные в крепкие сапоги высотой почти до колен. В правой руке он держал копье; на поясе висел меч в потертых кожаных ножнах.

— И ни слова больше, пес паршивый, — раздраженно добавил второй часовой — смуглый мужчина с широким лбом, узким подбородком и резко очерченными скулами: иными словами, типичный видессианин.

Его возмущение немногословностью курьера тоже было типичным. Ршава читал проповеди на тему пристрастия видессиан к сплетням, но подозревал, что они западают прихожанам в душу не столь глубоко, как поучения на другие темы. С тем же успехом он мог проповедовать о том, что питаться — грех. Страсть к сплетням и слухам была столь же неотъемлемой чертой характера видессиан, как и стремление вкусно поесть.

Внезапно щеки, уши и даже бритую макушку Ршавы залила горячая волна стыда. «Да я сам здесь стою, виновный в том же грехе, против которого страстно проповедую с кафедры!» — подумал он и дал себе обещание произнести покаянную молитву перед образом благого бога. Но даже принося обет, Ршава гадал, станет ли его выполнения достаточно для искоренения греха, затаившегося в груди. Он и надеялся, и сомневался одновременно.

— Если почтеннейший Зауц узнает нечто такое, о чем мне следует знать, то, надеюсь, он окажет мне честь и пригласит в свою резиденцию, — чопорно сказал он.

— Не сомневаюсь, что пригласит, святейший отец, — согласился один из часовых.

Ршава тоже в этом не сомневался. Гражданская администрация и храмы должны стоять плечом к плечу в управлении империей. И даже если нет… Если нет, то Зауц станет дураком, не посоветовавшись с человеком, который не только прелат Скопенцаны, но и родственник автократора. Ршава не очень-то любил Зауца, считая его распутником да еще любителем выпить лишнее — во всяком случае, по суровой мерке прелата. Но никто не посмел бы обвинить эпарха в том, что он дурак.

Повернувшись, Ршава направился обратно к храму. Теперь он шагал медленно, с достоинством. Словно прибывший издалека путешественник, он останавливался перед каждой статуей и любовался ею. Дольше всего он задержался возле могучего бронзового Ставракия. Ршава вспомнил, что так же долго стоял перед ним, когда только приехал в Скопенцану… Тогда он действительно был прибывшим издалека путешественником. Но с той поры миновало пятнадцать лет.