Николай Гацунаев - Экспресс «Надежда» (Сборник)

• Название: Экспресс «Надежда» (Сборник)
• Автор: Николай Гацунаев
• Издательство: Издательство "Юлдузча"
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1988
• ISBN: ISBN 5- 8250-0019-4

Тематика произведений разнообразна: это и проблема Арала, и Великая Отечественная война, гипотетические контакты людей с представителями внеземных цивилизаций. Какая, казалось бы, связь?! Автор говорит: все в этом мире связано, ничто не проходит бесследно — ни смерть хорошего человека, ни ложь плохого. События прошлого, философски осмысленные, переплетенные с настоящим и будущим, надеемся, пробудят у читателя глубокое чувство сопереживания и причастности ко всему происходящему на земле.

---

— Тогда я буду знать, что по крайней мере в моей помощи он не нуждается.

— И что это изменит?

— А почему, собственно, это должно что-то менять? Просто я исполнил свой долг человека и врача. Ведь это мог быть больной или человек, попавший в беду.

— Всем не поможете, дядя.

— Вздор и собачий бред! — взорвался доктор. — Люди должны помогать друг другу. И не важно, случился с человеком сердечный приступ или его избило хулиганье, заблудился он в тайге или попал в катастрофу. Это гражданский долг человека, Гоги. Неужели непонятно?

— Дядя!

— Оставь, пожалуйста, — Сандро Зурабович поискал взглядом, куда бросить окурок. — Скажи лучше, где тут у тебя пепельница?

— Здесь не курят, дядя Сандро. — Гоги взял из его пальцев сигарету и загасил о внешний выступ подоконника.

Некоторое время оба молчали. После длинной паузы Метревели спросил, продолжая смотреть в окно:

— Скажи, Гоги, если бы этот парень не спас твою Ланико, ты бы так и не пустил нас сюда?

Гоги наклонил голову, делая вид, что рассматривает изображение готических башенок на спичечном коробке.

— Нет, дядя.

— Ну, что ж… По крайней мере откровенно.

Метревели еще некоторое время молча смотрел в окно, потом обернулся к племяннику и ласково потрепал его по плечу.

— Ладно, не переживай. Наверное, я сам во всем виноват. Вечно был занят своей работой, а до тебя по-настоящему никогда не доходили, руки. Считал, что раз ты сыт, одет, учишься, значит, все в порядке.

— Не надо, дядя Сандро…

— Хорошо. — Метревели вздохнул. — А за меня не беспокойся: выдержу. Да и не это важно сейчас. Думаешь, почему Андрей до сих пор не очнулся?

— Откуда мне знать? — пожал плечами Гоги. — Шок?

Метревели кивнул.

— Я тоже так думал. Но дело не только в шоке. Он, кстати, уже прошел. Случилось то, чего я опасался. Андрей сам не хочет приходить в сознание.

— Не хочет?

— Понимаешь, он очень впечатлительный человек. А обрушилось на него за последние полгода столько, что не каждому выдержать. Он держался молодцом. Если бы не этот несчастный случай, возможно, все бы и обошлось. Но его оглушило. Отключились волевые факторы. А подсознательно он уже давно смертельно устал от всего пережитого.

Гоги смотрел на доктора широко раскрытыми глазами. В них читались страх и жалость.

— Что же теперь будет?

— Если оставить все как есть — он умрет.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Для чего же, по-твоему, я здесь околачиваюсь?! — вскипел Метревели. — Надо во что бы то ни стало пробиться в его подсознание. Разбудить интерес к жизни. Чего бы это ни стоило.

Метревели прошелся по комнате, нервно потирая ладони.

— Потому я и заявился к тебе на прошлой неделе. Один сеанс на этой твоей колымаге — и все могло сложиться по-другому. Гипноз, внушение… А теперь… Ну что ты глаз с меня не сводишь? Рога у меня выросли или сияние вокруг головы? В чем дело?

Гоги зажмурился и встряхнул головой.

— Ничего, просто подумал…

— О чем?

— Это неважно, дядя.

Метревели смерил племянника испытующим взглядом.

— Хочешь сказать, что тогда Ланико… — Он закашлялся. — Что ее могло сейчас не быть среди живых?

Гоги молча кивнул. Оба мучительно думали об одном и том же. Обоим было не по себе, как бывает с людьми, оказавшимися на краю пропасти, в которую лучше не заглядывать.

Первым опомнился Метревели.

— Бред! Мистика! Так можно черт-те до чего договориться.

Гоги хрипло вздохнул. Доктор взял его обеими руками за плечи, притянул к себе.

— Мы должны помочь ему встать на ноги. Я знаю, на что иду. Будем надеяться на лучшее. Ну, а если… В общем, я свое прожил, а ему, — он с нежностью посмотрел на неподвижного, безучастного ко всему Андрея, — ему еще жить да жить. Готовь свою шарманку, Гоги. И не вешай нос. — Он неожиданно весело усмехнулся. — Что мы знаем о душе? А вдруг сказка о переселении душ окажется правдой? И именно нам с тобой суждено это открыть? Ну, что же ты стоишь? Колдуй, маг!

Серое, мерно колышущееся безмолвие. Блаженное состояние умиротворенности и покоя. У него нет начала и не будет конца. Опять? Откуда эти алые сполохи?! Ярче, ближе… Не надо! Не хочу!! Пусть погаснут!!!

Не хочу? Будто я могу чего-то хотеть! Я? Что значит, я? Серый океан вечности? Или эти алые зарницы в небе? В небе… Значит, есть небо, земля, вода? Какие странные слова… Но ведь они есть — голубое небо, зеленые равнины, хрустальные реки, горы. Горы!!!

Нет-нет. Их не было. Были плоские изумрудные поля… Сады… Облака… Белые-белые… И еще было море… Теплое, синее, ласковое… Песчаные отмели… Золото, синь и голубизна… И белый парус вдали…

Не надо! Было, не было — к чему это? Все проходит. Остается только серое безликое забытье. Безмолвное величественное чередование приливов и отливов. И ничего больше. Никаких зарниц. Никаких сполохов…

— Дядя Сандро! Дядя Сандро!

Метревели открыл глаза и долго взглядывался в расплывчатое белое пятно, пока не понял, что это лицо племянника.

— Зачем… отключил?..

Гоги вздрогнул: голос доктора звучал как-то необычно: высокий, напряженно-звонкий, он словно принадлежал другому человеку.

— Вы устали, дядя. Вам надо отдохнуть.

Тупое безразличие ко всему владело сознанием. Пересиливая себя, доктор разлепил непослушные губы.

— Позови сестру. Пусть введет сердечное.

— Может, врача?

— Не надо, — язык вяло шевелился во рту. — Делай, как я говорю. Сердечное и глюкозу. Понял?

— Да, дядя.

— Который час?

— Половина третьего.

— Ночи?

— Дня, дядя.

Метревели помолчал, собираясь с мыслями.

— Сделаем перерыв. Позаботьтесь об Андрее. Медсестра знает, что надо делать. А ты пойди отдохни. — Голос доктора звенел, словно туго натянутая струна. — Возвращайся к семи часам. Продолжим. Слышишь?

— Слышу.

— Ступай.

«Что у него с голосом?» — мучительно соображал Гоги, выходя из комнаты.

Внизу, в вестибюле, Гоги снял халат и хотел сдать дежурной, но та спорила о чем-то с молодым человеком у дальнего конца стойки. Парень то и дело встряхивал головой, отбрасывая со лба черный вьющийся чуб, и бурно выражал свое возмущение. Но дежурная медсестра была непреклонна:

— Сказано, нельзя, значит, нельзя! И не просите, не дам халат.

Гоги не стал слушать дальше, положил халат на барьер и уже шагнул было к двери, но тут молодой человек сделал стремительный рывок и завладел халатом.

— Мы друзья, понимаете? Выросли вместе, учились, работаем! — голос его выражал отчаяние и решимость. — Что значит «нельзя»? Нельзя друга в беде оставлять, понятно?!

Догадка заставила Гоги обернуться и взять спорящего за руку.

— Вы Хаитов?

— Ну я! — воинственно вскинулся тот. — А вы кто такой?

— Я отец Ланико.

— Племянник доктора Метревели? — обрадовался Хаитов. — Как Андрей? Вы от него идете?

Гоги кивнул.

— Ему хоть лучше? Кто его лечит? Сандро Зурабович?

— Да. Дядя Сандро постоянно дежурит в его палате. К ним действительно нельзя.

— Как же так? — сник Хаитов. — А я тут принес кое-что. Виноград, яблоки…

— Ему сейчас не до яблок. Простите, не знаю, как вас зовут.

— Борис.

— Не надо, Борис, возмущаться. Сестра выполняет свой долг.

— Я тоже! — вспылил Борька.

— Вы тоже, — согласился Гоги. — И все-таки пойдемте отсюда.

Вечером, когда Гоги осторожно, чтобы не разбудить дядю, приоткрыл дверь палаты, Сандро Зурабович встретил его нетерпеливым возгласом:

— Наконец-то! Добрый вечер, добрый вечер! — Он успел облачиться в полосатую байковую пижаму и расхаживал по палате, заложив руки за спину, словно узник тюрьмы Синг-синг.

Андрей все так же неподвижно лежал на кровати, и желтоватое лицо его резко выделялось на фоне белоснежной повязки.

— Как самочувствие?

— Превосходно, дорогой мой, превосходно. Послушай, а можно увеличить мощность твоего «Харона»?

— «Перуна», — Гоги опустил на тумбочку увесистый сверток. — Нино передала кое-что. И Хаитов тоже, как я ни возражал.

— А, Борис! Переживает, бедняга! Ну так как, можно?

— Поешьте, дядя.

— Я сыт. Ну что ты на меня опять воззрился? Не веришь? Медсестра приносила.

— Тогда хоть фрукты, — Гоги развязал платок.

— Ого, виноград! — Метревели отщипнул ягоду от иссиняфиолетовой кисти. — Свой, небось?

— Да.

— Можно или нет?

— Что?

— Не хитри, Гоги.

— Можно. — Племянник вздохнул. — Только зачем?

— Он сопротивляется, понимаешь? Пассивно, правда, но чем дальше, тем сильнее. И в конце концов просто выталкивает меня из подсознания.

— Ваше счастье, что он пассивен, дядя. Хотя… — Гоги вспомнил звонкий, почти юношеский голос Метревели днем после пробуждения. — Не так уж он и пассивен, как вы думаете. Короче говоря, мощность увеличивать нельзя. Это опасно. Особенно для вас, дядя Сандро.