Павло Автомонов - Имя его неизвестно

• Название: Имя его неизвестно
• Автор: Павло Автомонов
• Издательство: «Советский писатель»
• Жанр: О войне
• Год: 1960

---

Мотоцикл вырвался на шоссе и, вздымая курчавый дымок пыли, с ревом понесся, опережая автомашины.

«Цитадель»! Были бы рядом с Василием его друзья — Евгений, Роман, Дмитрий, Анатолий! Они бы дознались, в чем тайна этого слова, откуда и куда двинутся грозные стальные кулаки противника на позиции наших войск. Их бы встретили таким огнем, какого свет не видывал. «Цитадель»!

Василий крепко стиснул зубы и, согнувшись, едва не касаясь головой руля, помчался стрелой.

Тихонько скрипнув дверью, Василий вошел на погребню. Сквозь трещину в стене проникал солнечный луч и расплескивался в бочонке, что, скособочившись, стоял около дверей. В углу — старая, уже истлевшая рыбачья сеть, которой еще в предвоенные годы пользовались сыновья Марфы. Под потолком от дуновения ветерка, что ворвался через открытые двери, задрожала паутина. Внизу на куче валялись два вала от кросен, поломанная шестерня с зубьями и другие части этого бездействующего с годов коллективизации орудия производства. Серая пыль густо устлала опрокинутую колодку улья. На крюке висели обручи от рассыпавшейся бочки.

Василий постоял с минуту, поглядывая на эту рухлядь, потом подтянулся и, ловко закинув ноги, оказался на чердаке.

Приготовив аппарат, он уселся на соломе. В эти минуты Василий жил только работой. Он выстукивал четко и уверенно, словно от сотрясения его трех пальцев, державших головку ключа, зависела судьба важнейшей операции. В представлении радиста этот ритмичный стук преображался в грохот батарей, огонь которых косил фашистских солдат, а снаряды рвали тяжелых черных «тигров» и «фердинандов» с разверзнутыми жерлами пушек.

Время шло. В эфир вылетело, направляясь за линию фронта, уже более тысячи знаков. А радисту казалось, что это просвистели тысячи бомб прямо над головами гитлеровцев, над их цистернами с бензином, над их складами с боеприпасами. Поток огня и железа крушил «крепости» и «бастионы» врага и выжигал фашизм с европейского материка. Вот каким всесильным было постукивание телеграфного ключа в руках Василия!

Радист знал, что так и будет, верил в это, стремился приблизить этот час. Знал. Верил. Стремился. И потому остался в тылу вражеской армии. Остался, ежедневно и ежечасно рискуя быть схваченным гестаповцами.

И он отстукивал и отстукивал, пока не стемнело. В этот вечер у него было много, очень много, о чем он мог передать своим за линию фронта…

— Василек, дятел мой неугомонный! — донесся снизу голос.

— Кончил! Спасибо тебе, мой милый часовой. «Подай рученьку, подай другую» и полезай сюда… Знаешь, как я сегодня счастлив?!

Прошло более часа. Василий знал, что за это время его радиограмма уже расшифрована и командование, возможно, уже дало распоряжение авиации. Скорее бы! Скорее бы прилетали свои!..

Но не только этими думами жил он в эти минуты. Рядом с ним была его любимая…

— Ты меня задушишь! — шептала она.

— Люблю! Люблю!

— Слышишь, стреляют? Это зенитки!

И моторы гудят где-то неподалеку! — испуганно, скороговоркой произнесла Орися.

— Не бойся! Это наши: я их позвал, чтоб они поворошили станцию. Там эшелоны с танками. Пусть их окропят немного!

Василий раздвинул солому и взволнованно, горячо сказал:

— Посмотри, Орисенька! Сколько всполохов в небе. Это наши летят, наши!

Орися стояла рядом, прижавшись к колючей щеке Василия. Неужели эти самолеты вызвал ее любимый?

Могучие моторы ревели в темпом небе. Вокруг ухали зенитные пушки, трещали пулеметы. Вдруг грянул весенний гром, да так, что сотряслась земля и зашаталась погребня. Сразу стало так светло, как будто в небе повисли десятки полнолуний. К осветительным ракетам, которые сбросили самолеты, прибавился свет с земли. Черными тучами повалил дым со станции, запахло бензином. Там гремело и гремело.

— Так! Так их! — Орися сияла от радости.

Это он, ее милый, накликал на голову врага такое море огня. Это она сторожит тут ежедневно, пока он не кончит выстукивать. Впервые ощутила она гордость оттого, что есть в этом и капля ее помощи.

— Жгите их, проклятых! Жгите…

Василию уже не хотелось думать и говорить о бомбах, об азбуке Морзе, о Харихе.

Все это было и будет завтра, потом, а сейчас..

— Любимая моя! — взял он Орисю за руку. — Зоренька моя! Разве без тебя я был бы способен на такие поступки. Недаром народ и в сказках рассказывает, что настоящая любовь придает силы человеку, делает его смелым и сильным… Ты меня любишь?..

— А кто знает, — деланно небрежно ответила Орися, усаживаясь рядом, потому что он не выпускал ее рук.

— Так?..

— Может, и та-а-а…

Она была рядом, близко, целовала его щеки и лоб.

— Родная…

— Милый мой… Может, я глупая, что люблю тебя? Любимый! Как хорошо с тобой..

— Моя?

— Твоя!.. — как самое дорогое на свете слово проговорила девушка. — Я ничего и никого не боюсь. Я словно стала сильней, Вася, милый мой!..

И они надолго замолкли, опьяненные горячей, еще не изведанной ими любовью…

А потом лежали, притаившись, сдерживая дыхание; Орися боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть своих мыслей. Он любит ее. Она верит этой любви. Она ни в чем не раскаивается и никогда не пожалеет о том, что случилось в эту цветущую ночь.

— Ты мой!.. Я знаю, что ты сейчас думаешь обо мне. Думаешь, что тебе надо еще воевать и воевать, а я останусь здесь. Я буду ждать тебя долго-долго, — шептала она, словно где-то протекал ручеек, несший свежую, прохладную и чистую воду.

— Родная моя… Милая…

И сердце Василия билось сильнее, переполненное до краев трепетным счастьем. Жестокие бои, которые еще предстоят впереди, гестаповцы и Харих, хитрый Омелько — все это отодвинулось от них.

В полночь Василий и Орися просунули головы через кровлю и усмехнулись, обнаружив мир, который расстилался перед ними.

Как красиво на подворье! Тополь прикоснулся молодыми листочками к разгоряченным, покрасневшим лицам. И яблоня, которая росла рядом, казалось, тоже хотела до тянуться своими ветвями до Орисиной руки.

— Скоро она расцветет, оденется в белое свадебное платье, — задумчиво шептала девушка.

— Ты сама как яблонька!

И звезды словно приветствовали их, весело мерцая с вышины. Но не всюду были видны звезды. На западе, у горизонта, они спрятались за черным густым дымом, который тучами проплывал со стороны станции. Оттуда несло перегаром бензина.

Генерал-лейтенанту Шмидту не довелось навестить своего земляка-колбасника Хариха ни в следующий, ни на четвертый день. Советские самолеты искалечили два эшелона, досталось и танкам, которые находились в парке. Были взорваны склады с горючим. Работы у всех военных в эти дни было до отказа. У них свои заботы, у Василия — свои.

Роберт Гохберг попросил у коменданта разрешения взять в город возлюбленную, а то та-де обижается, будто Роберт ее забывает.

— Молодость! Молодость! Что ж, поезжайте. Только не задерживайтесь. Может, генерал внезапно наскочит, — сказал Харих.

— Я отвезу господина Майера и назад, — ответил Роберт.

— А не кажется ли вам, Роберт, что все это проделки партизан? Уж очень точно красные летчики знали место нахождения цистерн с горючим, — озабоченно спросил гауптман Харих.

— Возможно…

— Надо бы наши танки и склады перевезти в рощи, в лесочки? А тогда и партизанские группы уйдут подальше прочь…

— И я так же думаю, господин гауптман.

И вот они поехали.

Орися сидела на заднем седле, а лейтенант Майер в коляске. Майер предлагал возлюбленной Роберта более удобное место, но та отказалась. Ей приятнее было держаться обеими руками за ремень водителя.

На одной из улиц Майер вылез из коляски.

— Желаю удачи!..

Гауптман просил, чтобы ему тоже нарвали ландышей. Лиричный он у нас старик, — то с открытками возится, то цветов захотел… — Он подмигнул девушке. — У меня тоже тут есть одна!.. Заедете за мной через два часа…

Майер пошел четким шагом, потому что навстречу ему направлялись два старших офицера.

При выезде из города дорогу пересекал шлагбаум. Роберт остановил мотоцикл, подал документы, а сам замечтался, глядя в синюю даль.

— Роберт Гохберг, — читал дежурный.

— Что? — вдруг спросил Василий и моментально прикусил язык. «Что это со мною? Вот теперь дежурный как будто подозрительно смотрит?» — обожгло Василия.

— Вы долго задерживаете бумаги. Некогда!..

Испугалась и Орися. Она и сама не знала, куда они едут. Василий сказал, что так надо. Ну, и поехали. Может, и не стоило лишний раз рисковать? «Какой противный этот служащий полевой жандармерии», — подумала она о немце у шлагбаума.

— Знаем, какое дело: схватил красотку и подальше от города!..

И хотя это говорил враг, Орися готова была провалиться сквозь землю. Да вот и свои, земляки, вытаращили на нее глаза… Одна женщина, босая, с большими корзинами, которые висели через плечо на полотняном рушнике, покачала головой и плюнула: